День за днем они продвигались дальше на север. Теперь Йеспер устраивал все дела по-своему, и это у него получалось. Он знал, что нужно делать, и служанки более чем охотно давали статному блондину поесть или разрешали ему вместе с товарищем переночевать на гумне - в награду за его ручищи и сладкие тайные ласки в укромном уголке хлева. Бранд постепенно поправлялся и снова готов был взять на себя руководство. Йеспер был и благодарен ему, и одновременно противился этому. Хотя он не был силен в руководстве, зато научился самым наилучшим образом обращаться с девушками.
Бранд, напротив, слышать не хотел о подобных вещах. После целого дня ходьбы оба они валились с ног. Они мерзли, мокли под дождем, не ели по нескольку дней. Но никто из них не имел желания махнуть на все рукой.
У них не было денег, чтобы переправиться через Большой Бельт и Малый Бельт. Но здесь помогли их мундиры. Люди смотрели на этих крайне изнуренных юношей с почтением, и после нескольких дней ожидания какой-то богач заплатил за переправу. Им снова повезло: это была шхуна, идущая прямиком из Ютландии в Зеландию, без захода на остров Фюн.
И только в конце ноября, спрашивая дорогу у всех подряд, они добрались до Габриэльсхуса.
Сесилия очень обрадовалась их приезду. Она знала, что они в пути: Александр и Тарье писали ей об их скором прибытии. И она очень беспокоилась последнее время, потому что обоз с ранеными уже прибыл в Копенгаген, а их там не оказалось.
Тарье сообщил ей о болезни Александра и предупредил, чтобы она не надеялась на улучшение. Александр тоже написал ей письмо, которое страшно возмутило ее. Он писал, что теперь она может быть свободна. Он не имеет права держать ее при себе, поскольку обе причины их брака исчезли. Она потеряла ребенка и может снова выйти замуж, ему же больше не дано вступать в какие-либо необдуманные связи, дающие повод слухам.
У Сесилии не было возможности ответить ему, она не знала, сколько еще времени он пробудет в этом временном пристанище. Ей оставалось только ждать в печальном нетерпении, скорбя о его судьбе.
Бранд и Йеспер пробыли в Габриэльсхусе две недели, чтобы набраться сил перед долгим плаваньем. Бранд рассказал ей трагическую историю Тронда, ведь Сесилия давно знала, что среди внуков Тенгеля есть один 'меченый'. Она уже до этого знала, что Тронд мертв: Александр писал ей о похоронах героя, о его храбрости, о покоренных им наемниках.
Бранд рассказал ей о прекрасном взаимопонимании между Александром и Тарье - и из-за этого она не спала всю ночь. Ей приходили в голову всякие тревожные мысли, она встала с постели и без устали нервно ходила всю ночь из комнаты в комнату в своем просторном доме. В конце концов она принялась ходить по кругу, как это всегда делал Александр, потом заперла двери, потушила свет и, наконец, закрыла дверь, ведущую в их спальни - все это давало ей ощущение безопасности, позволяло прислушаться к самой себе.
Она была одна. Никто не знал, вернется ли он домой. И если вернется... то будет пожизненно прикован к постели. Но она это может вынести, и только в том случае, если его мысли не вертятся вокруг другого, близкого ей человека: ее двоюродного брата.
'О, Александр, зачем ты только появился в моей жизни?' - в бессилии шептала она самой себе.
В преддверии зимы на фронте мало что изменилось.
Но дома, в Гростенсхольме, в Линде-аллее и в доме Клауса, было много радости, когда вернулись юноши. Аре и Мета уже знали, что Тронд погиб, первая волна скорби прошла, так что они могли радоваться возвращению младшего сына. Они были также рады узнать, что Тарье жив и здоров - и они гордились им. Но Мета выходила и потихоньку плакала о том, что один ее мальчик не вернулся. Тарье для нее никогда не был 'мальчиком'.
Велика была радость в доме Клауса, когда явился Йеспер. Вытирая слезы, Клаус принес бочонок самого лучшего домашнего вина и напился от всей души и Роза разрешила ему это. И как тут было не напиться, если Йеспер стал таким рослым, красивым, самоуверенным и знаменитым. Но он так страшно оброс! Роза уже хотела взять ножницы для стрижки овец, но мужчины воспротивились этому. Сейчас не время стричься, сначала нужно поговорить, отпраздновать! Йеспер весело рассказывал о своих приключениях, и в конце концов никто уже не сомневался в том, что без Йеспера датская армия потерпела бы поражение. Младшая сестра внимательно рассматривала его форму, слушая непонятные слова и названия стран и городов, которые для нее не существовали, потому что они находились слишком далеко. Старший брат так перевирал трудно произносимые названия, что жители этих немецких городов вряд ли узнали бы их: Брауншвейг у него стал Бреннсвиком, а Штейнбург, Хамельн и Падерборн - Стенборгеном, Хаммерном и Паддебумом.
А Клаус повторял без конца:
- Расскажи еще раз, как ты спас короля Кристиана от этих мерзких врагов одним-единственным выстрелом из мушкета!
Ведь Йеспер не мог совершенно умолчать о выстреле, доставшемся Тронду, - он лишь немного переиначил все.
Александр Паладин вернулся домой, когда в Зеландии уже выпал первый снег.
Сесилия вышла встречать его: пожала руку, осторожно смахнула с его лица снежинки и сказала 'добро пожаловать' таким тихим голосом, что только он мог это расслышать. Но лицо ее при виде мужа просияло, и в его удивленных глазах появился вопрос: разве ты не ушла от меня? Так что его 'спасибо' имело двойной смысл.
Он так устал от путешествия, что его сразу же положили в постель, и он мгновенно заснул. Снова быть дома... Одна мысль об этом действовала как снотворное.
Еще до его возвращения Сесилия переговорила с его слугой.
- Как нам устроить все это? - спросила она. - Найдем ему сиделку или справимся сами, вы и я?
- Думаю, Его милость сполна оценил бы это.
'Если бы', - подумала Сесилия. Она твердо решила сама ухаживать за Александром, но опасалась, что он будет противиться этому.
- Не думаю, что стоит привлекать к этому его сестру.
- В этом нет необходимости, - ответил слуга. - Этого Его милость никогда не допустит.
Урсула уехала в свой, доставшийся ей от покойного мужа, замок в Ютландии, намереваясь провести там зиму. Сесилия скучала по ней: возвращение Александра ей пришлось пережить в одиночестве.
- Из письма Тарье следует, что мой муж будет постоянно прикован к постели? - спросила она у Вильгельмсена.
- Да, Ваша милость.
- Но есть ли в этом необходимость? Ведь Александру такой образ жизни показался бы чересчур пассивным. И унизительным.
- Он парализован от пояса и ниже, - напомнил ей слуга.
- Но руки-то у него в порядке. Я придумала одну вещь... Что, если усадить его на стул?
- Его милость очень крепкого сложения, думаю, мы с Вами не сможем поднять его.
- Да, - рассеянно произнесла Сесилия, глядя на низкорослого Вильгельмсена.
- Стул не подходит...
Она задумалась, потом сказала:
- Вильгельмсен, я лежала без сна и думала, как облегчить жизнь моему мужу. И у меня появилось несколько безумных идей... Не найдется ли у нас какой-нибудь небольшой, низкой коляски или...
Слуга был явно шокирован.
- Нет, я вовсе не собираюсь катать его! Мне нужны только колеса, Вильгельмсен! Что, если поставить на четыре колеса стул... Нет, я не так выразилась...
Но слуга понял ее мысль.
- Я поговорю с кузнецом, Ваша милость. Он толковый парень.
- Я тоже пойду с Вами, - быстро сказала она. - У меня есть еще кое-какие идеи.
Вскоре весь дом узнал, что кузнец сооружает удивительное приспособление для Его милости. Его любимый высокий стул отнесли в кузницу, но в каретнике оказалось только одно колесо, так что пришлось снять колеса с маленькой тележки, в которой раньше возили детей. Основание тележки было прочным и надежным. Все пришли смотреть на новое сооружение, все давали наперебой советы. И вот 'карета' была готова: она казалась странной и неудобной, но зато передвигалась.
