не наработает, сколько ты за полдня. Ты как, по-прежнему будешь трудиться с полудня до полуночи?
– Хотелось бы. Мне нравится кузнечное дело.
– Ну... – Яррл смотрит себе под ноги и кашляет. – Давай посмотрим этого паренька. Мне нужен кто-то на меха и точильный камень.
Ваос, русоволосый парнишка с зелеными глазами и здоровенным, чуть не во всю щеку, кровоподтеком, сидит на ступеньках крыльца и гладит Зилду, пытающуюся в благодарность отгрызть голенища его и без того драных сапог.
– Господин Доррин... Господин кузнец...
– Что случилось? – интересуется Доррин.
– Да эта история с Нисо... Форра сказал, что это моя вина; будто бы я дрыхну вместо работы. А я весь день вкалывал, и воз с сеном разгрузил, и стойла вычистил. А они мало что денег не заплатили, так еще говорят, что я должен даром отработать четыре восьмидневки.
– Иди-ка сюда, – подзывает паренька Доррин. Тот подходит. Коснувшись его щеки, целитель ощущает пульсирующую боль не только в ней, но и в спине.
– Ты хоть сдачи-то дал?
– Форре дашь, бугаю этакому. Я вырвался и удрал.
Доррин отводит руку, успев немного смягчив боль.
– Он правду говорит, – обращается он к кузнецу. – Они его отлупили.
– Так тебе нужна работа, малый? – спрашивает кузнец. – Значит так: кормежка, уголок в кузнице и полмедяка за восьмидневку.
Ваос расправляет плечи.
– На конюшне мне тоже платили полмедяка за восьмидневку, но там мне еще перепадало от посетителей.
Этот мужественный порыв вызывает улыбку не только у Доррина, но и у Яррла.
– Значит, так, – говорит Яррл, – полмедяка с тебя пока хватит, но я справлю тебе новые сапоги и штаны. А если ты и в кузне покажешь себя таким же бойким, то каждую вторую восьмидневку будешь получать полмедяка дополнительно. Сладили?
– Да, почтеннейший. С чего прикажешь начать?
Доррин улыбается вышедшей на крыльцо Рейсе. Та наклоняется, выдыхая на холодке пар, гладит Зилду, улыбается в ответ и ускользает обратно на кухню.
– Будешь крутить точильный камень. Уж на педаль-то нажимать, небось, сумеешь, – ворчливо отвечает Ваосу Яррл.
Но бросив беглый взгляд на Доррина, кузнец едва заметно улыбается.
LX
Вымпел с трилистником обвис на шесте над небольшим, но очень аккуратным домиком. Доррин привязывает Меривен к изгороди.
Вынимая из держателя посох, юноша присматривается к ровным грядкам по обе стороны от усыпанной гравием дорожки. Под покровом снега он улавливает присутствие звездочника по правую руку и укропа с шалфеем – по левую. Над всем огородом витает легкое ощущение гармонии.
Доррин удерживается от желания потянуться к растениям чувствами – он пришел не для того. Юноша бросает непроизвольный взгляд на пустую дорогу. Вдали ясно различима струйка дыма – это дымит кузница Яррла.
Ниже по склону, за беспорядочно торчащими деревьями – старый погреб. По холму сбегает извилистая ледяная дорожка – русло впадающей в замерзший пруд речушки, которая весной станет быстрым потоком.
– Заходи, – слышится в ответ на стук в дверь. Доррин, держа в руках посох, переминается с ноги на ногу.
– Ну, кто там? – дверь приоткрывается. В проеме появляется худощавая седовласая женщина.
– Не возьмешь ли ты ученика на неполный день? – спрашивает юноша.
– Странно ты выражаешься, паренек, – хмурится целительница. – Как можно чему-то научиться, посвящая делу лишь часть времени?
– Можно я войду и попытаюсь объяснить?
– Входи. Мне ясно, что дурных намерений у тебя нет. Только заходи побыстрее, чтобы холоду не напустить, – она открывает дверь пошире.
В передней имеются очаг, один большой стол, два маленьких столика и три стоящих вдоль одной стены узких шкафчика. Над огнем висит на крючке чайник. Юноша сразу узнает работу Яррла. Из носика поднимается пар.
Женщина жестом указывает на деревянное кресло. Доррин кивает, но ждет, пока сядет она.
Женщина улыбается:
– Я смотрю, ты воспитанный молодой человек. Слушаю тебя.
Усевшись, юноша расстегивает куртку и кладет посох на колени.
– Я работаю подмастерьем в кузнице Яррла, но меня обучали и целительству. Кузнечное ремесло мне
