вполглаза.
НЕБО. ВОРОН
Медведеву, должен заметить, не хотелось ни защищать этого впавшего в беспамятство от наркотика человека, ни останавливать избиение его. Все было ему противно, потому что уже очень много знал. Он уже знал, что таблетки к зэкам идут сегодня чаще всего с лукавого попустительства оперативника Волкова, и капитан, разыгрывая перед ним, Медведевым, бдительность и находчивость в обнаружении правонарушений, играл в эти минуты многоходовую комбинацию. Не зря же он притащил сюда майора.
А суть комбинации была мерзка: он пропускал в Зону таблетки, отслеживал пути их распространения и затем шел по ним, якобы отлавливая жертвы наркотика. Они становились и его жертвами. Гнусность этого деяния была четко рассчитана. Заранее выбрав жертву, он подводил ее к наказанию, себя к поощрению, Зону к видимости работы, а крайнего - наркушу - к большей зависимости от его губившего снадобья.
Самое же страшное, что комбинация эта позволяла ему-то все время оставаться в тени, быть неуловимым. И оттого скрипел зубами Медведев, и не жалко ему было никого, одна только злоба от своего бессилия...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Один из писсуаров разбился, и из него вывалились пачки таблеток.
- Теперь с нас вычтут... - тихо сказал Кочетков.
- А таблетки на что покупаете? - вскинулся Волков. - Подумаешь, меньше сожрете этого дерьма.
Прапорщики собирали таблетки, и Медведев из дверей наблюдал за ними, и ворон наблюдал. Почувствовав чей-то взгляд, Медведев обернулся, но никого не увидел. Ворон усмехнулся.
- Шестьдесят упаковок, - подсчитал прапорщик. - 'Сильнодействующее снотворное', - прочел он на упаковке. - Обычно они вместе с чифирем глотают, добавил со знанием дела.
ВОЛЯ. ВОЛКОВ
А в таблетках обнаружили записку на чеченском языке, правильно, подогрев же этот Цесаркаеву предназначался. Я его через Филина переправил, Джигит пока в ПКТ, до него все равно бы ничего не дошло.
Ну вот, на всякий случай есть еще одна зацепочка Джигитику-то... Филин за него просил, чтобы ему часть дурноты передать, но я сам знаю, кому, сколько и чего в Зоне надо.
Лоха этого сдадим, да плюс чеченцу набавят, вот и плюсы оперативной работе. Все ладом, все в порядке. А Медведев пусть морщится... Слышит звон, да не знает, откуда он. А догадочки его - мол, что, капитан, все про анашу в Зоне знаешь, а молчишь, я видал в одном месте.
Докажи, что я знаю. А что знаю - сразу докладываю. Все, точка, чист я, братцы. А денежки капают... текут.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
В связи со всем случившимся сегодня днем Львов собрал офицеров. Разбирали положение в моем отряде. Дослужился, Медведев...
- Самый неблагополучный у вас отряд стал, майор, - подполковник сообщает. - Может, помощь нужна? Временно выделим вам еще одного офицера.
- Да нет уж, - обиделся я. - Справлюсь как-нибудь. Меня вот больше волнует мой предшественник, отряд до такого довел. Блатоту хоть я немного в угол загнал, но люди распущены, ничего не боятся. Потому и смерть, и побеги эти...
Тут Куницын вмешался, честный мужик. Мы, говорит, сами виноваты, что собрали в один отряд всю отрицаловку. Склонных к побегу - через одного, работают в одну смену, времени свободного много.
Тут еще Волков встревает: ваш, говорит, отряд, прямо перевалочная база для ПКТ. Посмотрел я на него - вот же сука какая, я бы не вякал на его месте... Вот только руки освободятся, прищучу я его. И если догадки мои подтвердятся, под трибунал ведь загремит, дурак. Неужто не боится?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
- А почему Цесаркаев из Зоны нашей просится, кто мне ответит? - спрашивает Медведев одновременно командира и всех.
- Да, на Кавказ стал проситься, - заметил Куницын. - И записку эту подбросили ему через таблетки, на всякий случай - если найдут, мол, таблетки, вроде как сообщают ему дружки про клад какой-то. Нет никакого клада, он причину ищет уйти. Мы клюнем на записку да в следственный изолятор его этапируем. А там и побег можно совершить...
Помолчали. Верно, так и сходится.
- Товарищ Медведев, я хотел бы попросить вас, нельзя ли цыгана Грачева взять в активисты вашего отряда? - тут Волков спрашивает.
- По случаю чего? - равнодушно майор бросает.
- Он в карты Филину проигрался, и если мы его в активисты зачислим, его не тронут. А так фуфлыжником будет числиться...
- Ну и что? - разозлился Медведев. - Что, богадельня у нас, что ли?
Львов постучал карандашиком по столу - потише страсти, товарищи.
- Филину должны многие, Цесаркаев в том числе, насколько я знаю. Он поддерживает в Зоне игру, верховодит. Если есть основания, - подал голос начальник колонии, - разобраться и передать в суд.
- Ну, доказательств пока нет, - беспечно бросил Волков. - У меня более точные оперативные данные. Товарищ-то майор пользуется так, слухами... закончил, а в сторону Медведева не глядит. - Так что позвольте мне самому с картежником разобраться.
Согласился командир, и разошлись все. Но с одинаковым тяжким ощущением, что что-то неуловимое, невидимое пока, как подводный риф, подтачивает Зону...
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Сижу, значит, Дроздова жду - искать пошли его, кудесника, архитектора помоек. Решил себе настроение поднять, дай, думаю, вспомню, какие анекдоты про меня заключенные рассказывают. Начал припоминать. Вот, например:
Пойду этапом в Колыму
Мне там зеленкой лоб намажут.
Но одного я не пойму
Неужто в Мамочку промажут?
Крохалев, наверное... Известный поэт, 'Некрасов'.
Только чего это мне зеленкой лоб тоже должны намазать? Что ж я такое могу совершить, чтобы меня расстреляли? Или это зэки желают моего расстрела, так, без повода? Спасибочки...
А других частушек сколько... Матерщинные в основном, даже вспоминать не хочется. А так можно целый сборник составить. Народное творчество.
Нет этого Дроздова, что ж, самому за ним пойти придется. Ладно, я не гордый.
Прохожу в жилую секцию, слышу хохот - ясно, тут Дроздов, новых слушателей себе нашел. Слышу:
- А феню, думаете, вы придумали, блатные? Э нет... - заливает Колесо, так стали звать его здесь за то, что жил на свободе как перекатиполе. - Откуда, скажем, пошло слово 'кент'? Знаете?
Никто из слушавших его не знал, конечно.
- Ну, друзья мои, - кривляется, - Шекспира опять же надо знать, великого английского драматурга. Так вот был в его пьесе 'Король Лир' некий Кент, и был он кем? - спрашивает этих.
А они только зенками лупают.
- Друганок его, - несмело кто-то говорит.
- Правильно! - Колесо его поддерживает. - Другом его был лучшим, а король этот, Лир, сдал его, так сказать. Предал.
- И что? - эти спрашивают в один голос.
- Что... - кобенится знаток, - казнил он его, что...
- Вот сука... - Все хором вздыхают. И смех, и грех.
- Так, кенты, - говорю я тут, выходя из своего укрытия.
Встали, набычились.
- А ксива, мазя, ништяк - эти слова можете объяснить, философ? - спрашиваю Дроздова.
- Эти - нет, я ж залетный в Зоне, не старожил... - ухмыляется. - Это к блатным.
- Давай ко мне, залетный... Ты, я вижу, кладезь мудрости... дурной. Может, пописываешь, как Достоевский наш? - спрашиваю. - Ну, вот скажи, что такое 'лоб зеленкой намазать'?
