- Очень надеюсь, что ты найдешь его, Клей. Билли-Билли не сделал никому ничего плохого.
Я снова вынул свой блокнот и принялся вглядываться в еще не вычеркнутые мной имена. Таких трое. Джонни Рикардо. Эрнст Тессельман. Муж. Что-то подсказывало мне, что Рикардо достаточно темная лошадка. И все же, если он окажется именно тем фруктом, которого я разыскиваю, то я буду крайне удивлен.
Остаются еще Тессельман и блудный муж. Насколько я мог убедиться во время нашего разговора, Тессельман - притворщик, разыгрывающий привязанность к девушке, которая была для него не более чем блистательной спутницей. Разумеется, это еще вовсе не повод, чтобы записывать его в убийцы, но если бы он был откровенен со мной с самого начала, то наверняка оказался бы одним из первых в списке подозреваемых. Нужно будет наведаться к нему завтра и найти деликатный способ проверить его алиби.
И муж. Абсолютно никаких сведений, но его кандидатура начинала все больше и больше привлекать меня. На мой взгляд, шансы его и Тессельмана попасть в разряд убийц были почти равны. Строго говоря, может показаться странным, что он шлялся где-то все эти пять лет, а потом вдруг объявился лишь ради того, чтобы убить Мейвис; с другой стороны, возможно, и этому на первый взгляд нелогичному поступку найдется веское объяснение, когда я узнаю, кто он такой и чем занят. Словом, я считал его фаворитом наравне с Тессельманом в основном за счет того, что мне практически ничего не было о нем известно.
- Твое пиво, Клей, - сказала Элла. Я поднял глаза. Она стояла передо мной, протягивая стакан.
- Я не слышал, как ты подошла, - пробормотал я. - Ты милая.
- Хочешь посидеть в одиночестве и подумать?
- В списке осталось трое подозреваемых, - объяснил я. - Слишком много.
- Что ж, тогда не буду тебе мешать.
Но она мне мешала. Не могла не мешать. Она сидела очень тихо в дальнем углу комнаты, потягивая пиво, и уже одно только ее присутствие действовало мне на нервы и отвлекало внимание. Я должен был прийти к какому-то решению насчет нее, а до тех пор я попросту не смогу думать ни о чем другом. Особенно под одной крышей, в одной комнате с ней.
Еще какое-то время мы сидели молча, и затянувшееся молчание угнетало, затем я спросил:
- Элла, какого ты мнения обо мне? Обо мне и о том бизнесе, которым я занимаюсь?
Она удивленно вскинула на меня глаза:
- А что?
- Просто интересно. Что ты думаешь обо мне и моей работе?
- Ты мне нравишься, - ответила она. - А твоя работа нет. Но сегодня днем ты дал мне четко понять, что не оставишь ее, что бы ни случилось.
- А ты понимаешь почему?
- Вообще-то нет, - призналась она. - Мне, конечно, видна твоя преданность Эду Ганолезе, ты чувствуешь себя обязанным ему чем-то...
- Своей свободой, - уточнил я. - Если бы не он, я сейчас сидел бы в тюрьме.
- И такую жизнь ты называешь свободой? - спросила она, и вопрос мне не понравился.
- Разумеется. Босс приблизил меня к себе. Так что работаю, когда захочу, живу в свое удовольствие, и жизнь моя, по большей части, катится довольно тихо и мирно. Правда, время от времени полицейские затевают возню, потом все проходит, и у нас снова царит тишь да гладь.
- А скажи-ка, тебе совсем нет дела до нравственной стороны того, чем ты занимаешься?
- Как сегодня вечером сказал один полицейский, - ответил я, - я работаю в системе. Парни типа Эда Ганолезе и возглавляемые ими организации существуют только потому, что рядовые граждане хотят этого. Рядовому гражданину нужна организация, которая могла бы предоставить ему симпатичную, надежную шлюху, когда ему хочется поразвлечься. Рядовому гражданину нужна организация, которая содержит злачные места, торгующие выпивкой во внеурочные часы, когда рядовой гражданин изволит весело проводить время и вовсе не собирается отправляться домой потому, что все остальные соблюдающие закон заведения закрываются. Рядовому гражданину по душе немного жуликоватый профсоюз - ведь при случае он сам не откажется погреть на этом руки. Рядовому гражданину приятно сознавать даже то, что в его городе есть такие местечки, где можно запросто купить марихуану, если ему вдруг захочется немного покуролесить и хотя бы ненадолго почувствовать себя причастным к шикующей богеме. А если учесть, что число наркоманов в этой стране уже перевалило за сто тысяч человек, то я действительно имею в виду самого рядового и во многом типичного гражданина. Рядовой гражданин уважает также азартные игры, любит покупать задешево контрабандную выпивку и читать в газетах о похождениях отчаянных гангстеров. Наш рядовой гражданин голосует за продажных политиков и при этом прекрасно знает о том, что они не чисты на руку. Но возможно, рассуждает он, новые власти немножко скостят налог на недвижимость или же ему повезет, и он сможет выгадать еще что-нибудь для себя. И представь, он почти не задумывается над тем, что в конце концов его ждет жестокое разочарование, так как неизменно выгадывает вовсе не он, а совсем другой человек.
- Все это демагогия. Клей, и ты прекрасно отдаешь себе отчет, что не прав, - возразила она.
- Никакая не демагогия, Элла. Это жизнь. Это действие системы и причины для ее существования, а я являюсь неплохо смазанным колесиком этой самой системы.
Я встал и принялся взволнованно расхаживать взад и вперед, подбираясь все ближе и ближе к сути проблемы. За последние девять лет думать об этом мне приходилось довольно-таки часто.
- Это же чистая экономика. Смотри, ведь никакой бизнес не сможет существовать, если не получает поддержки со стороны потребителей. Согласна?
- Клей, это же никакой не бизнес.
- Самый натуральный. Мы же не грабим банки, Боже упаси. Мы занимаемся бизнесом. У нас есть товар для аренды и продажи, все, так сказать, на благо народа, черт его подери. Девочки, наркотики, продвижение по службе и все, что угодно для души. Мы предоставляем свои услуги, а нам за это платят деньги. Да мы со всем своим бизнесом не протянули бы и минуты, если бы сами люди не спешили раскошеливаться.
- Клей, но ведь можно заниматься чем-нибудь полезным и легальным.
- Разумеется. Существуют легальные компании, и они исповедуют те же принципы, что и мы. Они ожесточенно грызутся за каждого потребителя и его кошелек. И идут на все, лишь бы избавиться от конкурентов. Пытаются производить товар, который должен вызывать повышенный интерес у покупателя. Если у них кто-то плохо работает, его увольняют. И знаешь, когда там происходит больше всего сокращений? На Рождество, если тебя так уж волнует нравственная сторона дела. Они вышвыривают людей за ворота под Рождество, потому что январь считается плохим месяцем для бизнеса. Мы тоже, случается, увольняем людей, но у нас это получается аккуратно, и в этом наше единственное отличие. Мы делаем это с умом, надежно, потому что не можем допустить, чтобы вне организации спокойно разгуливали те, кому слишком много известно о наших внутренних делах. И не говори мне, что крупным корпорациям не хотелось бы последовать нашему примеру, а спокойно взирать на то, как их бывшие сотрудники выпрыгивают из штанов, спеша довести до сведения широкой общественности, что планирует выпускать в следующем году какой-то 'Объединенный Что-то Там Инкорпорейтед'.
- Клей, но неужели за все эти годы ты так и не расплатился сполна с Эдом Ганолезе?
- Черт! - вспылил я. - Я остаюсь в нашем бизнесе вовсе не потому, что чувствую себя кому-то обязанным. Все гораздо сложнее.
- Просто вся суть в том, - сказала она, - что тебя самого это устраивает. Тебе нравится ощущение могущества и превосходства над остальными. Тебе льстит чувствовать себя большой 'шишкой' в преступном мире.
- Разумеется! С чего бы мне тяготиться положением, которое я занимаю?
- С тех пор как мы с тобой познакомились, Клей, ты только и делал, что постоянно намекал на это.
- Хорошо. - Я снова присел рядом с ней. - Я люблю свое дело, так? Вот он я, омерзительный громила, работаю на злых бандитов и получаю от этого удовольствие.
- Тебе не обязательно рассказывать мне все, если ты сам того не хочешь.
- Элла, а почему ты согласилась жить со мной? Мы с тобой познакомились, я раз-другой пригласил тебя на свидание, потом предложил переехать ко мне, и ты согласилась. Почему?
