— Конечно, я женюсь на девчонке, если это поможет получить Руддлан. Но будь уверен — мне это ничуть не нравится.
— Богородица, оборони... — пробормотал Талиазин себе под нос.
Он подышал на участок выпуклого орнамента на бронзовом щите Рейна и начал энергично полировать его льняной ветошью. После продолжительного молчания он заметил:
— Мне показалось, командир, что она тоже от вас не в восторге.
— Уж не думаешь ли ты, что я забыл, чья это вина? — рявкнул Рейн, переставая вышагивать взад- вперед по ограниченному пространству шатра и тыча в оруженосца обвиняющим перстом. — Я все еще не отказался от мысли примерно тебя наказать. И я это сделаю, как только изыщу самый болезненный способ. В данный момент я как раз решаю, бросить тебя в яму к дикому кабану, предварительно завязав глаза, или столкнуть с верхушки башни в котел с кипящим маслом.
Как обычно, угрозы Рейна не произвели на оруженосца никакого впечатления. По правде сказать, он вообще не обращал на хозяина внимания. Он приставил начищенный щит к сундуку и широко улыбался, восхищаясь делом рук своих. И он имел на это право: щит был отполирован до блеска, а дракон в центре его выпуклой поверхности покрыт черной краской.
Яркий солнечный свет струился через распахнутый вход, заставляя алую парусину стен отбрасывать мягкий отсвет. Так светятся угли в жаровне сумрачным вечером. Снаружи доносился рев духовых инструментов, старавшихся заглушить перестук молотков: это оруженосцы прикрепляли на наспех сооруженной ограде копья с гербами и вымпелами рыцарей, при этом наперебой выкрикивая их девизы и воинственные возгласы. Оставалось меньше часа до предстоящего турнира.
Талиазин перенес единственный стул в центр шатра, поставив рядом сапоги. Рассеянный взгляд Рейна наткнулся на глубокую щербину в центральном шесте. Это напомнило ему случай, когда леди Арианна пыталась его обезглавить его же собственным мечом. Он подошел ближе и провел по зарубке кончиком пальца. Талиазин, внимательно за ним наблюдавший, усмехнулся:
— Командир, я советую вам приближаться в латах к постели леди Арианны, чтобы осуществить супружеские права.
Несмотря на кислое настроение, владевшие им весь этот день, Рейн не мог не засмеяться словам оруженосца. Честно говоря, в предполагаемом браке он находил только одну приятную сторону: возможность уложить девчонку в кровать. Ему не терпелось увидеть ее голой... почувствовать ее под собой. Как бы он набросился на ее рот! С какой силой он вонзился бы в нее, чтобы заставить эту гордячку понять, кто ее господин отныне и навеки!
Его плоть мгновенно откликнулась на эти мысли, напрягшись внутри узких подштанников. Такая быстрая и неуместная реакция вызвала у Рейна не только недовольство, но и удивление. Всю прошедшую неделю он почти не расставался со шлюхой по имени Мод — той, что с коричными волосами, — и так вымотался, что шеренга голых женщин, дефилирующая мимо шатра, заставила бы подняться разве что его брови. У него и раньше случались периоды длительного воздержания, но даже тогда ему удавалось держать похоть в железной узде. Он просто не мог припомнить, чтобы когда-нибудь испытывал столь сильное вожделение. Его острый привкус был даже на языке, как привкус крови.
Между тем Талиазин поднял и благоговейно понес хозяину облегающие рейтузы, спереди сплошь покрытые бронзовыми пластинами, — часть доспехов, защищающая ноги.
— Как вы думаете, командир, леди Арианна будет хороша в постели? Все барды князя Гуинедда до небес превозносят ее прелести.
— Я думаю, они так стараются потому, что воспевают дочь старого Оуэна. А что им остается делать? Даже если бы у нее было не лицо, а свиное рыло, покрытое бородавками, они и тогда бы превозносили до небес ее красоту!
Рейн сел на стул и вытянул ноги, чтобы оруженосец мог натянуть на него рейтузы. Он старался не обращать внимания на упорное стеснение в паху.
Талиазин опустился на колени и начал одну за другой затягивать застежки бронзовых пластин (они шли длинным рядом сзади по каждой ноге).
— Вам будет намного легче притереться друг к другу, когда вы повенчаетесь, — сказал он, покончив с этим и берясь за сапоги. Бровь его приподнялась, и он добавил со вздохом: — По крайней мере я на это надеюсь.
— Что до нее, ей точно придется притираться ко мне, — заметил Рейн, вставая и притопывая сапогами.
— А если она не научится угождать вам, вы всегда можете отправить ее в монастырь. Разумеется, после того, как онa произведет на свет достаточно наследников. — Почему-то Талиазин засмеялся, взбираясь на стул с доспехами Рейна. — Может, мне помолиться за то, чтобы она часто беременела и легко разрешалась от бремени?
Рейн покачал головой, поскольку решительно не мог сохранять серьезность, когда оруженосец начинал паясничать. Он поднял руки, принимая на плечи тяжелую кольчугу с невольным вскриком. Эта часть
Позволяя себя одевать, Рейн раздумывал над словами оруженосца. Он вовсе не собирался после венчания вести себя с женой грубо или жестоко. Не было у него и намерения избавиться от нее, обзаведясь наследником. Он готов был обращаться с ней со всей мягкостью и уважением, но лишь до тех пор, пока она исполняет супружеский долг, рожает ему сыновей и беспрекословно повинуется его приказам. В противном случае ей грозило поплатиться за непослушание.
— Командир, мне все же кажется, что вы составили неправильное мнение о леди Арианне. Не потому ли она вам не по нраву, что до вас дошли нелепые слухи, будто она ведьма?
Рейн не слышал ничего такого, но он не был и удивлен. Половина женщин Уэльса утверждали, что наделены даром привораживать возлюбленного, наводить порчу и сглаз. Ну и, конечно, предсказывать судьбу.
— Все это бессовестное вранье, командир. На самом деле леди Арианна — настоящая файлид, что на вашем языке означает «ясновидящая». И в старину, и сейчас такие люди очень почитаемы в Уэльсе.
— Правда? Должно быть, она не особенно сильна в ясновидении, и мне искренне жаль, что это так. Иначе она могла бы предвидеть собственное будущее и постаралась бы его избежать. Тогда мы оба избегли бы брака, который не по душе ни мне, ни ей.
Талиазин испустил громкий вздох, застегивая широкую кожаную перевязь на талии Рейна. Тот достал меч из ножен и сделал несколько пробных выпадов, чтобы немного размять запястье. Это был, конечно, не тот меч, которым он сражался на поле боя, а потешное оружие, используемое на турнирах. Лезвие было старательно затуплено, острие сточено. Такая же пародия на боевое оружие должна была достаться ему и вместо пики. Не только наконечник ее стачивался, но и древко было из хрупкого дерева, ломающегося при попадании в цель. Поступать так вынуждала церковь, которая утверждала, что погибший на турнире автоматически попадает в ад, будь он даже праведником. Рейн подумал, пожимая плечами: какая разница, если большинство рыцарей так или иначе попадает в пекло? Тем не менее, было принято не убивать друг друга на турнире, хотя такое и случалось время от времени.
Он вдруг заметил, что оруженосец пристально смотрит на него, и задался вопросом, какая новая проделка у парня на уме.
— Ну, признавайся, что натворил?
— Кто? Я? — Глаза Талиазина враз стали круглыми и простодушными. — Ничего я не натворил, командир! Просто все дело в том...
Он как следует прокашлялся. Несколько раз подряд облизнул губы. Поковырял землю носком сапожка.
— Это насчет вас и леди Арианны. Видите ли... э-э... похоже, вы не очень понравились друг другу. До сих пор я не говорил вам этого, но... все дело в том, что леди Арианна — ваша суженая перед Богом, ваша судьба. Мне очень жаль, но вы ухитрились так все испортить, что вам придется теперь совершить великое множество подвигов, чтобы добиться ее любви, — озадаченное выражение скользнуло по лицу Талиазина. — Понятия не имею, почему это происходит. Я тут думал, все пойдет как по маслу... отчего все так запуталось ума не приложу.
