- Но пышную свадьбу мы устраивать не будем, - сказала Силье.
- Вы договариваетесь обо всем за моей спиной! - смущенно произнесла Лив. - Но я не смогу опять выйти замуж - никогда! Я ни на что не гожусь, меня не за что любить. У меня не может быть детей.
- Ну, ну, - попытался успокоить ее Тенгель. - В последнем ты не можешь быть уверена. Это наверняка вина Лаурентса.
- И никто из нас не считает тебя ни на что не годной, - сказал Даг. Ты же знаешь!
- Нет человека, более разностороннего, чем ты, Лив, - добавила Шарлотта. - Ты интеллигентная, художественно одаренная натура, ты великолепно украшаешь и обустраиваешь дом, знаешь толк в счете...
- И ты полна любви ко всему живому, - подхватил Тенгель. - От тебя всегда исходит солнечный свет! Это мы, Лив, подтолкнули тебя на этот ужасный брак. Ты можешь нас простить?
Лив смотрела на всех печальным, растерянным взглядом.
- Никакие хорошие слова не помогут, - с упорством произнесла она. - Я не могу снова выйти замуж!
У Дага был совершенно несчастный вид.
- Ты не пойдешь за меня, Лив? Это ты хочешь сказать?
Она заплакала.
- Я больше... ничего... не желаю. Он убил меня. Он все убил во мне!..
Даг обнял ее.
- Пойдем, Лив, - мягко произнес он и добавил, повернувшись к остальным: - Мы поговорим с Лив наедине.
Они вышли в соседнюю комнату.
- Суль рассказала мне, как поступал с тобой Лаурентс. Он убил в тебе способность к чувственной любви. Я все понимаю, Лив. Понимаю, что ты либо начнешь бунтовать, либо окончательно смиришься с этим.
- Но ведь мой протест направлен не против тебя, Даг.
Он просиял.
- Считай, что я принимаю сказанное как вызов, потому что знаю, сколько страсти и тепла таится в тебе. Дай же мне шанс, Лив, разбудить в тебе все это. Даже если на это уйдет много лет.
Она судорожно рассмеялась и уткнулась лбом в его щеку.
- Я не осмеливаюсь больше оставаться наедине со своими мыслями, Даг. Я так нуждаюсь в твоей близости!
- Именно об этом мы все давно уже говорим тебе!
- Но я не могу быть такой эгоистичной, ведь я никогда уже не стану прежней...
- Послушай, Лив...
А в гостиной в это время вздыхала Силье:
- Я беспокоюсь о двух наших девочках, это так скверно, когда ничем не можешь помочь...
Аре встал и, набрав во всю грудь воздух, сказал:
- Завтра же утром я поскачу в Осло и попытаюсь найти Суль!
- Нет, не ты, - сказал Тенгель. - Ты нужен здесь. Я как раз подумал, что сделаю это сам.
В этот момент появились Лив и Даг - рука об руку.
- Мы попробуем! - сказал Даг.
Лив молчала. Но в ее глазах был слабый, затаенный свет, и это безгранично обрадовало всех.
Но Тенгель не нашел следов Суль.
Пока случайно не услышал о ведьме с кошачьими глазами, избежавшей последнего путешествия в своей жизни - на костер.
Это потрясло Тенгеля, но он побоялся слишком много расспрашивать. Ясно было только одно: ведьме удалось сбежать. И теперь она как сквозь землю провалилась. Этого было для него достаточно. Таких ведьм было немного. И это могла быть только Суль. Тенгель от всего сердца желал ей удачи. Ему ничего не оставалось делать, как вернуться домой, где было столько проблем.
Проблемы были прежде всего у Дага с лесоторговлей. Теперь он был разочарован во всех и во всем. Он так хорошо все продумал, создал условия для рабочих и тех, кто привозил лес. Но к чему все это привело? Другие крестьяне прослышали о его предложениях и теперь соглашались продавать свой лес только за хорошую цену. А тут еще лесовладельцы ополчились на него, он впал у них в немилость, ведь люди стояли в очереди на рабочие места на его заводе, а власти не хотели вмешиваться, получая высокие налоги. Даг быстро пришел к печальному выводу, что проще всего не обременять себя заботами о бедняках.
Мета ходила за Аре по пятам, как верный пес: на осеннюю вспашку земли, на отел коров, на уборку двора - она сгребала сухую листву с таким рвением, будто это были не листья, а золотые монеты. Аре часто вздыхал, видя ее рвение, но уже не ругал ее.
Суль забавляла жизнь в примитивном домике Клауса, но недолго. У них мало было общего, разве что ночи, однако она навела в доме порядок, выбросила старый хлам, сделала жилище уютным.
Днем Клаус рыбачил и собирал мерзлую бруснику. Питались они довольно однообразно, но сносно.
Но Суль знала, что это скоро кончится. Клаус же был счастлив пока, но недалеко было то время, когда неизбежно придет нужда и заботы о будущем. А Суль не была особенно терпеливой. Беспокойство уже гнало ее вперед. Собственно говоря, она уже насытилась Клаусом. Ему нечего было ей больше дать. Ее удерживало лишь что-то вроде сочувствия к нему.
У нее были и трудности иного рода. Первый раз, увидев Клауса нагим, она даже испугалась: так много было на его теле шрамов. Но страшнее всего была глубокая, гноящаяся рана на бедре. Кожа вокруг нее покраснела. Он сказал, что это после удара плетью. Его заставили самым унизительным образом спустить штаны, после чего он получил удар за то, что дал больной лошади слишком много корма. То, что лошадь потом выздоровела, не имело значения. Бережливость прежде всего! Суль, как могла, обработала рану. Но воспаление уже пошло вглубь, рана продолжала гноиться. А тот ничтожный запас лекарств, который был у нее, уже кончился.
Однажды утром Клаус не смог встать. У него начался жар, нога так опухла, что он не мог ее согнуть. Суль дала ему настоящее колдовское зелье, самое сильное из оставшихся у нее лекарств. Это помогло лишь на короткое время.
Выпал снег. Запасы еды кончились два дня назад, и Суль решила на несколько часов оставить Клауса и пойти порыбачить на лесное озеро. Но ей пришлось отказаться от этой затеи: Клаус был почти без сознания. Она стояла и долго, пристально смотрела на него.
У нее осталось еще немного зелья, чтобы положить конец страданиям этой жалкой жизни. Он ничего теперь не значил для нее, он был только ее товарищем по постельным играм. Он и раньше немного значил для нее, просто он был одним из тех, кто способен удовлетворить ее чувственные желания... Впрочем, одно время Клаус интересовал ее как мужчина: он был по-своему дик и примитивен, был красиво сложен и... любил ее. Поначалу это привлекало Суль. Беспомощная, невинная душа в этом безжалостном мире!..
Запрокинув голову, она оглядела жилище: четыре стены и потолок. Незнакомец из трактира! Почему же он не приходит? Нет, он не может знать, что она находится здесь, в этом безлюдном месте. Возможно, он с нетерпением ждет ее где-то... Но, с другой стороны, если он и в самом деле Властитель преисподней, явившийся в мир, чтобы навестить ее, он должен знать, где она находится! Уж это точно. Так почему же он не идет?
В глазах Суль зажглось нетерпение. Что она делает здесь с этим несчастным Клаусом? Почему не идет в большой мир? Она взяла маленький кожаный мешочек с травами и долго, задумчиво переводила взгляд с этого мешочка на испускающего дух человека. Через некоторое время она уже спускалась с холма в мир людей.
Но она была не одна. Тропа круто вела вниз, редкие деревья цеплялись за склон похожими на когти корнями. Вместо санок Суль взяла широкую доску, на которой лежал Клаус. Она тащила безжизненное тело к обрыву.
Она не дала ему средства, ускоряющего смерть. Путь был труден, но она не хотела оставлять его наверху. Возможно, это был его последний путь. Но все равно, он должен быть похоронен по-христиански: Суль знала, насколько сильна была его вера в Бога. Впрочем, она все еще не была уверена в том, что это его последний путь.
Вид у Клауса был ужасен: воспаление распространилось по всему телу. Одно только лицо оставалось
