Натянувшаяся проволока разрезает сыр на две половинки.
– Попробуй разрезать этот кусок своим ножом, – предлагает Доррин, протягивая Бриду одну из них.
– Нет уж, спасибо, – говорит тот, вертя в руках твердый как камень сыр. – Забавная вещица, но чем она сможет мне помочь?
– Ты же говорил, что войска движутся по дорогам – иначе им не пройти. Установи на дороге такую ловушку и увидишь – проволока рассечет любого, кто на нее наткнется, человека или лошадь. А поскольку она черная, заметить ее очень трудно. В сумерки или в дождь – почти невозможно.
– Ну не знаю... – неуверенно качает головой Брид. – По-моему, в этом есть что-то... какое-то зло.
– Ты не знаешь, – хмыкает Доррин, – Да, пожалуй, ты и вправду не знаешь, чего хочешь. То приходишь и просишь сделать какое-нибудь оружие, а когда тебе его предлагают, кривишь физиономию и толкуешь о зле. Тьма, да любое оружие есть зло! Знаешь, каково мне приходится, когда я использую посох? Ты вот толкуешь о зле в моей модели, а вспомни о Белых! Они мучили Лидрал, но этого мало! Им удалось накрепко связать память о ее муках с моим образом – так связать, что у нее появилась неодолимая потребность меня убить. Заколоть ножом! Они превращают людей в кукол, лишают их воли, а ты толкуешь о зле...
– Лидрал бросилась на тебя с ножом? – недоверчиво переспрашивает Брид.
– Рана заживет, – отвечает Доррин. – Хуже то, что они превращают людей невесть во что, а ты, невесть почему, полагаешь, будто кромсать врага мечом лучше, чем с помощью моей сырорезки!
– Сырорезки?
– Основная идея почерпнута оттуда.
– Мне страшно думать, – говорит Брид, покачивая головой, – что было бы, не окажись ты связанным гармонией.
– Мне было бы легче жить, – вздыхает Доррин. – Так сколько таких ловушек ты сможешь использовать?
– Столько, сколько смогу купить, – отвечает Брид, высыпая на стол два золотых. Доррин делает протестующий жест, но Брид обрывает его. – Бери деньги, и не возражай. Если не хочешь тратить их на личные нужды, пусти на покупку материалов... хоть для тех же «сырорезок». Но прошу тебя, никому, кроме меня и Кадары, о них ни слова. Ни слова!
Доррин понимающе кивает.
Пусть противник считает, что столкнулся с необъяснимой, могущественной магией!
CIX
За окном башни моросит холодный дождь. Согревает комнату пляшущий в камине огонь, а освещает настенная масляная лампа
На лбу склонившегося над зеркалом худощавого мага выступают бусинки пота, но в конце концов белые туманы расступаются.
Рыжеволосый кузнец сидит за грубо склоченным столом напротив женщины с каштановыми волосами. Они разговаривают, и кузнец хмурится. Женщина плачет.
Служанка ставит на стол тарелки, но ни он, ни она не поднимают головы.
– Свет! – бормочет Белый маг, когда изображение вновь утопает в дымке. Потом он подходит к письменному столу и смотрит на развернутую карту Спидлара.
Дью находится на приличном расстоянии от Фенарда, Элпарты и даже Клета, и добраться туда не так-то просто. Чародей задумывается о морском пути, но на воде спидларские купцы пока еще сильны. Он сворачивает карту в рулон. В конце концов, можно и подождать.
Пусть зима нынче и долгая, но после зимы всегда приходит весна. Даже в Спидлар.
Часть третья
ТОРГОВЕЦ И ИНЖЕНЕР
CX
Три лошади мчатся галопом по извилистой горной дороге. Одна из них без всадника; скачущий на другой Белый страж с трудом удерживается в седле. Его плечо пробито стрелой.
– Видишь, чем это кончилось! – бросает он, когда они останавливаются перед Белым магом.
Глаза Джеслека вспыхивают:
– Идиот! Что ты им сказал?
– То, что было велено. Что их пощадят, если они откроют ворота. Но здоровенный парень, который там командует, заявил, что Аксальт простоял тысячу лет и будет стоять после того, как все мы сдохнем. А потом приказал арбалетчикам стрелять.
Раненому помогают сойти с седла. Волшебница – рыжеволосая женщина – улыбается, глядя, как вокруг Высшего Мага разгорается пламя хаоса.
– Скорее всего, они углядели нас издалека. Приблизиться к ним скрытно нет никакой возможности.
– А нам и не нужно приближаться к стенам, – со смехом откликается Высший Маг. – Значит, они твердят, что могучий Аксальт простоял тысячу лет? Ну что ж, постоял и хватит.
Он подходит к стене каньона и направляет чувства в толщу скальной породы. Проходит несколько мгновений – и дорога под ногами начинает подрагивать.
С повозки, куда уложили раненого, доносится стон. Двое других стражей, переглянувшись, смотрят на сгущающийся вокруг чародея белый туман.
