– Во-первых, я не Наталья, я Наташа, так меня зовут. Во-вторых, не произноси гадких слов в моем доме, пожалуйста.
– Прости! Ну, я хотел сказать – крысы. Ведь Москва на спецрежиме, значит, попасть они сюда не могут.
– Крысы все могут, – поучительно сказала Наташа. «Анисовый» в этот раз действительно удался лучше. Способный парнишка. – Это ты не пройдешь ночами сотни километров, днем под кустами отлеживаясь и питаясь всяким дерьмом, а они пройдут.
– Да зачем? – Патрульный прилег, полуотвернувшись от хозяйки. – Пусть бы жили там, где… Ну, где-то же ведь они жили? А их будто что-то тащит в Москву. Здесь им на улицу даже ночью не высунуться; дня не проходит, чтобы какое-нибудь их логово не накрыли. А они все не переводятся почему-то… И кстати, пройти через режимный Кордон не так-то просто, я его видел месяца два назад. Полоса оборудована как следует, по крайней мере в районе Можайска. Я спрашивал – случаев попыток перехода почти нет.
– Тебе никто не обязан отвечать, – поморщилась Наташа. – Спрашивал он!
– У тебя другая информация? – Сергей подождал, но хозяйка молчала. – Недавно пятеро стариков сдались. Все грязные, вонючие, испитые. Вышли прямо на нас и сами попросились в приемник. Говорили, что завелись такие твари в городе, что страшно стало жить.
– И ты поверил?
– Я просто… просто хочу тебе помочь. Ты же думаешь об этих странных крысах? Подошли незаметно, а потом вырвались из кольца, затерялись в парке. В самом центре города! Вот если бы мне такое рассказали, я бы точно не поверил.
– Да, – рассеянно согласилась Наташа, закатила еще один опустевший бокал под кровать, к первому. – Ты бы это… Я вижу, угомониться никак не можешь? Иди в ванную, не стесняйся, сделай там себе что нужно. Только аккуратно, не испачкай ничего.
– Нет, не хочу! – Сергей с досадой отмахнулся, перевернулся на живот. – И откуда у них такая жестокость? Ведь крысы часто нападают просто так, даже ничего не берут. Просто убьют, да еще и помучают, если успеют… Я за год работы насмотрелся.
– Сколько тебе?
– Двадцать три. Однажды нашли в трубе… Ну, это под шоссе такая труба, чтобы ручей тек. Нашли тело без рук, без ног. Зачем все это? Наташа, мне сказали. Недавно… Один человек. Сказал, что бомжи, то есть крысы, прости! Что они по большей части местные. Москвичи, здесь родились и выросли. Сказал, что конвоировал в приемник группу и там встретил старого знакомого. Говорил с ним. Это правда?
– Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Ты ведь из Седьмого, вы все знаете про крыс.
– Я простой оперативник. – Наташа устроилась на подушке. – Да, хоть и капитан. Нам звания за дело давали, а не за ум. Седьмой Особый создавали именно под войну с крысами, когда они совсем стали наглеть, тогда же и спецрежим ввели. Москвичи становятся крысами… С чего бы это, Сергей? У тебя кто-нибудь из друзей разве стал крысой?
Патрульный вздохнул, подполз чуть ближе, осторожно положил голову на живот Наташе.
– Нет, но один парень из школы пропал. Наверное, его убили… Говорят, многие пропадают.
– Говорят!
– В Москве тридцать миллионов населения. Каждый год приезжает миллион и уезжает столько же. Это я из новостей знаю… Откуда-то берутся крысы, их забирают в приемник, но появляются новые. Раньше такого не было. Раньше их и не трогали почти, я помню. Потому что раньше они не нападали, не убивали, не жрали людей.
– Ты наслушался сказок… – Наташа стала гладить его по пушистой голове. – Я, офицер Седьмого Особого отдела, Крысятника, ничего не слышала о людоедстве.
– Я видел тело мужчины. Его привязали к дереву, прямо в квартале, и вырвали сердце. Сердце не нашли. – Сергей жалобно посмотрел на Наташу, в сумерках блеснули глаза. – Я знаю, что не нашли, половина нашего батальона обшаривала округу.
– Это скорее всего не по нашей части. Город у нас большой, как ты верно заметил, и орудуют здесь не только крысы. Сектанты, просто сумасшедшие… Иногда и без почек, и без глаз находят трупы – ты же не думаешь, что их кто-то съел? Подпольная пересадка органов тоже бизнес; к сожалению, это вот не сказки.
– Ему вырвали сердце, – угрюмо повторил Сергей. – А рот заткнули, и поэтому я думаю, что вырывали заживо. Он там жил, в этом квартале, возвращался с работы. Мне страшно.
– Что?! – Наташа села, оттолкнула голову патрульного. – Что ты сказал? Ты же полицейский!
– От этого страшнее. Я знаю и вижу, а остальные нет. В новостях ведь этого не показывают, и нам всегда первое задание – очистить место преступления. Поэтому и сердце так долго искали… У нас в батальоне говорят, что все чаще эти вещи происходят, что крыс становится больше.
– Ох ты, бедненький… – Наташа встала, вышла из спальни, оставив Сергея в полном недоумении.
«Трусливый полицейский, надо же. Докатились! Раздувают штаты, а людей подходящих нет. Никто не хочет возиться в грязи, шляться ночами по улицам в блядской одежде или торчать на перекрестках, выслеживая крыс». Наташа зашла в гостиную, описала по ней бесцельный круг, задержалась у окна. Луна уже спряталась куда-то, вода перед рассветом казалась серой, угрюмой. Но кто-то уже плескался у берега. Она смешала себе еще одну порцию, твердо решив, что это последняя.
– Сергей, а зачем ты тогда пришел в полицию?
– Учусь. – Он сидел по-турецки на краю постели. – Нам же скидки дают. Вообще-то я стану химиком. А ты?
– А у меня просто так вышло. Когда с человеком просто так выходит, что он на каком-то месте оказывается, то это и есть его место. Ну а еще мы все, как ты знаешь, освобождены от деторождения.
