будет для тебя утешением... '
Как только Ники возвращается в Царское, она организует их встречи. И не забывает устами Распутина объяснять Ники, как опасен для него Верховный и его семейка...
'20 сентября 1914... Наш Друг... остался очень доволен вчерашним свиданием с тобой... Григорий ревниво любит тебя, и для него невыносимо, чтобы Н<иколай Николаевич> играл какую-либо роль... '
Теперь, встречаясь с 'Нашим Другом' у Ани, она соблюдала правило, выработанное совместно с Ники - свидетелей этих встреч быть не должно. Видимо, поэтому она пишет мужу: '23 сентября... Аня обиделась, что я не была у нее, но у нее была куча гостей, и Наш Друг пробыл там три часа... '
Но уже на следующий день: '24 сентября... слетала на полчаса с Ольгой к Ане домой, так как Наш Друг сидел у нее и выразил желание меня видеть. Он расспрашивал о тебе... Дай тебе Боже мужества, крепости и терпения... веры в тебе больше, чем у кого бы то ни было, и она хранит тебя... И Наш Друг помогает тебе нести этот тяжелый крест и великую ответственность... '
'24 октября... Наш Друг намеревается уехать... к себе на родину и хочет прийти к нам сегодня вечером'.
Но она не хочет отпускать его без очередного свидания с Ники, который вскоре должен вернуться. Она хочет, чтобы он внушал царю новую идею, которая у нее появилась с начала этой страшной войны...
'25 октября... Вечером заезжал на часок Наш Друг; он решил дождаться твоего возвращения, а уж затем уехать на некоторое время к себе на родину... По-видимому, Лавриновскии (Таврический губернатор. - Э. Р. ) губит решительно все, высылая добрых татар в Турцию... и Наш Друг выразил желание, чтобы я немедленно поговорила с Маклаковым (министром внутренних дел. - Э. Р. ), так как, по его мнению, не следует терять времени до твоего возвращения... '
'Наш Друг' советует ей то, о чем давно мечтает эта безмерно волевая, властная натура - заняться самой управлением государством в отсутствие Ники! И это он должен будет объяснить царю...
В конце октября Николай вернулся в Царское. Мужик дождался возвращения царя. Встреча была радостной. Русская армия, оттеснив австро-венгерские части, уже стояла у границ Германии. Правда, предстояло открыть новый фронт - 29 октября в войну против России вступила Турция.
Из дневника Николая: 'Находился в бешенном настроении на немцев и турок. Только... под влиянием успокаивающей беседы Григория душа пришла в равновесие'. После ежедневного ужаса принятия ответственных решений ему нужен был Распутин со словами о Божьей Любви к династии, и... с новой, такой понятной идеей: теперь, когда он на фронте, 'оком Государевым' в тылу станет она. Императрица должна присматривать за делами государственными.
Теперь 'Наш Друг' мог спокойно уехать к себе в Покровское. Вслед за ним уехал и царь - сначала к войскам в тылу,
потом на Кавказ, на новый турецкий фронт. Отныне задача Распутина продолжать подбадривать его бессвязными посланиями о грядущей победе. Что он исправно и делал. 'Ангелы в рядах воинов наших, спасенье неколебимых героев с отрадой и победой' - такую телеграмму 'Нашего Друга' царица пересылает мужу.
Но в это время Аликс захватывает еще одна идея, которая на время отодвигает в сторону даже жажду государственной деятельности.
С фронта привозят тысячи раненых, изувеченных, и царица со всей силой своей необъятной энергии отдается благому делу. Она и великие княжны становятся сестрами милосердия. Аликс организует санитарный поезд, размещает в Царском Селе госпиталь. Все это так созвучно ее религиозной натуре.... И 'Наш Друг' немедленно откликается.
Из письма Аликс: '21 ноября 1914... Вот телеграмма, которую я только что получила от Нашего Друга: 'Ублажишь раненых, Бог имя твое прославит за ласкоту и за подвиг твой'. Так трогательно! Это даст мне силы преодолеть мою застенчивость'.
'Наш Друг' чувствует, как старается царица выйти из добровольного затворничества в. Царском Селе, стать 'Сестрой Милосердия для всей России'. И это необходимо, чтобы замолк гнусный шепоток, который ей все время мерещится за спиной - 'немка!' Ней так трудно - этой застенчивой женщине, которая стыдится даже своего английского акцента, который здесь почему-то считают немецким... Вместе с дочерьми она самоотверженно трудится в госпиталях.
'27 октября... Сейчас посетим еще один лазарет... туда мы поедем в одежде сестер милосердия, что так нравится Нашему Другу... и завтра также... '
'28 ноября... По временам я ощущаю упадок сил, опиваюсь лекарствами от сердца, и опять дело идет на лад. Кроме того, Наш Друг хочет, чтоб я разъезжала (по госпиталям. - Э. Р. ), а потому я должна подавить свою застенчивость... '
Окруженная недоброжелательством двора, она истосковалась по любви. И вот она - любовь раненых, любовь простых людей! Мечта сбылась!
Объезжая госпитали, она приехала в Воронеж, встретилась с Ники, чтобы вместе отправиться в Москву.
Их встречает колокольный звон бесчисленных московских церквей, торжественные молебны, радость народа... Потом она возвращается в любимое Царское, а Ники - в ненавистную ей Ставку, к 'Грозному дяде'. Распутин в то время находится в Покровском, и она опять зовет его.
'14 декабря... Наш Друг должен завтра приехать. Он говорит, что мы скоро получим более благоприятные вести с театра войны... '
И вот он приезжает - и сама природа радуется появлению 'Божьего человека'.
'15 декабря... Ясный солнечный день... А<ня> поехала Его встречать... '
Тотчас по приезде Распутин услышал телефонный звонок - от 'мамы'.
'16 декабря... Я минутку говорила с Гр<игорием> по телефону, он передает: 'Крепость духа - буду на днях у вас, переговорим обо всем'.
Дела на фронте начали осложняться, но Распутин сообщил царице то, что она хотела от него услышать. '17 декабря... Сегодня утром Наш Друг сказал ей (Вырубовой. - Э. Р. ) по телефону, что последние вести несколько успокоили его... '
Аликс также не забывает ревниво бороться с Верховным главнокомандующим... словами Распутина!
'22 января 1915... Она (Вырубова. - Э. Р. ) просит меня сказать тебе то, что она забыла тебе вчера передать по поручению Нашего Друга, а именно, что ты не должен ни разу упомянуть о Главнокомандующем в твоем Манифесте, все должно исходить исключительно от тебя к народу... '
Как выяснится, Верховный знал об этих письмах.
РУСЬ КАБАЦКАЯ
Под Рождество с Распутиным случилось странное происшествие. 'Из заметки в 'Биржевых новостях'... я прочел о том, как на его пролетку... налетел автомобиль', - показал Молчанов. Столь редкий в те годы автомобиль налетает именно на ту пролетку, где едет Распутин...
Одновременно с этим происшествием возобновилась газетная травля. Теперь ему припомнили все его заботы о мире. 'Григорий Распутин... есть злейший враг святой Христовой церкви... Во время освободительной борьбы балканских стран... только враг православной церкви мог советовать русской дипломатии смотреть спокойно на зверства и неистовства турок... Не на счастье России ей посылаются такие духогасители православия, бездушные лжепророки', - писал журнал 'Отклики на жизнь' в декабре 1914 года.
Так его опять предупреждали: не смей совать нос в политику. Но уйти в сторону он уже не мог: царице требовались нужные пророчества.
И он еще раз должен был понять - погибель неизбежна!
И оттого пьянствовал теперь вовсю. Бесконечные попойки и безумное веселье хоть как-то подавляли страх. Его квартира все больше становилась похожей на притон. И все чаще, напившись, он пускается в безумную пляску, так напоминающую хлыстовское 'духовное пиво'. Здоровье окончательно вернулось к нему, а вместе с ним - пугающая звериная сила и выносливость.
В 'Том Деле' Филиппов самым подробным образом описывает распутинское пьянство (кстати, он сам был подвержен вечной 'русской болезни' и в рассказах об их совместных загулах не в силах скрыть восхищения этими 'эстетическими оргиями'):
'В 1914 году, уже когда он впал в период безумства и оргий... Распутин просидел у меня с 12 дня до 12 ночи, причем много пил, пел, танцевал, беседовал с публикой, которая была у меня. Затем, увезя несколько человек на Гороховую, продолжал пить с ними до 4 утра сладкие вина. Когда заблаговестили (дело было перед Великим Постом. - Э. Р. ), то он выразил желание ехать к заутрене и... добрался туда и отстоял всю службу до 8 утра и, вернувшись, как ни в чем не бывало, принимал публику в количестве 80 человек... При этом он пил удивительно - без всякого скотства, столь обычного в пьяном русском мужике... Я много раз
