полыхало здоровым румянцем, он улыбался ей и щурился от солнца. Он любил забираться в такие вот девственные уголки и наслаждаться ими, плутая в своих мыслях...
Василий Иванович сидел под корявой старой березой, в домашней косоворотке и линялых от многих лет службы, еще военного покроя, галифе. Рядом высился его любимый большой муравейник, он мог просиживать у него часами, внимательно наблюдая за суетливой жизнью этих лесных трудяг. Поражался их мудрости. Просматривался в действиях муравьев определенный порядок, со знанием дела они тащили свой непосильный груз и бросались помогать друг другу... их суета была совсем не бестолковой, а казалось, что подчинена она единому разуму: одни доят стада тлей, другие ухаживают за молодым потомством и учат его работать, третьи сторожат общий дом и готовы на смерть ради его покоя... Проложены дороги, все время тащат травинки, хвою и возводят свою крепость, делая ее все выше и краше... Что за единый ум у этих крох, позволяющий созидать? Медведеву казалось, вот это и есть идеальная коммуна, было бы так все у людей... Здесь нет войн, лагерей, зэков... Они тысячами рождаются и умирают в трудах, ради будущего рода... Общиной запасаются пищей на зиму, общиной защищаются, переселяются и создают новые муравейники... Кто их создал? Кто ими правит?
Неужто у них есть преступники, убийцы и тюрьмы? И как они относятся к своим 'белым воронам', как зовут его, Медведева, многие сослуживцы. Эта мысль натолкнула его на маленький эксперимент. Майор порылся в карманах старенького кителя, лежащего рядом на траве, и вынул мелок, который использовал при строительстве своей бани. Наскреб ножом с него в ладонь мелкую пыль, слегка смочил ее и осторожно поймал одного из муравьев. Тот изгибался на руке, стараясь укусить... Медведев тонкой былинкой покрасил его в белый цвет и отпустил пленника в самую гущу его собратьев.
Белый муравей был мгновенно растерзан на части...
- Да-а... - изумленно промолвил он, - оказывается, все как у людей.
Интересно, есть ли среди них пенсионеры, или умирают на ходу? Коварная штука... возраст. Старость подкралась незаметно, жизнь пролетела в одно мгновение. Как ни странно, но он считал лучшими своими годами пять лет войны... четко определен враг... единая цель - смести его с родной земли, было удивительное братство товарищей по оружию... они были дружны и стремительны, как эти муравьи, защищающие свой дом и род... Были страшные лишения, смерти друзей... но и был единый порыв, единый дух Победы.
И этот высокий долг служения Родине без остатка он навсегда определил для себя с фронтовой поры. Так не хотелось умирать тогда, молодым и необстрелянным юнцом, еще не поцеловавшим девушку... И не хочется сейчас... но срок близок. Скоро положат в пахучий дубовый или сосновый гроб и опустят в сырую землю... а запах Родины: этих лесов, полян и нив будет сниться, пока не превратишься сам в соленый ком родной земли...
- Деда-а, деда, ты посмотри! Какую бабочку я поймала, - подбежала к нему семилетняя внучка, - маленькие пальчики испачканы мучнистой пыльцой, синие глазенки смотрят беззаботно и весело. - Может, отпустить ее?
- Отпусти, Танечка... Она тоже жить хочет, смотри, как бьется в неволе, трепещет крылышками... как хочется ей вырваться из плена...
И вдруг... ни с того ни с сего встал перед его глазами Воронцов... и Медведев тяжело вздохнул, пристально глядя, как уже помятая руками бабочка с трудом набирает высоту, и трудно представить ее радость освобождения и возвращения в свой мир...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
А что я мог ответить Ястребу на его исповедь... Вроде как все сходится, если не обманывается человек... Говори не говори - ничего теперь изменить нельзя... Надо было раньше задуматься и искать близких, если уж так получилось. Но все в руках же, главное - не отчаиваться. Останься человеком и остальное воздастся. А там, глядишь, все образуется... Но видно, мой ответ его не удовлетворил...
Он отошел от меня, и злость не сходила с его угрюмого лица...
ЗОНА. ВОРОН
История эта достойна сказания. Она имеет обобщающее значение для подтверждения сложившегося мнения о зоне как о грязной красоте. Или красивой грязи.
Впрочем, весь мир таков, а зона всего лишь часть его.
Другое дело, когда Всевышний вершит чудеса и природа ему помогает. И такое бывало в прошлом, когда невинная зачала. И помог в этом голубь, случайно принесший семя в клюве и непонятно как оставивший это семя в нужном месте на теле девственницы... И родился Дух Божий, который принес с Неба свет на Землю... Но люди не оценили и погубили этот дар, за что и каются по сей день...
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
Мечтал я после выхода на пенсию перебраться к солнечному южному морю... отстроить дом своими руками.
Приезжали бы внуки отдыхать и купаться... три года назад домик на побережье отыскал... Но что-то душа заныла скукой. Зачах бы там без работы и ее напряжения. И понял, что пустая это блажь для меня - пожить в свое удовольствие... Какой я старик? Еще повоюем...
Ку-ку! - прервала его мысли кукушка.
Я сразу же загадал, сколько она отмерит мне лет... Ждал... но она так и не подала больше голоса... И пронзила горькая мысль: один раз... один только год подарен судьбой... Ну, и то хлеб...
Он поднялся с валежины и пошел к играющей внучке. Она тихо сидела на поляне и плела венок из цветов. И опять обступила их тишина, словно время остановило свой бег. Медведев замер, озирая дремотную природу, и опять мысли о работе не давали покоя.
Знаю, среди моего мира нельзя быть добрым пингвином... да еще и белым. Ненависть нужна к врагам нашего общества и жестокая хитрость для борьбы с преступным миром... даже обман, если это нужно для дела... Но допустима ли святая ложь во имя справедливости, чтобы вернуть морально здоровым гражданина в вольную жизнь? Ибо только чистота мысли и дела помогает человеку исправиться, научиться совершать добро и служить народу. Преступник переступает нравственный порог перед своим народом. Но преступление может быть обычным протестом обществу, когда оно само не совсем здорово. И может совсем не быть 'врожденных и унаследованных качеств', как это любят писать горе-ученые.
И работу свою я обязан продолжить, насколько хватит сил! Надо окончательно поставить отряд на ноги, тогда можно сказать, что исполнил свой долг до конца... И пусть молодые офицеры продолжат мой опыт, пока преступность не исчезнет совсем! Должна же она когда-то исчезнуть! Как чума! Как оспа!
Исчезнет же она - когда в людях пробудится Совесть, когда быть преступником станет нельзя из-за всеобщего презрения, бесстрашия перед волчьими стаями и невозможности им жить за счет других.
Вспомнилась вдруг весна голодного сорок седьмого года... Его только что направил комсомол на этот ответственный участок работы... Тогда зэк, бывший фронтовик-разведчик, имевший полную грудь боевых орденов и еще больше ранений, получивший десять лет за продажу на толчке десятка швейных иголок, ночью подпер окна и двери воровского барака и поджег его со всех сторон.
Рубленый сухой барак мгновенно поглотило пламя... Медведев до сих пор слышит душераздирающие вопли блатных бездельников, державших весь лагерь в страхе. Увы, их не удалось спасти... да и никто не спешил кинуться в огонь, который вершил возмездие. Виновник поджога Коршунов сдался сам и ни капли раскаяния не испытывал.
- Кукарекать хотели меня заставить... Опетушить грозились. Петушка нашли! Я им красного петуха и пустил. Мишку за что они порешили? А Авдея? Расстрелов по новому закону нет, вот и куражатся. Вместо расстрела - опять двадцать пять... а у них уж по сотне лет накручено... и терять нечего. - Коршунов смачно выругался. - Ведь мы тоже воры и им не чета... но раз мы погоны надевали и воевали на фронте, значит, хана - для них мы уже суки. Авдей орден имел. Ведь Родину защищали, под пулями ходили в атаку, я весь исшматованный ими... а для них - сука. Немца бил и эту сволочь буду искоренять... А срок больше двадцати пяти лет не дадите!
Коршунов был до войны легендарным вором-циркачом, как его окрестил папа-Ростов. Верхолаз мог по водосточным трубам забираться на любой этаж, балансировать на узеньких карнизах, проникнуть в квартиру через форточку и обчистить ее так тихо, что спящие хозяева обнаруживали это только утром. Он прослыл особо дерзким вором, но убийцей никогда не был. В войну попал из лагеря в штрафную роту армии Рокоссовского и, к удивлению многих, не только искупил кровью свои грехи и был прощен за особые заслуги
