И действительно, «пач-чиму»? Катя вышла на палубу: ковчег пополнился новыми пассажирами. Возле трапа на пристани стоял серебристый «Мерседес» с тонированными стеклами. Катя так и не узнала, какой была реакция Колосова на это авто. Когда он увидел «Мерседес» с борта, он подумал, что у него двоится в глазах. Серебристый был точь-в-точь, как тот, пробитый пулями на седьмом километре шоссе, ведущего к загородному ресторану. Только этот в отличие от того был цел и невредим и доставил на «Крейсер Белугин» весьма импозантную пару.
Ни о каком тождестве машин Катя и не подозревала. Она просто увидела, как по трапу медленно поднимается полный лысоватый мужчина лет пятидесяти, одетый с иголочки, а следом за ним женщина лет тридцати пяти – семи с великолепной фигурой. Она небрежно помахивала сумочкой из кожи питона, поправляла темные очки на носу, балансировала на высоких каблуках. Движения ее поражали гибкой, отрепетированной пластикой. Она словно пыталась с ходу соблазнить – всех и сразу. Лицо ее спутника было угрюмым, почти злым. Он то и дело оглядывался через плечо на стоявшие на причале милицейские машины.
– Что здесь происходит? – спросил он громко и властно. – Зачем здесь столько милиции?
– Затем, – Колосов вышел вперед к трапу, оттеснив капитана Аристарха. – Уголовный розыск области, майор Колосов. С кем имею честь говорить?
– Моя фамилия Сухой. Я Александр Кузьмич Сухой – отец вот этого молодого человека… этого оболтуса великовозрастного, – Александр Кузьмич метнул в сторону Саныча, стоявшего поодаль, гневный взгляд. – Мы с женой, Аленой Леонидовной, приехали забрать его из этого плавучего публичного дома!
– За такие слова, папаша дорогой, за мой теплоход можно и… В больницу давно не попадал? – за честь «Крейсера» вступился его капитан.
– Тихо, тишина! – скомандовал Колосов. – Простите, я что-то не понимаю вас, господин Сухой.
– Что понимать, что понимать-то? Мы с женой потеряли всякое терпение, мы приехали немедленно забрать отсюда сына. – Лицо Александра Кузьмича покраснело.
– Я тебе давно уже не сын, а ей тем более, – откликнулся Саныч. Голос у него сорвался от волнения. Катя подумала: странно, они еще и двух слов друг другу не сказали, а уж так из себя выходят оба – отец и сын. Видно это продолжение какой-то истории, начало которой положено не сейчас и не здесь.
– Петр, ты сию же минуту покинешь это место. Ты попал сюда вопреки моей воле, наперекор моему запрещению. Ты болтаешься между Петербургом и Москвой, ты ничего не делаешь. И не желаешь ничего делать. Занятия в институте, куда я устроил тебя, за который я внес плату, начались первого сентября, а сейчас какое число на календаре? Ты что, хочешь, чтобы тебя снова отчислили? Ты в армию, что ли, очень захотел? – Александр Кузьмич гневался все сильнее. – На все наши с твоей матерью звонки, на все наши просьбы, ты…
– Да не мать она мне, эта твоя новая жена! – крикнул Саныч. – Что ты тут всем ее под нос суешь как мою мать? Эту ведьму, эту хищницу, мачеху чертову!
– Боже мой, – мачеха Саныча Алена Леонидовна отвернулась, судорожно прижала сумочку из кожи питона к груди.
– Ты парень как с родителями разговариваешь? – спросил Колосов, – Ты как, сопляк, перед отцом стоишь?
Саныч выпрямился. Лицо его кривилось. Катя никак не могла понять, в чем суть конфликта. А еще она никак не могла взять в толк, как вышло, что, прибыв на Крейсер в поисках убийцы-серийника, они вдруг, как в омут, окунулись в какую-то застарелую и непонятную семейную распрю. Если бы она только знала, прелюдией к каким событиям является эта самая ссора в клане Сухих.
– За оскорбление Алены ты мне ответишь – дома ответишь. А сейчас, негодяй, марш в машину! – загремел Сухой-старший.
– Я с тобой никуда не поеду. Я тебе уже сто раз сказал – я с ней и с тобой, ее мужем, воздухом не желаю одним дышать! – Саныч не собирался уступать.
– Нет, ты поедешь. Я сейчас вызову джип со своей охраной, и они, если потребуется, силой тебя отсюда заберут!
– Ну, это уж вы загнули, уважаемый, – вмешался Колосов, – Но мне опять же не понятно…
– Да что вы можете понять? Вы – милиционер и чужой человек? – Сухой-старший обратил свой гнев на Колосова. – Я что же, не знаю для чего вы здесь, на теплоходе? Все средства массовой информации второй день трубят об убийстве этого певца… забыл как его фамилия, черт… Прыгал такой на сцене, молодой, из новых… Все газеты его смерть напрямую с этим алкоголиком здешним связывают, которому мой сын как оракулу какому-то в рот смотрит…
– Алкоголику? – переспросил Колосов.
– Да Ждановичу, Ждановичу! Он ведь здесь, на борту. Я все знаю, мне моя служба охраны полную информацию собрала, – ярился Сухой-старший. – Вы не представляете, на что я готов пойти ради спасения сына. Ведь дожили – мой сын, плоть моя, мой наследник, моя надежда и где? В компании каких-то морально разложившихся проходимцев, странствующих шпильманов и какого-то уголовника, которого вся столичная пресса подозревает в убийстве!
– Но Ждановича…
– Он украл у меня сына, понимаете? Украл, – Сухой-старший придвинулся к Колосову. – Он и его собутыльник Долгушин. Я собрал о них информацию – это сплошной негатив. Они украли у меня сына, подчинили своему тлетворному влиянию, замутили его разум какими-то бреднями, настроили против меня, его отца, против моей жены, которая… которая… Ну скажите, что может связывать их и Петрушу? Какой музыкой, каким роком он может тут заниматься? Я с пяти лет заставлял его учиться музыке, бешеные деньги платил учителям, так он даже на пианино бренчать не сумел выучиться! Мне говорили, что у него к этому делу нет никаких способностей. Тогда что же он может делать в этом вертепе? Здесь какие-то темные личности, какие-то девицы… Здесь все, что угодно, – алкоголь, наркотики. А теперь вот, пожалуйста, и милиция, и обвинения в убийстве.
– Мы пока в убийстве певца Кирилла Бокова никого не обвиняем, мы разбираемся в ситуации, – перебил его Колосов.
– Да бросьте вы! Я знаю, как вы разбираетесь. И знаю, к чему это приводит. Я знаком с
