– Правильно. Никто никому не верит… А мне страшно. Я чувствую, как они ходят поблизости, а все наше Управление с десятками отделов ничего не может сделать. И армия не сможет… Глупо?
– Очень, Тофик. – Насырова погладила его седую голову. – Ты нашел тех цыганских баронов, ты найдешь и крыс. Просто под городом много всего… Что, кстати, говорят диггеры? Ты связывался с ними?
– То же самое, что бомжи. Кострища есть, проходы новые, от месяца к месяцу больше. Кости. Да не ходят они туда, боятся, я же знаю! Врут все.
– Человеческие кости, – не спросила, а уточнила Раиса, зябко передернув плечами.
– Часто человеческие. Рисунки были… Но совершенно бессмысленные, можешь взглянуть. Хотя постой, вот этот симпатичный! – Тофик лениво поводил джойстиком, отыскивая нужный файл. – Вот, любуйся, вчера нашли.
Насырова спрыгнула с подоконника, прошлась вдоль перегородившего кабинет голографического экрана. Бетонная стена, подсвеченная прожекторами, на ней углем или грязью, не разобрать на снимке, изображены люди, разрывающие на части других людей. Рисунок не похож на детский, слишком угловатый, резкий. Человеческие фигуры набросаны схематично, много непонятных деталей, масштаб не соблюден. Особенно выделялся гигант с огромным членом. Он разрывает кого-то, схватив за ноги. Лоб палача перечеркивает красная линия, единственное цветное пятно на рисунке. Жертва была много меньше, возможно ребенок.
– Мерзость какая!
– Вот-вот. Кто мог нарисовать? Я отдал психиатрам этим… экспертам. Молчат пока.
– Агентура? – Насырова прошла сквозь голографический экран, вернулась к своему креслу.
– Ничего. Они жмутся к выходам, эти уроды! – вскипел Тофик и кинулся к бару за стаканом сока. – Я сам туда полезу однажды!
– Забудь, – тихо приказала Раиса. Подполковник Таги-заде воспользовался служебным положением и запустил в подземелье нескольких бомжей, избавив их от отправки в приемник. Те, кто вернулся, клялись, что никого не видели. Только кострища, только кости. И рисунки, на большинстве которых с трудом можно было различить неумело изображенные человеческие фигуры.
– Невозможно отследить их передвижение, – пожаловался он Насыровой. – Я уже каким только математикам ни совал, все пожимают плечами. Нет закономерности. Один мне начал втолковывать, что это, мол, не одна группа, а несколько, хаотично передвигающихся… Я поверил было. А недавно опять к нему зашел – он говорит, что групп стало больше. Откуда? Откуда их могло стать больше за год? От моей работы, да?
– Успокойся, – попросила Насырова. – У нас через час совещание на сайте Управления.
– Только бы она их нашла, – пробурчал Тофик. – Только бы Наташка нашла. А уж дальше я… У меня такой доклад лежит под подушкой, что никому мало не покажется! Я войска под землю отправлю!
– Может быть, они и не под землей живут, – усомнилась Раиса. – С докладом ты не спеши, а то там наверху тоже есть паникеры. Пустят газ, и эвакуируй потом всю Москву.
– Этого не разрешат, – с сожалением сказал Таги-заде. – Жаль. Проще всего. Но побоятся… Кордон-то Милош еле пробил, за что этому мошеннику стоило бы задницу поцеловать. Ладно, хватит. Вечером буду Наташу инструктировать.
– Ты бы ей сказал, чтобы побереглась.
– Скажу! Но сама посуди: есть у меня другой выход?
Другого выхода не было, Насырова это прекрасно знала. Руководство Седьмого Особого отдела и так висело на волоске после гибели Коваля и Чачавы. Кто-то должен действовать на свой страх и риск. Раиса попыталась убедить себя, что лишь помогает Наташе выполнить ее собственное желание. Получилось скверно.
– Дать бы ей кого-нибудь в помощь…
– Если тайну знают двое, тайну знает и свинья, как Штеер говорит. Это будет тогда официальная вылазка Седьмого отдела, по которой потом отчитываться придется. Разве только… я с ней пойду?
– И не думай.
Тофика отпускать нельзя, он-то наверняка полезет в самое пекло. Или нет? Раиса посмотрела на коллегу, опять развалившегося поперек кушетки. Может быть, Тофик куда хитрее, чем кажется? Все равно. Он нужен здесь.
– Может, она еще и передумает, – проворчал Тофик, выключая экран и забрасывая ноги на не успевшую растаять в воздухе голограмму клавиатуры. Каблуки стукнулись о находившуюся за ней столешницу.
– Не передумает. У нее глаза какие-то… раненые. И на сайт пришла. Это ведь не пьяной за руль сесть, это серьезное нарушение.
– Ну и что? Почитает, поймет, что никто ничего не понимает, и струхнет. Коваль не пошел бы, точно говорю. И она не пойдет, вот узнает, что требуется, и откажется.
– Посмотрим… – Насырова уставилась в другое окно, южное. – Но думаю, Данилова не откажется. Она одна такая у нас, слегка ненормальная.
Солнце било в стеклянные крыши города, будто намереваясь проломить их. Они боролись, отражая свет, и яркие, слепящие пятна вытянулись до самого горизонта. Наверное, дома и были основными жителями Москвы – люди по сравнению с ними почти незаметны. Да не так уж их и много.
– Ты когда-нибудь уезжал из Москвы на лето?
– В детстве. Как оперился, так сразу послал родителей к черту с этими курортами. А что?
– Так… Включу дневную сводку, послушаем, потом совещание. Хорошо еще, что нас с тобой некому к черту послать.
