которого казались ему знакомыми. Или, вернее, они напоминали ему другое лицо.
Мягкий голос что-то говорил ему, но он не в силах был откликнуться.
Он снова слышал этот голос, но уже в другом конце сарая, так что он напоминал издали слабое бормотанье.
Александр снова почувствовал, что теряет сознание.
Кто-то крикнул совсем рядом:
- Тарье! Тарье, подойди сюда! Я умираю, это точно! И мягкий голос ответил на языке, который был ему понятен лишь частично:
- Спокойно, Йеспер, с тобой все в порядке.
Тарье?
Внезапно Александр пришел в себя.
Такое необычное имя...
Двоюродный брат Сесилии, медик?
Конечно! Он узнал норвежский акцент Сесилии.
Это ее глаза и ее черты видел он!
Он сделал попытку что-то сказать.
Заметив это, Тарье тут же подошел к нему.
- Вот Вы и пришли в себя. Все в порядке.
Александру сразу понравился этот юноша. Такое симпатичное лицо увидишь не часто. Взгляд его имел гипнотическую силу, улыбка была приветливой и добродушной.
- Ты, должно быть, двоюродный брат Сесилии, Тарье... - произнес он дрожащим голосом.
Врач удивленно посмотрел на него.
- Да. Вы ее знаете?
- Это моя жена, - попытался улыбнуться Александр.
- Разве Сесилия замужем? Я об этом не знал. Я встречался с ней на Рождество, и тогда...
- Мы поженились в феврале. Меня зовут Александр Паладин.
- Но...
Тарье не мог скрыть своей растерянности. Александр горько улыбнулся.
- Я знаю, что она рассказывала обо мне. Это ведь ты раскрыл ей глаза на мою... слабость, не так ли?
Юноша кивнул.
- Я ничего не понимаю... - неуверенно произнес он.
- Это был вынужденный брак. Мне грозила виселица, а она ждала ребенка. Мы спасли друг друга.
Ему нужно было рассказать об этом Тарье, ведь он знал их историю с самого начала.
- Сесилия ждала ребенка? Ничего не понимаю...
- Да. Но, прошу тебя, никогда никому не говори, что это был не мой ребенок! Люди не должны об этом знать. Никто.
- Нет, конечно же.
Тарье задумался.
- Ага... - произнес он наконец.
- Что?
- Нет, я только прикидывал... У нас есть один друг, на Рождество он был просто помешан на Сесилии. Кстати, он очень похож на тебя. И она была очень несчастна из-за тебя.
- Священник?
Тарье кивнул.
- Так оно и было, - сказал Александр. - Сесилия недавно потеряла ребенка. Я только что получил из дома письмо.
- Бедная Сесилия, - тихо произнес Тарье.
- Да, мне тоже очень жаль. Это несчастье для нее - и для меня. Я готов был считать ребенка своим.
У Тарье от удивления поползли вверх брови. И Александр был удивлен этой неожиданной встрече.
'Это двоюродный брат Сесилии...' - подумал он, так до конца и не решив, было это приманкой или предостережением.
- Как обстоят дела со мной? - осторожно спросил он.
- Я бы тоже хотел это знать. Как?..
Их беседу прервал Бранд, явившийся навестить Йеспера, лежавшего рядом с Александром.
- Бранд, иди сюда, это муж Сесилии, - сказал Тарье. - А это мой младший брат. Нас было трое братьев, но Тронд... погиб два дня назад. А этот белобрысый, что на кровати рядом, сын нашего соседа, Йеспер.
- Вы ранены, полковник? - спросил Бранд, видя знаки отличия на шинели, лежащей рядом на грубых нарах.
- Называй меня Александр! Разве я не член семьи?
- Да, конечно. Добро пожаловать! - улыбнулся Бранд.
- Спасибо. Я только что спросил твоего брата, что у меня повреждено.
- Ты, я вижу, можешь разговаривать и поворачивать голову, двигать руками, смотреть по сторонам, - деловито заметил Тарье. - Это хорошо. Ты чувствуешь боль?
- Нет, совершенно не чувствую.
'Вот этого-то я и боялся', - подумал Тарье.
- Ты можешь двигать ногами?
- Я не чувствую ног, - засмеялся Александр.
Глубоко озабоченный, Тарье подошел к другому концу кровати и уколол ступни Александра кончиком ножа.
Никакой реакции не последовало. Тарье тяжело вздохнул.
- У тебя прострелен позвоночник, Александр. Я пробовал вытащить пулю, но она сидит слишком глубоко.
Внезапно до Александра дошло:
- Ты думаешь, что я...
- В данный момент ты парализован от поясницы и ниже. Но ты можешь поправиться. Подождем еще несколько дней, а потом будем решать, что делать.
Все смотрели на него, молчаливые и подавленные. Наконец Александр взял себя в руки.
- А что у моего соседа? - спросил он.
- У Йеспера перебита кость в стопе, - ответил Бранд, - и ни у кого в мире не было более серьезного ранения, чем у него! Однако Тарье бессердечно считает, что рана заживет сама по себе, если лежать спокойно. Самой же серьезной болезнью у Йеспера является тоска по дому.
- Да, для норвежца бессмысленно участвовать в этой войне! Вы добровольцы?
- Нет, нас призвали насильно.
- А ты ведь тоже слишком молод, - сказал Александр Бранду. - Я поговорю, чтобы вас перевели в подразделение, занимающееся отправкой домой раненых.
Йеспер просиял, Бранд тоже вздохнул с облегчением.
- Когда вы приедете в Данию, вы можете жить в моем доме, у Сесилии, продолжал Александр. - Это очень обрадует ее, я знаю. Но тебя, юноша, - он посмотрел на Тарье, - мы не можем лишиться.
В ту ночь Александр Паладин лежал без сна и думал о своей жизни - о том, что было и что будет. Как прошлое, так и будущее, представлялись ему темными, но у него были его профессия, в которой он до сих пор преуспевал, богатство, Сесилия.
А что скажет она, если он останется парализованным? Почувствует ли она какое-то облегчение?
Нет, этого он не думал.
Единственное, что он не учитывал, был его благородный характер, о котором он даже и не задумывался.
Он проводил взглядом Тарье, делавшего обход раненых с лампой в руке.
