Орел ухватил крючок клювом — и десятимиллиметровое железо согнулось.
— Если этот «друг» схватит клювом твой палец, то считай, что этого пальца у тебя нет, — сказал проводник, показывая мне крючок, — видишь?
Тем временем второй орел взобрался на самый гребень холма, тяжело замахал крыльями и побежал вниз по склону. Тщетно. Взлететь ему не удалось: он был слишком тяжел. Мы с Аманом настигли его в тот момент, когда он, как и первый, пытался отрыгнуть проглоченную пищу. Короткая схватка — и второй орел становится нашим пленником. Костя подогнал ослов.
— Черные грифы, — сказал он, осмотрев птиц.
На головы грифов набрасываем мешки, затем завертываем их в мешковину, и спустя немного времени они уже болтаются, как переметные сумы, на передней луке у Амана.
— Эти птицы могут голодать неделю, но уж когда находят пищу, то наедаются так, что не могут взлететь, и отсиживаются в укромных местах, пока не переварят съеденное, — коротко объяснил причину нашего успеха Аман.
С того дня прошло несколько лет, но в одном из зоопарков нашей страны эти орлы живут и сейчас.
Третий день мы идем в глубь пустыни Каракумы к колодцам урочища Ай-Гюль, там еще сохранились нетронутые очаги кобры.
Наше имущество и канистры с водой несет четверка ослов. Идти нелегко: ноги по щиколотку тонут в мягком песке. Если утром после ночного отдыха шагаешь свободно, то уже к полудню каждый шаг дается с трудом. Солнце печет. Едкий соленый пот заливает глаза. Все время хочется пить, но пить много нельзя, во-первых, потому, что запас воды у нас небольшой и каждый получает строго ограниченное количество, а, во-вторых, сколько ни пей, на жаре не напьешься. Вода будет булькать в животе, вызывая тошноту, мокрый от пота быстро потеряешь силы и не сможешь идти. Без воды же пересыхают рот и горло. Это так же неприятно, как и булькающая в животе вода. Чтобы рот не пересыхал, мы все время сосем гладкие камешки (Аман набрал их на берегу речки). Язык перекатывает камешек, и слюна смачивает рот. Очень помогает этот простой древний способ, но пить все же хочется. Каждый из нас мечтает о той минуте, когда можно будет напиться досыта.
Вечером третьего дня, когда мы плелись уже в густых сумерках, ослы вдруг насторожили уши и оглушительно заревели.
— Держись бодрей! Колодец близко! — радостно воскликнул Аман.
Ослы оживились, как по команде свернули с тропы и затрусили куда-то в темноту. Мы последовали за ними и вскоре вышли к сардобе — постройке, защищающей колодец от заноса песком. Вода в колодце была солоноватой, отдавала сероводородом, но и она казалась нам нектаром. Однако, едва мы выпили по кружке, как Аман сказал, что больше сегодня воды нам не даст.
— К этой воде привыкнуть надо, — загадочно улыбаясь, сказал он. — Это святая вода!
Мы возмутились и попытались получить еще по кружке, но Аман больше воды все-таки не дал. Через несколько часов мы были ему за это благодарны: «святая вода» действовала как отличное слабительное.
Ослы были привередливее нас. Они не стали пить воду из колодца, горестно ревели и тянулись к единственной канистре, где осталась вода из Ай-Бадама.
— Ничего, — усмехнулся Аман. — Завтра вас за уши не оттянешь от воды из этого колодца.
На другой день ослы стали пить воду из колодца, да так, что дежурному приходилось изрядно потрудиться, прежде чем они напились досыта.
Урочище Ай-Гюль (Лунный Цветок или Лунная Роза) — большая котловина, окруженная высокими барханами. Вдоль котловины с запада на восток протянулись ровные глинистые площадки — такыры. По краю такыров устраивали свои колонии маленькие зверьки песчанки. Возле этих колоний и следовало искать кобр. Здесь змеи живут в колониях песчанок: лазят по норам и поедают их хозяев.
Охоту мы начали с поисков этих колоний. Найти их не составляло большого труда. Если склон песчаного бугра, чаще примыкающего к такыру, изрыт выходами нор, то это и есть колония песчанок. Но нам не везло. Три дня с рассвета до заката топтали мы пески вокруг колодца в радиусе десяти километров. Все колонии песчанок знали наперечет. Нашли в этих колониях и следы змей, а вот самих змей на поверхности земли застать нам не удавалось.
С каждым днем становилось все жарче. Редкая трава стала желтой. К полудню песок нагревался так, что жег ноги даже через подошвы сапог.
Костя ходил темнее тучи. План отлова змей срывался.
— Костя, — осторожно сказал я, — тебе Юрий рассказывал о своем методе поиска и отлова кобр?
— Рассказывал.
— Давай попробуем его применить?
— Не стоит.
— Почему?
— В этом методе очень много фантазии.
— Какой фантазии?
— Обычной. Ну скажи мне, пожалуйста, как это можно сидеть возле норы и ждать выхода кобры? Ты уверен, что она обязательно выйдет? Активный поиск гораздо эффективнее.
— Да ведь я своими глазами видел, как Юрий дождался выхода кобры и взял ее!
— Случайность.
— Но из активного поиска пока ничего не выходит.
— Не умеем искать.
— Давай все же попробуем применить Юркин метод!
— Глупостями заниматься у меня времени нет.
— Тогда разреши мне попробовать?
— Пожалуйста. Только не заблудись. Один ведь пойдешь.
— Постараюсь не заблудиться.
Утром Костя, Илларионыч и Аман опять ушли до рассвета, а я поднялся только на восходе солнца и к обеду вернулся в лагерь.
— Ну и как? — спросил меня Костя.
— Поставил две вешки. Вечером пойду караулить змей.
— Придешь к норе — засеки пеленг на колодец, чтобы не блудить ночью. Если собьешься в темноте — садись и жди рассвета. Утром легче разобраться что к чему. Ну а если ты не придешь к двадцати двум ноль-ноль, то я дам две красные ракеты. Засеки на них пеленг и только тогда иди. Будешь уходить от колодца, возьми с собой не одну, а две фляжки воды. Да фонарик не забудь!
До первой вешки было километров пять. Из лагеря я вышел по жаре и к концу пути рубашка на мне была мокрой. Осталось идти с полкилометра, а солнце уже зашло за горизонт. Опаздываю! Я почти бежал. Вот, кажется, последний бархан. Задыхаясь, взобрался на песчаный гребень и… увидел кобру. Она ползла у подножия бархана. Я замер и огляделся. Эта не та, что я выследил. Флажок на вешке краснеет далеко в стороне. Быстро к змее! Она уже заметила меня и кинулась наутек. Уйдет! Огромными прыжками я приблизился к кобре. Она поднималась по склону бархана, но вдруг песок осыпался и увлек змею вниз. Тут я ее и настиг.
Раздув капюшон, кобра резко подняла над землей переднюю часть туловища. Отрывистое шипение, затем стремительный бросок в мою сторону. Это уже опасно: голова змеи поднята выше голенища сапог. Отступать тоже нельзя. Змея удерет. Крючком прижимаю кобру к земле. Она отчаянно забилась, завертела головой, пытаясь достать крючок зубами. Туловище змеи прижато теперь ногой. Пинцет сдавливает ей челюсти. Еще секунда — и голова змеи у меня в руке.
Схватка кончилась. Кобра уже в мешке. Теперь скорее к норе с флажком. Может быть, я успею еще поймать и змею, выслеженную днем. Две кобры за вечер — это будет здорово!
Вот и вешка! Выходного следа нет: змея еще в норе. Снимаю вешку и сажусь на песок метрах в трех от норы. Сидеть нужно, сохраняя каменную неподвижность. Кобра может осматриваться, чуть-чуть выставив голову из норы. Если что-нибудь ей покажется подозрительным, она не выйдет. Попробуйте
