обратились со словом крылатым:– Раз ты один и насилья никто над тобой не свершает,Кто тебя может спасти от болезни великого Зевса?Тут уж родителю только молись, Посейдону- владыке! —Так сказавши, ушли. И мое рассмеялося сердце,Как обманули его мое имя и тонкая хитрость.Охая тяжко и корчась от боли, обшарил рукамиСтены циклоп, отодвинул от входа скалу, в серединеВхода в пещеру уселся и руки расставил, надеясьТех из нас изловить, кто б со стадом уйти попытался.Вот каким дураком в своих меня мыслях считал он! Я же обдумывал, как бы всего это лучше устроить,Чтоб избавленье от смерти найти как товарищам милым,Так и себе; тут и планов и хитростей ткал я немало.Дело ведь шло о душе. Беда надвигалася близко.Вот наилучшим какое решение мне показалось.Было немало баранов кругом, густорунных и жирных,Очень больших и прекрасных, с фиалково-темною шерстью.Их потихоньку связал я искусно сплетенной лозою,Взяв из охапки ее, где спал великан нечестивый.По три барана связал я; товарища нес под собоюСредний; другие же оба его со сторон прикрывали.Трое баранов несли товарища каждого. Я же…Был в этом стаде баран, меж всех остальных наилучший.За спину взявшись его, соскользнул я барану под брюхоИ на руках там повис и, в чудесную шерсть его крепкоПальцами впившись, висел, отважным исполненный духом.Тяжко вздыхая, прихода божественной Эос мы ждали.Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.Стал на пастбище он козлов выгонять и баранов.Матки ж в закутах, еще недоенные, громко блеяли, —Вздулося вымя у них. Хозяин, терзаемый злоюБолью, ощупывал сверху у всех пробегавших барановПышноволнистые спины. Совсем он, глупец, не заметил,Что привязано было под грудью баранов шерстистых.Самым последним баран мой наружу пошел, отягченныйШерстью густою и мною, исполнившим замысел хитрый.Спину ощупав его, сказал Полифем многомощный:– Ты ли, любимец мой милый? Последним сегодня пещеруТы покидаешь; обычно не сзади других ты выходишь:Первым из всех, величаво шагая, вступаешь на луг ты,Нежно цветущий, и первым к теченьям реки подбегаешь;Первым с пастбища также спешишь и домой возвратитьсяВечером. Нынче ж – последний меж всеми. Иль ждешь ты, тоскуя,Глаза хозяйского? Злой человек его начисто выжег,С помощью спутников жалких, мне чувства вином отуманив.Имя злодею – Никто. И смерти ему не избегнуть!Если бы чувствовать мог ты со мною и мог бы сказать мне,Где от гнева ему моего удается укрыться,Я бы о землю ударил его и пещеру повсюдуМозгом его бы обрызгал. Тогда бы нашло облегченьеСердце мое от беды, что негодный Никто причинил мне. —Так произнес он и выпустил вон из пещеры барана.Я недалеко от входа в пещеру и внешней оградыПервым на ноги стал и, товарищей всех отвязавши,С ними поспешно погнал тонконогое жирное стадоДлинным обходным путем, пока мы судна не достигли.Радостно встретили нас товарищи милые наши, —Тех, кто смерти избег; о погибших же плакали горько.Плакать, однако, я им не позволил, мигнувши бровями,Но повелел поскорей, погрузив тонкорунное стадоВсе целиком на корабль, пуститься соленою влагой.Все они быстро взошли на корабль, и к уключинам селиСледом один за другим, и ударили веслами море.Столько, однако, отплывши, за сколько кричавшего мужаМожно услышать, насмешливо я закричал Полифему:– Что же, циклоп? Не у так уж бессильного мужа, как видно,В полой пещере своей пожрал ты товарищей милых!Так и должно было, гнусный злодей, приключиться с тобою,Если ты в доме своем гостей поедать не страшишься.Это – возмездье тебе от Зевса и прочих бессмертных! —Так я сказал. Охватила его еще большая злоба.Быстро вершину высокой горы оторвал он и бросил.Пред кораблем черноносым с огромною силою каменьГрянулся в воду так близко, что чуть не разбил его носа.Море высоко вскипело от камня, упавшего в воду.Как от морского прибоя, большая волна поднялася,И подхватила корабль, и к суше назад погнала нас.Шест длиннейший я в руки схватил и, упершись, корабль нашВ сторону прочь оттолкнул: ободряя товарищей, молчаИм головою кивнул, на весла налечь призывая,Чтобы спастись нам. Нагнулись они и ударили в весла.Только лишь вдвое настолько ж от острова мы удалились,Снова циклопу собрался я крикнуть. Товарищи в страхеНаперерыв меня стали удерживать мягкою речью:– Дерзкий! Зачем раздражаешь ты этого дикого мужа?В море швырнувши утес, обратно погнал он корабль нашК суше, и думали мы, что уж гибели нам не избегнуть.Если теперь он чей голос иль слово какое услышит, —И корабельные бревна и головы нам раздробит он,Мрамор швырнув остробокий: добросить до нас он сумеет. —Но не могли убедить моего они смелого духа.Злобой неистовой в сердце горя, я ответил циклопу:– Если, циклоп, из смертных людей кто-нибудь тебя спросит,Кто так позорно тебя ослепил, то ему ты ответишь:То Одиссей, городов разрушитель, выколол глаз мне,Сын он Лаэрта, имеющий дом на Итаке скалистой. —Так я сказал. Заревел он от злости и громко воскликнул:– Горе! Сбылось надо мной предсказание древнее нынче!Был здесь один предсказатель, прекрасный на вид и высокий,Сын Еврима Телам, знаменитейший в людях провидец.Жил и состарился он, прорицая циклопам в земле их.Он предсказал мне, что это как раз и случится со мною, — Что от руки Одиссея я зренье свое потеряю.Ждал я все время, однако: придет и большой и прекрасныйМуж к нам какой-то сюда, облеченный великою силой.Вместо того малорослый урод, человечишко хилый,Зренье отнял у меня, вином перед этим смиривши!Что ж, Одиссей, воротись, чтоб мог тебе дать я подарокИ упросить Земледержца послать тебе путь безопасный.Сыном ему прихожусь я, и хвалится он, что отец мне.Он лишь один излечить меня мог бы, когда захотел бы:Кроме него же никто из блаженных богов или смертных. — Так циклоп говорил. Но, ему возражая, сказал я:– О, если б мог я, лишивши тебя и дыханья и жизни,Так же верно тебя к Аиду отправить, как верноТо, что уж глаза тебе даже сам Посейдон не излечит! —Так я ответил. Тогда Посейдону он начал молиться,Обе руки простирая наверх, к многозвездному небу:– Слух преклони, Посейдон, черновласый Земли Колебатель!Если я впрямь тебе сын и хвалишься ты, что отец мне, —Дай, чтоб домой не попал Одиссей, городов разрушитель,Сын Лаэртов, имеющий дом на Итаке скалистой.Если ж судьба ему близких увидеть и снова вернутьсяВ дом свой с высокою кровлей и в милую землю родную, —Пусть после многих несчастий, товарищей всех потерявши,Поздно в чужом корабле он вернется и встретит там горе! —Так говорил он, молясь, и был Черновласым услышан.Камень еще тяжелее и больше поднял он и быстроБросил его, размахав и напрягши безмерную силу.Он позади корабля черноносого с силой огромнойГрянулся в воду так близко, что чуть по корме не ударил.Море высоко вскипело от камня, упавшего в воду.Волны корабль подхватили и к суше вперед понесли нас.К острову прибыли мы, на каком находилась стоянкаПрочих судов крепкопалубных наших; в большом беспокойствеНас поджидая все время, товарищи возле сидели.К суше пристав, быстроходный корабль на песок мы втащили,Сами же вышли на берег прибоем шумящего моря.Выгрузив коз и овец циклопа из полого судна,Начали мы их делить, чтоб никто не ушел обделенным.Стадо меж всеми деля, товарищи в пышных поножахМне еще дали отдельно барана. У самого моряЯ чернотучному Зевсу Крониду, владыке над всеми,В жертву сжег его бедра. Но Зевс моей жертвы не принял:Думал он, как бы устроить, чтоб все без остатка погиблиПрочные наши суда и товарищи, мне дорогие.Так мы весь день напролет до зашествия солнца сидели,Ели обильное мясо и сладким вином утешались.Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю,Все мы спать улеглись у прибоем шумящего моря.Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.Встал я от сна. Ободряя товарищей, им приказал я,Севши тотчас в корабли, отвязать судовые причалы.Все они быстро взошли на суда, и к уключинам селиСледом один за другим, и ударили веслами море.Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем,Сами конца избежав, но лишившись товарищей милых'.
ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ
'Вскоре приехали мы на остров Эолию. Жил тамМилый бессмертным богам Эол, Гиппотом рожденный.Остров плавучий его неприступною медной стеноюБыл
