– Эй! – закричал сверху Тараканов и замахал им рукой. – Эй! Здесь яма! Нашли!
Сыщики быстро поднялись по склону. Мельник и его работник и впрямь постарались на славу. Могилу завалили камнями, а сверху засыпали песком, и все ж ее легко удалось обнаружить по обрушившимся краям.
– Ну, кто заваливал, тому и разгребать. – Иван отошел в сторону и опустился на глыбу песчаника, хлопнув ладонью рядом с собой. – Присаживайся, Алеша, в ногах правды нет.
– Нет, я, пожалуй, постою, посмотрю, как рыть будут! Вдруг и вправду найдут что-то?
Иван хмыкнул и тоже поднялся на ноги. Мельник начал отбрасывать камни. Дело подвигалось медленно, а на востоке уже вовсю розовело небо. Требовалось спешить. В конце концов Тараканов, а вслед за ним Иван и Алексей стали раскапывать бывшее захоронение. Через полчаса их усилия увенчались успехом. Лопата мельника зацепила и вытянула из кучи земли что-то бесформенное, похожее на кусок тряпки или фетра. Но через мгновение Алексей понял, это дамская шляпка, и выхватил ее из рук Петухова.
– Шляпка, – выкрикнул он, поднимая ее вверх, и Иван бросился к нему со всех ног.
Они тщательно осмотрели найденную вещицу. Немудрено, что ее не заметили, когда поднимали труп из ямы. Шляпка была настолько облеплена грязью, что невозможно было разглядеть, какого цвета она сама, а также букетик выполненных из шелка цветов, пришитый к ее полям. Одна из лент на ней была оторвана, видно, по этой причине она слетела с головы убитой.
Но Иван высказал другую версию:
– Наверняка девку полоснули по горлу, когда та была в шляпке, – и он показал на обрывок ленты. – Смотри, не оторвана, а как будто отсечена чем-то острым, отрезана. – Он огляделся по сторонам. – Надо присесть где-то и занести все в протокол.
– Ты полагаешь, что ее могли вывезти на прогулку и прикончить? – справился Алексей, продолжая вертеть находку в руках.
– Не полагаю, а просто гадаю, – пробурчал Иван и предложил: – Поищи, может, какие отметки имеются на головном уборе. Дамочки любят вышивать свои инициалы на случай потери.
Алексей присел на корточки и стал аккуратно веточкой счищать грязь со шляпки, а Тараканов и мельник продолжали копать дальше. Только теперь Иван не отходил от них ни на шаг в надежде, что в яме найдутся более существенные улики, которые не только помогут установить личность убитой, но позволят разгадать мотив преступления.
Алексей не слишком рассчитывал на удачу, хотя понимал, что собаки не могли раскапывать яму из-за одной превратившейся в грязные лохмотья шляпки. Было
И в тот момент, когда он, найдя то, что искал: небольшой кусочек шелковой ткани на внутренней стороне убора, – тщательно протер его носовым платком и прочитал: «
– Отойди! Отойди немедленно! – и спрыгнул на дно ямы.
Тараканов, отбросив заступ, присел на корточках на самом краю, и когда Алексей вопросительно уставился на него, пояснил:
– Кажется, ребеночек с ней был.
И в следующую минуту Иван передал ему в руки не менее грязный, чем шляпка, тючок, затем выбрался сам. Мельник последовал за ним. Он мрачно наблюдал со стороны, как Иван осторожно разворачивает детское одеяльце. Внутри его находился трупик младенца, это был мальчик, совсем еще крошечный, его убили, видимо, тотчас после рождения.
– Гляди-ка, даже пуповину не перевязали. Наверняка кровью изошел, бедолага, а то сразу задушили, – сказал глухо Тараканов и выругался сквозь зубы. – Ни мать, ни дитя не пожалели! Кому ж они так насолили?
– Вот тебе и мотив, Алеша, – сказал тихо Иван, – прижила, видно, девка дитя незаконное, и решил кто- то таким макаром сразу два греха прикрыть. Побаловался, сорвал цветочки, а ягодки-то горькие оказались! Только что это за зверь в наших краях объявился? Зачем девке горло надо было резать? И так далеко в степь увозить? Проще было обоих в реку спустить. – Он повернулся к мельнику: – Признавайся, Петухов, может, это твой грех? – кивнул он на трупик младенца. – Может, ты нам заливаешь и про собак, и про Гришку? Знаешь ведь, что дурачок вряд ли сумеет рассказать, как все на самом деле случилось! И работник твой уж очень вовремя смылся. Или ты того, и его пришил и в пруд спустил? А то где-нибудь поблизости закопал?
Мельник выпустил заступ из рук и бухнулся перед Иваном на колени:
– Не гневите бога, вашскобродие! Я как на духу... Ни слова не соврал... – и принялся креститься на вынырнувшее из-за горизонта солнце. – Чтоб в аду мне гореть, в геенне огненной корчиться... Чтоб мне на месте сдохнуть, если хоть на полкопейки соврал!
– Ладно тебе! – пробурчал недовольно Иван. – Сам на себя беду накликал. Если б сразу вызвал полицию, а не пытался труп прятать, может, и поверили бы тебе. А теперь, голубь мой, как ни крути, заварил ты кашу гуще некуда. И ой как долгохонько придется ее расхлебывать, пока я всю твою подноготную не узнаю.
Мельник взвыл еще пуще и стал хватать Ивана за руки, умоляя того поверить его словам. Ведь у него и в мыслях не было обманывать полицию, а все этот негодяй Ванька, который запугал его всячески и чуть ли не силой заставил бросить труп в воду.
– Постой. – Внезапная догадка озарила Алексея. Он подошел к мельнику и сверху вниз посмотрел на него. Петухов побледнел и отвел взгляд. И Алексей понял, что его догадка верна. – Постой! – повторил он и, взяв Петухова за плечи, встряхнул его. – А ну-ка не юли, сукин сын, и говори как на духу: ведь работник не украл лошадей, а ты сам заплатил ему, чтобы он помалкивал? Так или нет?
– Та-ак! – протянул тот и едва слышно добавил: – Только не я его упрашивал молчать, а он мне грозил, что непременно расскажет про убитую, хотя сам заставил меня сбросить ее в воду.
– Выходит, шантажировал? – усмехнулся Иван. – А ты, такой умный и хитрый, на эту дешевку попался? Работник твой наверняка от полиции прятался! – Он повернулся к Тараканову. – Ты в лицо этого подлеца видел?
– Матвеев его фамилия, – подсказал Ивану Алексей. – Бумаги были у него якобы в порядке. По паспорту он крестьянин соседней, Кузнецкой губернии.
– Только финажки заплати – и в бумажках что хошь изобразить можно, долго ли умеючи, – сказал пренебрежительно Иван. – У меня один знакомец такие печати из сапожного каблука резал, не отличить от казенных. А второй вручную червонцы рисовал, если б не бумага, точь-в-точь, настоящие.
– Повидать мне его не пришлось, вроде как заботы не было. Тут, почитай, три мельницы в округе, и на каждой без работников не обходятся. Если не дебоширят, не воруют, то чего к ним присматриваться? – ответил пристав. – Раза два или три за зиму я заезжал к Петру Евдокимовичу, но он не жаловался, а работник то в городе был, то на хуторах. Так что рожи я его не разглядывал.
– А надо было разглядеть! Новый человек появился в округе, никому не знакомый. Непременно следовало бумаги посмотреть. Может, паспорт у него, как тот червонец, нарисованный? Скажешь, не бывало такого? – произнес Иван назидательно и вновь повернулся к мельнику: – Выходит, в город ты его сам отпускал или он по своим надобностям ездил?
– Всяко бывало, – вздохнул тот, – он человек вольный, иногда отпрашивался на два-три дня, иногда муку отвозил на военные склады. У меня с ними договор был на помол зерна.
– А он, случайно, не рассказывал, куда отлучался? Может, зазнобу свою навещал? По твоим словам, мужик он хоть куда. Неужто без бабы обходился?
– То нам неведомо. – Петухов уставился в землю и отвечал, не поднимая головы. – Зачем мне знать про евонных баб? Мне лишь бы дело хорошо справлял...
– Скажи, Петухов, – не отставал Вавилов, – и все-таки этот Матвеев никогда разве не поминал, что на флоте служил, не хвастал, что по морям плавал?
– Я уже говорил, не поминал. – Мельник мрачно посмотрел на Ивана и вдруг хлопнул себя по лбу. – Вот дурья башка! Запамятовал! Было как-то раз! Непременно было! Мы с ним мешки с мукой на подводу грузили, а сверху брезентом укрывали от дождя и обвязывали веревками. Так он перекинул мне конец и кричит: «Держи шкот, Петр Евдокимович!» Я не понял, а он засмеялся и говорит: «Шкот – это веревка по-морскому».
