крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.
Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно.
Председатель Полномочной комиссии ВЦИК Антонов-Овсеенко, командующий войсками Тухачевский, председатель губисполкома Лавров'.
Помолчав, добавил:
- Бандиты, сдавшиеся добровольно и оказавшие содействие советской власти, будут прощены. Поняли?
И, поглядев на часы, резко, по-военному четко крутанулся на месте, не оглядываясь, пошел прочь. За селом он повернулся к членам опросных комиссий:
- Расстреливать будем по пять человек. Первыми - представителей особо злобандитских семей. Весь корень изводить не будем - у бандитов должна быть зацепка. План, товарищ Штоклянд, твой, и руководить тебе.
- Ладно, - не стал ни отказываться, ни радоваться Марк. - Приказ первый. Свободин, подбери расстрельную команду. Посознательнее ребят... ну да не первый раз, понимаешь... Ну что, моя хата - слева, ваша - справа? Пойдем, Лизавета.
- Наш Марк уже, никак, Лизавету агитирует, - заметил им вслед тершийся рядом Балашов.
- Да уж он без бабы не останется, - равнодушно зевнул Свободин. - Эх, жись.
Избушка, приспособленная под опросный пункт, была маленькая и довольно грязная - может, хозяйка и прибиралась на Троицу, но крыша текла, и на потолке уже виднелись большие желтые пятна. Пахло кислым избяным духом и хлебом.
- Грязища и нищета, - протянул Марк брезгливо и почесался.
- Чего косоротишься, во дворце жил, что ли? - рассмеялась Лиза.
- Да уж не в такой халупе! Ты же в своей квартире такую грязь не развела бы?
Лиза пожала плечами: дом ее родителей был не богаче и не чище. Прошла через избу к печи. Потрогала еще теплый бок. Подвинула стол, чтобы его из окон не было видно. Марк даже не успел подскочить помочь. Смущенно поправил чуб.
- Приступим к допросам? Можно с заложников начать, - предложила Лиза.
- Пусть часа два посидят, подрожат, разговорчивей будут. Мы вот что сделаем: когда станем выводить на расстрел, тогда и для допроса выкликнем, там ты кого следует заберешь, а я уж оставшихся расшлепаю.
Лиза кивнула и, посмотрев за дверь и убедившись, что шереметьевцы с доносами не спешат, спросила:
- Тогда пока обысками займемся или подождем?
- Так не терпится? - отмахнулся Марк. - Успеем. А если уж не сидится, возьми веник, вымети здесь, а я полыни надергаю, сил нет паразитов терпеть.
Дверь овина растворилась. В проеме обозначилась темная фигура товарища Штоклянда.
- Ну что, сволочь эсеровская, на выход.
И начал зачитывать список, перекрывая поднявшийся плач:
- Епифанов Иван! Епифанова Анфиса! Чеглокова Антонина! Макарова Наталья! Федорова Марья! Бутырина Екатерина! Комаров Антип! Акулин Ермолай! Шереметьев Петр! Сапрыкина Анна!
Тон у него был ровный, безразличный, будто речь шла не о смерти. В сарае заплакали, запричитали бабы. К выходу, понятное дело, не спешили. Наконец появился старик Епифанов. Слегка вразвалочку направился к входу. Кряжистый, сильный. Марку вдруг показалось, что старый черт что-то задумал. Слишком уж спокойно держался перед расстрелом. Штоклянд напрягся, готовый к удару. Но старик просто прошел мимо (только лицо слегка кривилось, страшно-таки помирать!). За ним, захлебываясь слезами, поплелась сноха. Потом вышли всхлипывающий парень, бледная, с трясущейся челюстью учительница Бутырина. Макариху выволокли красноармейцы. Она икала, уже не в силах рыдать и кричать. На распухшее лицо падали спутанные русые волосы. Марк подождал, когда станет чуть тише, потом сказал:
- Ну, благодарите земляков, они ваших бандитов не выдали. Так что готовьтесь... - И сделал многозначительную паузу.
Обреченные закрестились.
Над селом, созывая новый сход, опять бестолково голосил колокол. Конвой приготовился гнать заложников в село.
- Постой. - Марк ткнул пальцем в Епифанову, Макариху, учительницу и парня Комарова, подумав, в Чеглокову. - Этих - к Громовой, остальные пошли...
Лиза уже ждала их у опросного пункта.
- В сарай их, и часового поставьте! - деловито распорядилась она. Макарову ко мне.
Наталью втащили в избу. Попытались посадить, но она слишком обвисла, не держалась, так и оставили на полу. Она сидела, расставив полные белые ноги, торчащие из-под бесстыдно задравшихся многочисленных юбок. Бессмысленно смотрела перед собой.
Лиза присела перед ней на корточки, оправила подол, обтерла распухшее от слез лицо мокрым полотенцем и спокойно, почти мягко сказала:
- Наталья Михайловна, у вас есть шанс себя спасти.
Та повернула к ней голову, но все плакала. Звон тем временем прекратился, донеслись отдельные неясные выкрики, а потом грянул залп. Макариха, было притихшая, опять зарыдала. Лиза терпеливо обтерла ей лицо полотенцем, прижала его ко лбу. Сама тоже прислушалась. Щелкнули сухо два выстрела. Кого-то не убили сразу, добивали. Лиза ждала. Макарова все же чуть унялась. Громова возобновила допрос:
- Наталья Михайловна. Вы меня понимаете?
Та кивнула и икнула.
- Тогда сядьте на лавку. - И когда баба подчинилась, продолжила: - Вы можете спасти себя и детей. У вас же много детей! Вам надо указать, где прячутся бандиты.
- Муж... - прошептала та еле слышно.
Но Лиза ровным голосом отозвалась:
- Вы об этом звере и не просите. Расшлепаем гада. Вам о себе надо думать, а не о нем!
Громова не кричала, но причин сомневаться в ее словах не было, и Наталья вскоре стала отвечать на вопросы.
Скрипнула дверь. Вошел Марк. Лиза замахала на него руками, чтобы он не маячил перед допрашиваемой. Он отошел к печке, сел там, за спиной Макаровой.
- Скажите, вашего мужа можно как-нибудь выманить, заставить сдаться?
Наталья с тупым страхом затрясла головой.
- А что, сильно крут твой муж?
Макариху то ли прорвало, то ли она уже готова была сказать то, что от нее ждала Лиза:
- Лютый, ох лютый. Его и в отряде не любят, больше боятся!
Громова ей поверила и выдохнула искренне, с сочувствием:
- И из-за скотины этой вы так страдаете. Развелись бы, при советской власти можно. По- старорежимному, гражданочка, рассуждаете, мол, венчаны? Или уж припекло так, любовь? - Лиза презрительно скривила губы.- Ладно, давайте составим протокол и что сотрудничать согласны.
И начала бегло строчить, задавая уточняющие вопросы. Потом перечитала вслух, спросила, как положено, не добавить ли что. Наталья подтвердила все и поставила крестик вместо подписи. Лиза велела ее увести и не обижать. И, словно извиняясь, хотя Марк ее ни в чем не упрекал, сказала:
- Жалко бабу. Интересно, а почему она не уйдет от него? Неужто любовь такая?
- Детей целый кагал, вот и терпит.
Громова смутилась.
- Вот об этом я и не подумала. Ладно, давай следующего.
* * *
Было далеко за полночь, когда они закончили допросы. Лиза ошалело уставилась на коптящую лампу, мерцавшую в табачном дыму, потом опять склонилась над бумагами:
- Чего ты там строчишь?
- Списки составляю. Кого упоминают как постоянных пособников, у кого оружие может быть, не сдали,
