больше, чем надо.
И тяжелые орудия 'Монтанте' и 'Бомбарды' заговорили. Координаты цели были заранее известны португальским канонирам. И первый же термитный снаряд угодил в здание тюрьмы, похоронив под ее бетонными обломками сразу всех арестованных по делу 'пятой колонны'.
И начался ад. Снаряды разносили в пыль глинобитные казармы, они разметали каменную стену вокруг лагеря, оранжевым пламенем пылали пакгаузы с боеприпасами, и защитники лагеря, новобранцы и милиционеры, никогда не бывавшие под огнем тяжелых орудий, стали отступать. Напрасно молодые офицеры пытались удержать их. Они отходили, смешавшись с остатками первой роты батальона Блейка, с десантниками, охваченными паникой, не понимавшими, что происходит. Обстрел продолжался ровно двадцать минут. А затем Блейк хладнокровно кинул своих людей в атаку.
'Пленных не брать, раненых добивать', - был его приказ, и наемники, озлобленные потерями, ворвались в пустой лагерь, в хаос пылающих зданий, трупов, дымящихся воронок и обломков стен.
Ливень разразился как раз в этот момент. Тяжелая лавина воды рухнула на землю, превратив ее в вязкое болото. Удары грома сотрясали все вокруг, молнии рвались над лагерем, словно разъяренная 'мамми Уота', толстая Катарвири, дух воды, посылала их на головы врагов своего народа.
- Катарвири гневается, - пролепетал перепуганный радист.
Штаб во главе с Блейком укрылся от ливня в полуразрушенной офицерской столовой.
- Катарвири? - Блейк усмехнулся. - Посмотрим, что она скажет, когда мы отправим ее вещички в Лондон! А ты... (он смерил радиста презрительным взглядом) передай Сарычу, что лагерь взят.
В отличие от Хора Блейк не считал нужным утруждать себя личными переговорами с португальскими офицерами.
У групп, штурмующих аэропорт, где стояли пять истребителей и два транспортных самолета республиканской армии, дела шли хуже. Артиллерия кораблей не могла достать эту цель, да и взлетные полосы десантникам было приказано не портить. Неприятности начались уже на подходах к аэродрому. Два взвода десантников вдруг ударили по основной группе: все их солдаты во главе с сержантами перешли на сторону республиканцев. Остальные наемники вынуждены были залечь под перекрестным огнем прямо в саванне, окружавшей аэропорт.
Если бы Хор знал это, он возблагодарил бы бога, спасшего его опять. Но Хор ничего не знал. Он гнал машину к вилле Мангакиса, и душа его была полна злобы: впервые в жизни он был вынужден подчиниться черному!
ГЛАВА 8
Женя сидел в кресле, опустив глаза. Сколько же времени прошло с того момента, когда он услышал, как со двора виллы выехали машины и стало тихо?
- Ничего, - через силу улыбнулся он тогда Елене. - Все будет в порядке. Мы еще выберемся отсюда!
- Да, - сказала девушка.
И в этот момент вошел Майк, вошел и стал к ним спиной у окна, всматриваясь в темноту сада.
Ровно гудел 'кондишн', нагнетая в комнату приятную прохладу. Все было мирно, как много лет назад. Они так же вот бывали в этой комнате, втроем, но тогда им было весело и хорошо, у них были общие дела, общие заботы, даже мысли их были схожи. А теперь...
Женя смотрел на широкую спину Майка, вглядывавшегося в темноту за окном. Интересно, о чем он сейчас думает?
Майк стоял, широко расставив ноги, автомат висел у него за спиной дулом вниз. Тяжелые солдатские бутсы казались особенно неуклюжими и нелепыми здесь, в комнате Елены.
'А ведь он влюблен в нее! - вспыхнуло вдруг в мозгу у Жени. - И всегда был в нее влюблен! А я-то, дурак, не замечал!'
'Скорее бы все это кончилось, - думал тем временем Майк. - Все встанет на свои места. Джин уедет, а Елена останется. Мангакису ведь все равно кому служить: его-то направила на работу ООН! И в конце концов Елена поймет, почему он, Майк, здесь. Он не хочет скитаться, как ее отец, и зависеть от каждого, кто сможет испортить ему карьеру. Он не хочет остаться без родины, без денег, без будущего. И совсем не обязательно заливать кровью африканцев плантации гевеи. Ведь работали же они на землях Фреда Брауна раньше, да еще считали, что им повезло - у них была работа.
А Мануэль Гвено? При мысли о Гвено ему стало немного не по себе. Так вот каким он оказался - никакое не чудовище! Умное лицо, элегантный вечерний костюм. Жаль будет, если новое правительство осудит его на смерть. Но если таков закон, если приговор вынесет суд... Во всяком случае, он, Майк, не допустит, чтобы Гвено убили в доме, принадлежащем Браунам. А пока нужно ждать.
Ох, если бы не Джин! Этот Джин старается вывести его из себя, показать его перед Еленой то идиотом, то негодяем... Как-то так у него получается, что берет верх всегда он, а не другой. Или их учат этому там, в Советском Союзе?
- Можно?
Майк резко обернулся. На пороге стоял Мангакис.
- Пришел проведать, - как ни в чем не бывало сказал он. - Ну как вы здесь?
Майк почувствовал себя неловко.
- Спасибо, дядя Бэзил, - сказал он и сразу умолк: слишком уж фальшиво прозвучали сейчас слова, с которыми он с детства привык обращаться к Мангакису.
Тот добродушно улыбнулся.
- Ну что вы здесь надулись, словно рыба-шар. Знаете такую? Когда на нее нападают, она превращается...
- А разве на нас не напали? - резко сказал Женя. - Пусть он попробует отложить автомат, и тогда мы...
Он потер ушибленную Майком челюсть и зло посмотрел на него.
- И что тогда?
Майк покраснел, резким движением сдернул автомат и протянул его Мангакису.
- Подержите, дядя Бэзил, я ему...
Они стояли грудь к груди - почти одного роста, крепкие парни со стиснутыми кулаками, готовые сцепиться в жестокой мальчишеской схватке.
- Ну? - вызывающе сказал Майк.
- Ну? - в тон ему повторил Женя. - Пойдем выйдем!
- Майк, Женя! - вмешалась Елена, мгновенно очутившись между юношами. Что это такое? Я запрещаю вам, слышите! А ну помиритесь...
Она не договорила... и вдруг заплакала.
Первым опомнился Майк.
Он откашлялся и постарался придать своему голосу как можно больше твердости:
- Я спущусь на несколько минут вниз. Не попытайтесь что-нибудь выкинуть - дом окружен.
По лестнице он буквально сбежал и лишь перед дверью в холл на секунду задержался, чтобы перевести дух.
- Скоро их разобьют и вышвырнут отсюда, - как нечто само собой разумеющееся, сказал Женя, лишь только за Майком захлопнулась дверь.
- Для того чтобы добиться победы, мало лишь верить в нее, - спокойно заметил Мангакис.
- Надо перебить их! - Женя возбужденно сжал кулаки.
- Это не игра в солдатики, Джин, - покачал головой Мангакис. Проигрыш здесь оплачивается слишком дорого!
- Я не мальчик! - обиделся Евгений.
Мангакис неопределенно покачал головой. Ну как рассказать этим молодым людям, что творится у него в душе? Как объяснить им, чего ждут от него Корнев и Гвено? Радио молчит: кто знает, что там произошло?
Дочь подошла к нему и прижалась щекой к плечу, заглядывая в глаза.
- Ведь ты воевал, папа, - неожиданно сказала она полушепотом. Придумай что-нибудь.
- Тебе сказала об этом мать? - резко вскинул голову Мангакис.
Девушка кивнула.
