форма борьбы за пост руководителя разведывательного сообщества, которым Америка уже беременна, роды должны пройти легко, акушер известен, - не н а ж и м и патронаж старшего брата, но лишь объективное признание его, Аллена, компетентности должно привести его к лидерству в разведке...
Но Даллес не знал и не мог знать, что к <Имперской социалистической партии> весьма пристально присматривался Мюллер, изучая все выступления лидеров с карандашом в руке.
Ни Даллес, ни Гелен не могли предположить, что именно Мюллер создал <Немецкую правую партию> - ту, на которую решил п о с т а в и т ь Гелен.
Значительно менее многочисленная - всего тысяча членов, но вполне легальная, при этом <антигитлеровская>, эта партия подвергала - по сценарию Мюллера - остракизму злодеяния СС и гестапо, не переставая повторять, словно заклинание, о том, что лишь Германия, <очистившись от скверны гитлеризма, может и должна стать оплотом западных, христианских демократий в защите европейских святынь>. Это давало <Правой партии> благорасположение американских и британских оккупационных властей и надежные контакты с медленно и подспудно восстанавливавшейся с и с т е м о й германского бизнеса.
Ни Даллес, ни Гелен не знали, что деньги партии, являвшейся законспирированным центром той идеи, которой служил Мюллер, два раза в квартал передавал штурмбанфюрер СС Ригельт, который столь с л у ч а й н о встретился со Штирлицем на борту ДС-4, следовавшего из Мадрида в Буэнос-Айрес.
СПАРК (Лиссабон, декабрь сорок шестого) __________________________________________________________________________
Когда из подъезда следом за Лангером - маленьким, толстым к а т ы ш к о м, - который чуть замешкался, неуклюже открывая дверь, быстро вышел высокий, спортивного кроя парень в коротенькой коричневой кожанке, застегнутой на молнию, и ловко сел рядом с ним, молча кивнув, Спарк понял: <Провал! Конечно, нельзя было все делать с налету; я вечно спешил, боялся не успеть, хотел сделать лучше и заметнее других. Вот почему тебя турнули из разведки, - сказал он себе, - нечего искать виновных, поделом>.
Он резко обернулся к Лангеру, сразу же увидев, как правая рука его соседа напряглась и сделала чуть заметное, какое-то пульсирующее движение к молнии на куртке. <Пистолет за поясом, - понял Спарк, - наш стиль, быстро же они этому научились, сволочи>.
- Мой босс присмотрел домишко за городом, - сказал Спарк. - Сто тысяч - это много по здешним ценам?
- Местная валюта? Или доллары? - поинтересовался Лангер, рассеянно глядя в окно.
- Конечно, доллары, - рассмеялся Спарк. - Все норовят продать за доллары, во франк никто не верит.
Лицо Лангера чуть сморщилось - он в ы ж а л из себя улыбку:
- За сто тысяч тут можно купить дворец.
- Ну, а этот домишко вроде бы и есть дворец; два этажа, башенки, огромный подвал, где можно оборудовать прекрасную мастерскую, много земли...
- Много-это сколько? - поинтересовался Лангер.
- Мне еще не передавали документацию...
- А сколько деревьев? Здесь очень ценятся участки с лесом. Сколько там деревьев и каких пород?
- Штук сто...
- Сколько?!
- Ну, семьдесят, - Спарк снова резко, но вполне мотивированно обернулся к Лангеру, и снова рука парня мгновенно передвинулась к молнии на куртке. - А что, это много?
- Это богатство, - ответил Лангер. - Сто тысяч - весьма дешево, если там такой лес. Мы едем туда?
- Да, - ответил Спарк, легко глянув в смотровое зеркальце: машина, пристроившаяся еще в центре, шла следом, не отставая, - <хвост>. - Именно туда. Это минут тридцать. Вы, думаю, будете ужинать с моим боссом и мистером Киккелем в городе, дом еще толком не оборудован, ни слуг, ни электроплиты, мы привезем все оборудование из Штатов.
- Прекрасно, в городе так в городе, - машинально откликнулся Лангер. Он мучительно хотел повернуться и посмотреть, идет ли за ним машина Пауля, но боялся, что водитель заметит его движение. <Нельзя пугать; смешно, конечно, если Ригельт ошалел от счастья, подписав контракт с американцем, забыл все на свете и случайно не поставил в письме нужную точку. Но ведь он обещал позвонить после разговора из редакции и не позвонил; приехал этот американец; назвал мое настоящее имя; нет, явно что-то случилось>.
- Когда ваш босс будет оборудовать дом, пусть поставит несколько телефонных аппаратов, в городе отвратительная связь, - по-английски Лангер говорил очень грамотно, ни единой ошибки, но с заметным акцентом; его оплывшее, с нездоровыми отеками лицо замирало от напряжения.
- А там пока еще нет ни одного аппарата, - Спарк сразу же понял, отчего Лангер заговорил про телефоны: хитер, бес. - Мы хотели вам позвонить из Эсториля, это рядышком, а потом решили, что вы все равно нас не найдете, вот меня и погнали...
- Это очень любезно с вашей стороны. Мне совестно, что Киккель доставил вам столько хлопот.
Спарк снова обернулся, и на этот раз рука парня не дернулась так пульсирующе-судорожно, как раньше, а спокойно лежала на коленях.
- Так ведь бизнес! - рассмеялся Спарк. <Ты хорошо это сделал, похвалил он себя, - вполне натурально>. - Я имею процент с прибыли фирмы, по нынешним временам это неплохо, согласитесь.
- Зависит от того, какой оборот.
- У нас хороший оборот, фирма вполне благополучна, мы верно почувствовали послевоенную конъюнктуру, можете не сомневаться...
<Только, пожалуйста, почаще сомневайся, Спарк, - вспомнил он слова Элизабет, когда она везла их на аэродром, - он всегда прет напролом, пояснила она Кристе, - береги его, конопушка, он славный парень, ты ведь имела возможность в этом убедиться, правда?>
Спарк только сейчас - с мучительной четкостью - вспомнил глаза Элизабет и то, как она посмотрела на Кристину. Разница в четырнадцать лет, отяжелевшая после родов женщина - любимая, нежная, моя, но - с сединою уже, а рядом Криста: ноги растут из-под лопаток, обсыпана веснушками, волос - грива, смыла краску, снова стали белые, как солома, очень идет. <Глупышка, зачем экспериментировала? Логику женщин невозможно понять; хотя, быть может, именно в этом таится их главная прелесть? Бедная Элизабет, каково ей было везти нас на самолет? Почему я не подумал тогда, что ревность живет в женщине помимо разума? Она ведь раньше никогда и не представляла, что кто-то может добиваться моей любви, она привыкла к тому, что я был ее собственностью, а я ведь и в самом деле был увлечен Кристой, дурак не увлечется, но я растворен в Элизабет, нет, это не страх и не только любовь к мальчишкам, просто в ней всегда было то, что так редкостно в женщинах, - прямо-таки мужская надежность, никаких перепадов настроений, капризов, бабских недомоганий, которые ложатся тяжелым осадком на семейную жизнь: обязательно скандал или слезы в эти их дни. Элизабет всегда умела держать себя, чудо что за дружочек, только сейчас стал по- настоящему понимать, какой я счастливый. Вообще-то такое, видимо, понимаешь в самые последние минуты, когда надо что есть силы жать на тормоза, так сильно, чтобы мои пассажиры полетели со своих мест, выхватывать пистолет из-за пояса парня, бить его рукоятью по виску, выбрасывать на шоссе, велеть Лангеру переваливаться сюда, ко мне, совать ему 'смит-вессон' в бок, на двенадцатом километре отрываться от хвоста, свернув направо; там есть хорошие проезды между особняками, я выеду за Эсторилем, не показываясь на трассе, время еще есть, хотя оно на пределе. Не пришлось бы Кристе стрелять - сможет ли? Одно дело говорить, другое - нажать на курок. Главная опасность в том, что я могу потерять темп, когда стану тормозить, выбрасывать на шоссе эту кожаную скотину, что сидит справа, и приказывать Лангеру перебираться ко мне. Ничего, перевалит. Под дулом пистолета быстренько перевалит, только сейчас не надо сдерживать себя: или я их, или они меня. Вторая машина наверняка остановится около к о ж а н о г о, не могут же они бросить его на дороге? Я в это время поднажму на акселератор, я непременно должен оторваться от них, у меня нет иного выхода, иначе мальчишки останутся без отца, вот в чем штука.
А как прекрасно Элизабет улыбалась мне, когда мы с Крис шли по полю к самолету, как весело и белозубо, никакой тревоги в глазах, это надо ж уметь так скрывать свои чувства! Она ведь знала, что за
