властью захлестывало, обуревало его сердце. И он крушил врагов империи, разил покушавшихся на ее устои, не щадя и титулованных недругов.
Только кровью можно было упрочить их, по глубокому убеждению императора.
Но, увы, несмотря на немыслимый произвол и насилие, эти устои продолжали расшатываться и сотрясаться.
'Подземные толчки' продолжались, порождая неверие и унылые мысли о будущности империи, которые посещали и статс-секретаря Его императорского величества. Обозревая исходящие-выходящие бумаги, реляции, депеши, представляя их государю, он испытывал тягостное чувство.
Вот и сейчас, перебирая почту, он наткнулся на пакет, запечатанный сургучом, из Польши. Должно быть, опять безотрадные, неприятные для государя вести, думал статс-секретарь. Мало было им восстания, и теперь не уймутся. 'Повременим,- решил он.- Сейчас никак нельзя, государь не в духе'. Пакет был заперт в сейфе. За ним последовали донесения с финской стороны, из азиатских краев, и еще бог весть откуда. А как быть с этим пухлым пакетом из канцелярии главноуправляющего на Кавказе, который только что привез фельдъегерь? 'Отложить? Но доколе?'
Ему виделась реакция государя.
Вот августейший взор скользнул по пакетам, положенным на массивный стол с гнутыми ножками и гербом.
- Что это за бумаги, генерал?
- Почта, государь!
- Заладили: 'Его императорскому величеству'!
- Так точно, государь. . - Ну, положим... А сами-то о чем думают, господа?
- Должно быть, им нужна высочайшая воля и споспешест-вование... Не исключено, что и военная помощь.
- Штыки - для охраны границ и расширения наших владений!- Государь вновь обратился к карте.- Вот здесь - Манчь-журия!- Государевы сапоги следовали со скрипом дальше.- Вот здесь - Персии надо утереть нос!
Статс-секретарь не смел поднять глаз под прищуром колючих царских очей.
- Ну-с, как же? Или мнишь, что я не видел на твоей этажерке пухлые томики персидских рифмоплетов?
- Позвольте объяснить, государь,- статс-секретарь пытался увернуться от неожиданного натиска.
- Не позволю!- загремел царский глас, сотрясая стены.- Пусть о нас говорят, что хотят!
Статс-секретарю стало дурно. Государь возносился в его глазах все выше и выше, расплывался, заслонял собой весь зал, всю карту, весь мир.
Глава сорок пятая
В народе тогда говорили, что стареющий статс-секретарь все больше тяготился своей службой и подумывал об отставке. Однако разве посмел бы он заикнуться об этом государю? Скорее всего, государь поднял бы его на смех, уничтожил бы иронией. 'Как?!- спросил бы он.- Отставка? Или тебе уже не мил царский хлеб? Или в тягость государево доверие? На покой захотелось? Удрать от службы и прохлаждаться на генеральском довольствии? Шалишь, ваше сиятельство'.
'Я уже стар годами... и не могу подобающим образом...'
'Это уж решать мне'.
'Помилуйте, государь... И здоровье у меня...'
'Придет черед - проводим тебя честь по чести...'
'Покорнейше благодарю...'
'Уразумел?'
'Так точно, государь'.
И представляющий этот вероятный диалог, не видящий в себе силы возражать, тянувший лямку с привычным, заученным 'так точно, государь, совершенно верно', дряхлеющий генерал не мог никак избежать августейших попреков. День минует на другой грянет гром.
Встав раньше обычного после маятной, проведенной в тягостных думах ночи, даже не удосужившись справиться о самочувствии занемогшей супруги, статс-секретарь покатил во дворец.
Вскоре генерал-адъютант вызвал его к царю.
Царь, кружа вокруг стола, вдруг остановился, поглядел на генерала, ткнул указательным пальцем в карту:
- Европа должна склониться ниц перед нами!- И умолк, будто ожидая, что скажет собеседник.
- И я думал об этом...
- Так кто же должен диктовать? Кто, я спрашиваю вас?
- Ответ ясен: вы, государь.
- Вот, гляди, господин статс-секретарь. У кого столь же великие владения? Вот - от Афганистана... до границ Персии... Турции и дальше...'и дальше... У кого на свете столько земли?
- Только у нас.
- Ни у кого больше. Ни у англичан, ни у французов. А вот материк - этот... Он для них. Но мы доберемся и туда. А вот сии господа из губерний в слезливых депешах клянчат у меня штыки, военную силу! И ведь не думают, а как с иноземными врагами нашими? Как с Черным морем, с проливами? А что станется с константинопольскими церквами, превращенными в мечети? Как их защитить голыми руками? Нет, сударь, силой оружия! И потому - главное условие и предпосылка успеха наших кампаний...- в чём, как полагаешь, генерал?
- Я... я совершенно...
- Я полагаю,- нетерпеливо оборвал государь застигнутого врасплох собеседника,- что сперва надо позаботиться о внутренней прочности державы! О прочном равновесии! Таком равновесии, при котором волки уживались бы с овцами! Чтобы мы не тратили расточительно военную силу на наведение внутреннего порядка, а нашли бы ей более полезное применение! Пора бы понять, что свято место пусто не бывает. Утратим сферы влияния в Персии, туда сунутся англичане, провороним арабские пустыни - турки тут как тут. А не турки, так французы или те же лорды. Понятно?
- Так точно...
- Ну вот... Потому-то и мы должны укрепить южные пределы, Кавказ, вразумить этих иноверцев, склонить их к смирению...
Государева длань с нацеленным, как штык, указующим перстом замаячила перед статс-секретарским носом.
- Не укрепив тылы, окраины, не собравшись с силами, не водворив спокойствие в империи, нам дальше не сдвинуться! Вам ясно, почему, господин генерал?- иронически спросил государь.- О чем думаете?
- Все мои думы об одном - о покорнейшем служении государю. И ни о чем более.
- Так-таки ни о чем?
- Так точно. Мой высший долг и смысл всей жизни - усердное служение.
Царь неожиданно мягко опустил руку на ссутулившиеся генеральские плечи.
Слезы умиления скатились из-под набрякших век секретаря, поползли по морщинам обрюзгшего лица.
- Покорнейше... благодарю,- выдавил он из себя.
Император между тем продолжал развивать свою мысль о необходимости мира в державе во имя дальнейших шагов на Востоке, на Черном море, Дарданеллах.
- Если мы не добьемся этих целей,- вдруг с угрюмой отрешенностью проговорил самодержец,- уж лучше тогда смерть...
- Помилуйте, государь!
- Но это все, голубчик, между нами,- император прошел к креслу и картинно скрестил руки на груди, не сводя взора с карты.- Увы, наши владетельные князья, увенчанные крестами, и осыпанные милостями наместники не вникают в суть событий. Ну, скажите на милость, как впредь я могу полагаться на кавказского главноуправляющего, вопиющего 'караул!' перед горсткой тамошних карбонариев, как их там... гачаги или абреки... шут их разберет!- Император в ожесточении и досаде рухнул всей тяжестью тела в кресло и... раздался скверный деревянный треск, кресло подломилось и развалилось, и Его императорское величество тут же отпрянул, как ужаленный, сочтя этот факт отнюдь не добрым предзнаменованием... В раздражении
