превратить в эту самую случайность здесь, внизу. А ведь вся эта цепочка, что выстраивается у Медведева, есть не что иное, как детально проработанная Волковым схема. Посадка крановщика в карцер, замена его сексотом, купленным обещанием воли Скопцом, убившим теперь уже здесь, рядом со мной пребывающего Дроздова... Дроздов узнал тайну Журавлева, и это могло повлиять на решение вопроса о виновности бухгалтера. Подлая акция закрыла вновь это дело, и чуть было, кстати, не лишила жизни и моего хозяина. Тучи сгущаются над ним...
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Ну что, вошел я в 'кабинет' Воронцова. А о чем говорить, не знаю - прав он, лысый черт, убить было мало эту блатоту, что на кран влезла и, как нарочно, на человека бадью скинула.
Кто бы меня так же оттолкнул в случае опасности? Есть такие? Есть, наверно... не решусь утверждать. А вот у зэка этого есть человек, что оттолкнул его от смерти...
- Нелегко это все дается - руководить... - начинаю я разговор. - По себе знаю. Когда пришел воспитателем, так поначалу и не знал, с чего начать. Одни пакостники не сознаются, иные грязью друг друга обливают, голова кругом от всего идет... Сколько ошибок я тогда совершил...
Смотрит на меня Иван Воронцов почти равнодушно, будто тяжкую свою думу перекатывает в голове, и не до меня.
- ...хотелось все бросить, к едрене фене. Но все же набрался терпения. Со временем растерянность переросла в злобу на самого себя - неужто слабак я? Немца одолел, а тут...
- А тут? - неожиданно усмехнулся Воронцов.
Я растерялся. Но - нашелся:
- А тут... а тут - свои. Вот эта убежденность и помогла мне.
Кивнул он, склонил голову, свесив свои ручищи промеж колен.
- Вера в человека приносит успехи...
Воронцов так значительно кашлянул, что я понял - хочет сказать что-то важное.
- Значит, так... - начал он твердо. - Не знаю, как вы меня накажете за драку эту... надо было прибить эту сволочь, не жалею о содеянном. - И на меня глаза поднял, смотрел прямо, будто исповедуясь. - Это ваше дело. А мое дело отказаться от бригадирства. Вот что я хотел сказать.
Вот так поворот... А я его отстаивать хотел, защищать...
- Погоди, не горячись ты, неизвестно, как повернется. Я тебя буду защищать. Да все понимают, отчего драка эта произошла, что же, совсем деревянные, что ли?
- Не в драке дело, - снова твердо говорит он. - Не было бы ее, все равно от бригадирства отказался б я.
- Ну почему, Иван? - удивляюсь я искренне.
Долго-долго смотрит на меня.
- Потому что это не только повязку нашить. И не только ссучиться в глазах многих, нет. Это ведь путь к тому, чтобы действительно сукой стать, стукачом, блохой на палочке. Нет! - махнул он рукой. - Не по мне!
Я совсем растерялся:
- Ну что мы, Иван, огород-то городили сколько, тебя отстаивали, а ты?
- Спасибо, что верите, - вздохнул. - Но не могу так - вот мужики, работяги, а вот я... Не могу, не уговаривайте. Решайте вопрос со мной на ближайшем совете...
Оглядываю его - такого не уговоришь. Вот как все повернулось... Вдруг Воронцов встает и берет со шкафа гитару. Виновато говорит:
- Вольные шофера забыли... Я ее лет двадцать в руках не держал, тренькнул по струнам, настроил и поднял на меня глаза. - Этой старой песней моего другана отвечаю на все вопросы.
Я недоверчиво смотрю на его мозолистые руки-лопаты, куда ему играть на гитаре...
За свою жизнь я не слышал такой глубокой и печальной музыки, кажется, что звучал целый оркестр, сам он прикрыл глаза, слегка раскачивается и вдруг басистым, сильным голосом запел:
Я вижу звезды сквозь решетку,
Отсюда к ним мне не уйти...
И слышу, слышу рев ментовки
Из бездны Млечного Пути...
В стальных браслетах мои руки
Вздымаю к небу и молю...
За все страдания и муки
Пошлите звездочку мою...
Пошлите счастье и свободу,
Надежду, веру и любовь...
В тюрьме минули жизни годы,
В неволе стынет моя кровь...
Ну где ж ты, счастие, застряло,
Одна из тысяч добрых звезд?
И вот ко мне она упала...
Уже на зоновский погост...
Гитара смолкла, он уронил на нее голову, тяжело вздохнул. Я не стал мешать его раздумьям, тихо ушел из бригадирской.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Вышел Батя вслед за майором, замкнул дверь и подался на восьмой полигон, пытаясь хоть как-то успокоить колотившую его дрожь.
На полигоне подскочил к Крохе, стропившему сваю, отцепил крюк, прихватывающий монтажку снаружи, подвел его с внутренней стороны.
- Сколь можно толковать, чтоб так не прихватывал? Мало вам, долбакам, смертей?! - крикнул в голос, замахиваясь на тщедушного Кроху.
Увидев его почти животный страх, одернул себя, скривился, постучал пальцем по лбу:
- Сорвется же. Думай, дурак...
Зайдя в слесарку, бросил Дергачу:
- Вибраторов по одному осталось на полигоне. Если завтра выйдут из строя...
- Шлангов нет! - перебил его Дергач. - Все дырявые. - Голос его сорвался.
Видать, достала бесхозяйственность и его, молчаливого и нелюдимого всегда, со дня прихода в Зону. Над ним смеялись, подтрунивали, но он словно набирал воды в рот, старался от всех спрятаться. От стыда.
Ведь все знали и каждую минутку помнили, за что он, Дергач, сидел, и при случае всегда любили ему об этом напомнить.
- Не могу я, Максимыч... - неожиданно с надрывом взвыл Дергач.
- Чего это ты? - удивился Воронцов.
- Убери меня от греха подальше, убери...
- Да ты толком расскажи!
- Устал я от всех. От жизни устал. Удушусь...
- Ладно, хватит нюни распускать... - отрубил Квазимода. - Кто тебя просил грех такой делать на воле? Это же надо - девочку насиловать? Дитя совсем.
- Не напоминай, бугор, не надо... - взмолился Дергач. - Опять ты не то говоришь. Думал, хоть ты поймешь, Батя... Говорят, ты человек, а ты...
- Что я, что? - взвился Воронцов. - Может, вахту открыть и выпустить тебя, господин инженер, на все четыре стороны? Гуляй...
- Не о том я, Иван Максимович... Житья мне здесь нет, совсем нет. Надо в другую зону. Или в побег уйду, может, убьют, отмучусь...
- Ну, чем я тебе могу помочь? - уже спокойнее ответил Воронцов. - Неси уж свой крест, не хнычь...
- Опять не то, не то... - Глаза у Дергача забегали, он то вздыхал, то с шумом выдыхал воздух. - Мать болеет, не простит. А в побег уйду, повинюсь, чтобы поверила мне...
- Ты хочешь сказать, что не виноват?
- Да не об этом я... - досадливо поморщился Дергач. - Даже если и не виновен, то не смогу уже доказать, - с трудом произнес он.
