Тот долго, внимательно рассматривал линии его ладони, потом удивленно усмехнулся:
- Вы рано осиротели и поздно женились... Совсем недавно, судя по пересечению узелков... Вы были ранены? - он поднял глаза на Роумэна. Перенесли тяжкое увечье? Это было года три назад? Видимо, во время войны?
- Четыре года назад, - кивнул Роумэн, - верно...
- Хорошая ладонь, - заметил Сомоса. - Будете долго жить, если не наделаете глупостей... Характер у вас вздорный.
- Значит, именно такой характер был угоден богу, если он наградил им меня...
Сомоса ждал, что Роумэн вернется за стол, но тот полез в карман куртки; Сомоса чуть тронул ногой стол, его кресло стремительно откатилось в сторону, а из-за занавесок вышли трое гвардейцев с пистолетами в руках.
Роумэн удивился:
- Ваше превосходительство, нас обыскали в приемной...
- Что за безобразие! - Сомоса возмутился. - Кто позволил обыскивать моих гостей?! Солано, почему вы не сказали мне об этом?
- Я... то есть... я, - Солано явно растерялся.
- Сеньор президент, - жестко продолжил Роумэн, - ту часть разговора, которую мне предстоит провести, желательно окончить без свидетелей.
- Вы имеете в виду этих психопатов? - он кивнул на гвардейцев. - У них вырезаны языки, это символы, а не люди, не обращайте внимания... Хорошо натасканные охотничьи двуногие... Я весь внимание, вы что-то хотели мне показать?
Роумэн, наконец, усмехнулся:
- Они не станут стрелять, если я вытащу из кармана бумагу?
- В этом кабинете не стреляют, - ответил Сомоса. - Наш безумный, неуправляемый, темный народ стреляет в других местах, правда, Солано?
- Да, Ваше превосходительство, наш народ непредсказуем.
- Ну почему же? - Сомоса снова улыбнулся, он теперь постоянно улыбался, и в этом было что-то машинальное, растерянное. - Чем больше воспитательной работы с подрастающим поколением, чем больше книг и библиотек, тем он будет предсказуемой! Мы же гуманисты, верим в торжество доброты...
Роумэн протянул ему исковое заявление Франца Брокмана.
Сомоса читал неторопливо, иногда пожимал плечами, порою удивлялся, обиженно разводя руками.
- Ну и что? - спросил он, возвращая иск. - Зачем вы принесли мне это? Какое я имею отношение к этому делу?
- Сеньор президент, я взял на себя миссию вернуть честным немцам то, что вами было у них конфисковано. Вы же друг Соединенных Штатов, не правда ли? Вы знаете, как мы начинаем помогать несчастной Германии восставать из пепла. В Вашингтоне не поймут вашу жестокость к тем, кто внес свою лепту в развитие нашей страны... Тем более, все немцы согласны оставить вам половину своей собственности... Это два миллиона долларов... И половину недвижимости... Это еще пять миллионов... Причем речь идет не о немедленном акте правительства... Дело можно урегулировать постепенно, к взаимной выгоде...
- Каков ваш интерес в этом предприятии? - спросил Сомоса.
- Десять процентов. Ваше превосходительство, - ответил Гуарази. - Мы получаем с немцев десять процентов, пять отдаем Никарагуа...
- Шесть, - поправил его Роумэн. - Мы отдадим шесть процентов на развитие народного образования Никарагуа... Но если сеньор президент согласится выделить на четыре дня небольшой аэроплан - для моих нужд, - я отблагодарю его в случае, если операция пройдет успешно, миллионом долларов.
- Сеньор Лаки Луччиано, - сказал Пепе, чувствуя, как сгустилась атмосфера в кабинете, - и его братья готовы уделить внимание вашей столице...
- Это твои хорошие друзья, Солано? - спросил Сомоса, скрывая зевоту.
- Да, сеньор президент.
- Ты знал, с чем они придут ко мне?
- Нет, сеньор президент.
- А если бы ты знал про их интерес? Все равно просил бы меня принять их?
- Не знаю, сеньор президент.
Гуарази, оставаясь по-прежнему недвижным, маска, а не лицо, полная флегма, ответил:
- Он бы сделал это, зная все. Ваше превосходительство.
Сомоса удивился:
- А почему это вы за него отвечаете? Я ведь еще не приказал отрезать ему язык...
- Если вы отдадите такой приказ, Ваше превосходительство, то все мои друзья - начиная с брата покойного Аль Капоне малыша Ральфа, который провожал меня сюда, - перестанут быть вашими добрыми знакомыми, - тихо заметил Гуарази. - Мы перекупим людей из вашей охраны, Ваше превосходительство... Я обещаю вам это... Как и этот мистер, - он кивнул на Роумэна, - я работал в американской разведке, когда мы освобождали Сицилию... Так что у меня остались друзья, которые проливали кровь вместе со мной... У меня на глазах фашисты расстреляли отца, трех братьев и бабушку... С тех пор я не боюсь смерти, Ваше превосходительство... Впрочем, если вы предложите мне контракт, который даст мне денег больше, чем я получу от этого, - он кивнул на иск, лежавший на столе, - я расторгну договор, я служу тем, кто больше платит...
- Сколько вы получите, если я помогу некоторым немцам? - Сомоса неотрывно смотрел на Гуарази, словно гипнотизируя его.
- Гроши... Тысяч сто...
- Но если вы дадите нам самолет, - сказал Роумэн, - я получу миллионов двадцать... Точнее - могу получить, работа сопряжена с риском...
- Не хотите поселиться в Манагуа? - Сомоса по-прежнему не отрывал глаз от Гуарази.
- В качестве кого?
- Моего личного друга... Здесь вам не нужны деньги... Дома, особняки на побережье, слуги, женщины, мальчики - все за мой счет.
- Ваше превосходительство, я воспользуюсь вашим предложением, если доживу до пятидесяти, - ответил Гуарази. - Пока мне тридцать восемь. Я в бизнесе. Деньги должны крутиться, иначе они превратятся в бесценные бумажки... Тем не менее я благодарен за предложение...
- Куда должен лететь самолет? - спросил Сомоса.
- Туда, куда следует, - ответил Роумэн.
Сомоса, снова зевнув, повторил:
- Куда должен лететь самолет?
Роумэн достал свои мятые <Лаки страйк> и, не спрашивая разрешения, закурил:
- Вам, подписывавшему письма Гитлеру, в которых вы выражали свой восторг практикой германского нацизма, выгодно дать нам самолет, мистер Сомоса... Если вы не дадите, ваши письма будут опубликованы в лондонской прессе. И вы лишитесь поддержки Вашингтона. Вы же читаете наши газеты, знаете, что у нас началась кампания против тех, кто сотрудничал с Гитлером, - Роумэн нервно сглотнул ком в горле. - Лишившись поддержки Вашингтона, вам не преминут напомнить о Сандино.
- Вашингтон полон респекта к борьбе немецких военных против коммунизма, - ответил Сомоса, хрустнув своими толстыми, наманикюренными пальцами. - Вашингтон знает, кем был Сандино. Да и потом пугать меня смешная затея, правда, Солано?
- Да, сеньор президент, - ответил тот. - Только они вас не пугают. Они так поступят.
- Вашингтону не нужен президент, который, как оказывается, обожал Гитлера, - повторил Роумэн. - Это помешает Белому дому провести конференцию в Рио-де-Жанейро. Если среди делегатов будет человек, объяснявшийся в любви фюреру, торпедируется идея конференции. Америка борется с коммунизмом чистыми руками, и ее поддерживают в этой борьбе политики с безупречным прошлым.
Гуарази поднялся:
- Ваше превосходительство, мы будем ждать ответа в доме Солано. У нас в запасе два часа времени.
