банк. Ох, лучше бы мне не пришлось идти ва-банк, но ведь он подталкивает меня к тому, чтобы я сказал ему про Кристу. А что если он лгал в шифровке и ему известно, что 'некоей неустановленной женщиной' агентом Гаузнера была не кто-нибудь, а Криста, которая стала моей женой? Все, что происходило до того, как она приняла мою фамилию, было моим личным делом, и я мог послать каждого куда подальше: не суйте нос в мою личную жизнь; есть вопросы по существу - задавайте, отвечу, но не подглядывайте в замочную скважину, это недостойно нашего образа жизни>.
- Это мужественно и достойно, - медленно затянувшись, согласился Пол. - Друзья вас поймут, но вряд ли вы делитесь с ними государственными секретами... Дело не в ваших друзьях или родных. Если существует утечка информации, то искать надо где-то здесь> в этом здании.
- Если она есть, - кивнул Макайр. - Вы правы, педалируя на спасительном <если>. Мы не вправе поддаваться панике и скатываться в тотальное недоверие друг к другу. Тогда нельзя работать, упаси нас бог от подозрительности, это к добру не приводит... Тем не менее, - Макайр ослепительно улыбнулся, - я позвонил маме, она у меня родом из Голландии, и спросил, кто ее посещал в последние годы из валлонцев, черт их всех знает, гестапо работало там во время оккупации очень лихо, глядишь, и зацепили кого...
<Он подталкивает меня к тому, чтобы я сказал о Кристине, - снова подумал Роумэн. - Это он не про себя сказал, он врет, что спрашивал маму о ее родственниках, это он спрашивал меня. Ай да Криста, ай да умница, как же она пронзительно и трагично предсказала, что, открыв ему все, я стану обыкновенным офицером разведки, перевербовавшим вражеского агента. А ведь я должен сказать, иначе придется жить с динамитом под кроватью... Я должен, он загнал меня в угол - правда, с моей подачи: если бы я не начал игру, отправив ему шифровку из Мадрида, он бы молчал. А он давит. Но тогда, выходит, я п о п а л в десятку? Зачем бы ему иначе давить? Нападают только в том случае, если видят угрозу, - особенно в нашей работе>.
- Мне бы хотелось послушать ваши рекомендации, Роберт. Что мне делать? Как будем и г р а т ь? - спросил Роумэн.
- Хм... Думаете, я готов к ответу? Да и потом вы сильнее меня в разведке, за вами не только фронт, но и нацистская тюрьма, вы видели их во всех обличьях... У вас есть какие-нибудь предложения? Я не верю, что вы пришли ко мне без какого-то, хотя бы даже прикидочного, плана.
- У меня есть план.
- Какой?
- Ждать.
- Хотите вернуться в Испанию?
- Черт его знает...
- Вы готовы втянуться в игру? Если она действительно начнется? Или склонны к тому, чтобы отдать ФБР первого же человека от них, если он придет к вам?
- Зависит от вас. Если вы сочтете игру заслуживающей интереса, я поступлю так, как вы прикажете.
Макайр поморщился:
- Пол, мы в достаточной мере добро относимся друг к другу... Я не могу вам приказывать... Я могу рекомендовать, но только после того, как выслушаю вас и поделюсь вашей новостью с высоким шефом.
- Заместителем государственного секретаря?
- Видимо, да, вы того заслуживаете... Не допускаете мысли, что в Мадриде была какая-то темная афера?
- Все допускаю.
- Мне только не ясно - если поверить, что на вас действительно вышла какая-то тайная нацистская организация, - чего они от вас хотят? Ну, хорошо, компрометация: вы их старый агент, завербованный еще в гестаповской тюрьме, сломленный на пытках, контакт возобновлен после войны; служите за деньги; гонорар достаточно высок; все понимаю, но ведь каждая разведка обязана ставить перед любым агентом - а уж такого уровня, как вы, и подавно - конкретную задачу. Если бы они ориентировали вас на что-то - одно дело, можно было бы просчитать, кого интересует та или иная информация... А здесь все непонятно... <Организация Верена> предполагает, что Гаузнер м о г быть русским агентом... М о г... Они не употребляют императива, сослагательное наклонение...
- Вы этому верите?
Макайр неожиданно жестко ответил:
- Сначала я хочу поверить всему, что исходит от немцев, чтобы потом, после проверки, не верить ничему.
- Значит, вы хотите, чтобы я был им п о д с т а в л е н?
- Боюсь, что это необходимо.
- На чем есть смысл подставиться?
- Я сейчас не готов к ответу... Может быть, атомная индустрия - это особенно интересует русских...
- А немцев?
- Они раздавлены, Пол. Им не д о т я н у т ь с я, нет необходимой экономической мощи, Германия превращена в картофельное поле Европы...
- Ой ли?
- Лично я был бы рад этому.
- Я тоже. Но жизнь отучила меня от иллюзорного мечтательства. Надо жить реальностью.
- Что ж, попробуем... Наших противников не могут не интересовать вопросы обороны, позиции Штатов в Латинской Америке, Китае, Греции, Италии... Это основные узлы, где сейчас скрещиваются наши интересы с русскими...
- Вы все же склонны считать визит Гаузнера и его коллег акцией русской секретной службы? Немцев отводите?
- Ни в коем случае. Я отвожу их - с вашей, кстати, подачи - только от атомного проекта и Китая. Греции, впрочем, тоже. Латинская Америка и Рим вполне могут интересовать их, там остались их опорные базы... От кого вы получили информацию по Гаузнеру, Пол? Может быть, нам стоит начать поиск, исходя именно из этого? По Брунну-Штирлицу - он, кстати, исчез из Мадрида - мы еще поговорим... Вы, случаем, не от него получили информацию на Гаузнера?
<Что ж ты так нетерпелив? - подумал Роумэн. - Зачем ты толкаешь меня на признание? Или ты боишься выказать з н а н и е, которое могло прийти только от немцев из Мюнхена?>
- Нет, Штирлиц не знал Гаузнера. Или очень талантливо скрыл это от меня... Где он? Информация еще не поступила?
- Ищем. А как вы думаете, где он может быть?
- Или он сейчас получает награду в Кремле, если поверить немцам, или отправился в Латинскую Америку.
Макайр кивнул:
- И я так думаю. Но он обложен, его найдут, если только он отправился в Латинскую Америку. Его найдут обязательно.
- Нет, Роберт... Выход на Гаузнера дал не он... К сожалению. Я сделал так, что выход на Гаузнера назвала моя жена.
Макайр даже споткнулся, словно наткнувшись на невидимый шнур, протянутый поперек комнаты:
- То есть?!
<Надо уходить из этого предприятия, - подумал Роумэн. - Сказав ему правду, я буду слишком рисковать Кристой, если решусь продолжать дело. Черт с ними, с этими наци, здесь они не страшны, а в Европе пусть их ловят другие. А я поеду в Голливуд к Спарку - консультировать фильмы про войну. К черту, мне не так уж много осталось, чтобы я ставил на карту Кристу, слишком она дорога мне>.
- Пол, объясните, о чем вы?!
- Ее отца арестовал Гаузнер, Роберт. Тот профессор, о котором вы упоминали в телеграмме по поводу Гаузнера, - его звали Кнут Кристиансен помните, наверное? - отец моей жены. Чтобы спасти его, она согласилась работать на них. И Гаузнер нашел ее после войны... Он сказал ей, что назовет имя человека, виновного в расстреле отца, если она познакомится со мной и станет моим другом... Она это сделала... И я
