По куполу пробежала трещина, и воздух вырвался из кабины. Бух. Марсоход налетел на скалу. Скольжение в никуда прекратилось. Сверху что-то рушилось на нас… Ещё некоторое время вездеход трясло. А потом явилась оглушительная тишина.
«Ифрит» ушёл от нас. Будто и не было его.
Некоторое время я сидел, боясь двинуться и глубоко вздохнуть. Кажется, жив. Уже подарок судьбы. Потом пошевелил пальцами. Рукой. Повернул голову – это движение отдалось болью в спине и руке… Точно, живой. Прикрыл глаза, попробовал оценить своё состояние. Не такое плохое, как могло бы быть.
– Володя, – произнёс я.
Нет ответа.
С трудом я повернулся. Шестернев висел на ремнях без сознания. С трудом я стянул с себя ремни. Марсоход был наклонён носом вперёд, снаружи была тьма.
– Володя, живой?
Я тряхнул его за плечо, и голова за шлемом мотнулась, лоб бессильно ткнулся в стекло.
Я взял его за руку. Индикатор внутреннего диагноста скафандра работал. Пульс – ноль. Дыхания – нет. Моего напарника прибрала смерть.
– Володя, дружище, – прошептал я, сжал его руку под перчаткой скафа и откинулся в кресле. Нет, костлявая, мы ещё побьёмся с тобой.
Жизнь ещё теплилась в теле Шестернева. Мне нужно было раздуть затухающую искорку. Я мог это сделать. Но мне самому плохо. Ох как плохо. Мне хочется откинуться в кресле и лежать, прикрыв глаза. Но надо работать. Глубокий вздох. Теперь собраться. Почувствовать биение внутренней энергии.
Войти в резонанс с биополем Шестернева. Что же с тобой, Володя? Внутренних повреждений, переломов нет. Нет ничего, от чего может умереть человек. И всё-таки ты умираешь. Мне это очень напоминает нечто. Да что там напоминает – так оно и есть!..
Моё сознание уплывает. Я стою на краю пропасти. Того и гляди – сам рухну в неё. Искра жизни, того, в чём заключена сущность Володи Шестернева, ускользает от меня вдаль. Я шагаю за ней. Это опасно. Я вторгаюсь в царство смерти. Ничего, не впервой…
Хрустальная прозрачность запредельности. Движения рук и ног заменяет движение силы неуничтожимого 'Я'.
Я начинаю овладевать ситуацией. Приноравливаюсь к течениям властвующих здесь потоков… Ну же, Вова, помогай мне. Один я не смогу.
Он делает рывок навстречу. Но неумело, не так. И срывается в адову пропасть…
Во мне находятся силы. Я трачу последние их запасы и вырываю его оттуда. В критический момент он наконец понимает, что от него надо, и помогает мне…
Я очнулся в кресле в неудобной позе. Рука страшно затекла. Я несколько раз сжал кулак, восстанавливая кровообращение.
Индикатор диагноста на скафе Шестернева светился малиновым светом. Это означало жизнь. Но я и так знал, что он выжил. Эх, что ему пришлось преодолеть! Мне предстоит объяснить ему это. Он поймёт. Но не сразу. Сначала не поверит. Потом – шаг за шагом – пойдёт по тернистому пути. Потом… Точнее, если. Если мы останемся живы. Пока у меня были все основания считать, что это нам не удастся.
Мы выдержали удар «красного ифрита». Остались живы. Ну и что? Надолго ли продлили своё существование? Марсоход – искорёженная жестянка, зарывшаяся носом в завал из камней Бортовой комп мёртв. Рация – тоже. Но все бы ничего – можно было бы спокойно сидеть здесь и ждать спасательной экспедиции. Специальные марсианские скафы позволяют существовать на поверхности планеты довольно долго без опасения, что закончится воздух. Концентратор скафа сгущает кислород из атмосферы, разлагает углекислый газ, которого в атмосфере Марса большинство, и делает ненужными кислородные баллоны. Вот только для концентратора нужна энергия Аккумуляторы марсохода были безнадёжно искалечены, а запасы энергии скафов были почти полностью исчерпаны. Кстати, когда мы покидали космопорт, они были заполнены под завязку, иначе нас бы просто не выпустили на поверхность. Какие загадочные явления сопровождали бурю – не знаю, но будто какая-то губка высосала энергию.
Впрочем, оставшихся запасов хватит где-то на час. Если пользоваться экономно – на полтора. Потом я смогу выдержать в марсианской атмосфере ещё полчаса, используя свои возможности. Шестернев – нет. Он погибнет. На полчаса раньше, чем я.
Надо идти. Двигаться вперёд – в направлении, куда гнал комп марсоход. Там человеческое поселение. Там – спасение. Как далеко до него? А чёрт знает,.. Я попробовал инсайдсканирование – глухо. У меня не осталось сил на это. Слишком много их истрачено на вызволение Шестернева из бездны.
Могу дойти? С находящимся без сознания Шестерневым на плечах? А ведь он в ближайшие часы в себя не придёт – это я представлял со всей определённостью. Не знаю. Но буря, шуршащая теперь в нескольких милях от нас, хотя и уходила в сторону, но не собиралась заканчиваться. Это значит, что спасательные экспедиции посланы не будут – поиски во время бурь категорически запрещены.
Решено. Вперёд. Володя, дружище, пошли.
Пришлось повозиться, прежде чем удалось вытащить бесчувственное тело из «Леопарда». Марсоход во время бури уткнулся в каменную насыпь, и его до кормы засыпало песком и булыжниками. Кроме того, слева двигательный отсек протаранил отколовшийся кусок скалы. Скользни он чуть дальше – и от нас бы осталось мокрое место.
Ох, плохо. Совсем не осталось сил… Ничего, собраться, как учили… Расслабиться, почувствовать биение энергии в своём теле, её токи по меридианам. Уже полегче. Теперь взвалить на плечи Шестернева. И вперёд. Шаг за шагом, метр за метром.
Ноги тяжелеют с каждым шагом. Дыхание становится прерывистым. Начинает казаться, что воздухоконцентратор садится… Нет, энергии ещё достаточно… Передохнем полминуты – не больше. Пошли. Шаг за шагом.
Конечно, одному было бы легче. Имея свои запасы энергии и запасы скафа Шестернева, у меня были бы гораздо более высокие шансы. Но есть нечто, что не позволяло мне даже думать всерьёз об этом. Нечто
