…Роли распределили так: Глаз занял самое высокое дерево в округе, стоящее на небольшом холме метрах в четырехстах от лагеря, с которого просматривалось процентов восемьдесят интересующей нас территории. Ребров с автоматом и АПСом расположился в удобной расщелине метрах в сорока от дерева. Единственной его задачей была охрана снайпера с его винтовкой… На всякий случай подстраховавшись, Вова заминировал все подступы и к своему стволу, и к расщелине лейтенанта – учитывая его самочувствие, охранять его было некому… А я, прикрываемый Глазом, собрался навестить пленных… Естественно, один – другого реального варианта нам в голову не пришло.
Потратив около сорока минут на то, чтобы обойти лагерь, и уверенный в том, что снайпер занял оговоренную позицию, которая позволяла видеть прячущегося от меня врага, я трижды щелкнул по микрофону ногтем и начал выдвигаться к опушке…
Сначала мне везло: я умудрился доползти до ближайшей армейской палатки, рассчитанной мест на сорок-пятьдесят, незамеченным и, прошмыгнув под ее пологом, зарезал парочку спящих аборигенов. Потом мне удалось перебраться в соседнюю, оказавшуюся чем-то вроде склада и поэтому пустой, если не считать за людей всякий хлам, валяющийся в ней по всему полу… А потом, аккуратно приподняв полог следующей, я наткнулся на удивленный взгляд лежащего на полу прямо передо мной бойца, видимо, не успевшего уснуть…
Его крик оборвался практически сразу, но и этого обрывка хватило, чтобы всполошить весь лагерь: не прошло и двадцати секунд, как в палатку-склад, в которую мне пришлось вернуться, начали влетать всякие невежи с оружием на изготовку, чтобы проверить, не здесь ли скрывается тот, кто лишил жизни уже трех их соратников… Первое время они влетали поодиночке и, не успев даже крякнуть, укладывались по разные стороны от входа: я старался особенно не захламлять проход, так как это могло в дальнейшем лишить меня свободы маневра… Чуть позже кто-то очень толковый наконец сообразил, что в одну из палаток его люди входят, а вот выходить что-то не собираются… Тогда ко мне разом заскочили сразу трое – ширина двери впустить разом больше не позволяла… В общем, я с ними справился. Но неаккуратно и не слишком быстро: один из них успел что-то проорать своим товарищам снаружи… Я решил, что вот тут-то и начнется ад, но за палаткой раздались крики, потом стоны, и ко мне вместо ожидаемой толпы под полог палатки ворвались всего двое – отдохновение для души и тела…
Глаз стрелял так, что. не понимавшие, откуда в них летят пули, воины метались по лагерю, как муравьи, пытаясь скрыться от выстрелов всевидящего снайпера… Однако довольно быстро они определили примерное направление его укрытия, и туда рвануло человек сорок, – Володя, то и дело комментирующий мне результаты своей стрельбы, попросил меня потерпеть без прикрытия – он должен был разобраться с гостями… Вот тут-то мне и пришлось попотеть: озверевшие от ярости аборигены рвались ко мне так, как будто я был для них чем-то вроде меда для медведя. Однако первые минуты три мне удавалось не отступить… А когда весь пол не такой уж и большой палатки оказался усеян окровавленными телами, я вдруг понял, что перестаю успевать: снаружи то и дело щелкали выстрелы, пули рвали тонкую прорезиненную ткань, и мне приходилось работать крайне низко, чтобы успевать падать на пол, чтобы спастись от пуль… Наконец вконец обозленная солдатня приволокла к палатке пулемет и, установив его метрах в двадцати, открыла бешеный огонь… Если бы не своевременная подсказка Глаза, из меня бы сделали решето. А так, свернувшись калачиком в небольшом своевременно обнаруженном подвальчике возле опорного столба, я старался не думать, что было бы с моим телом, окажись оно хоть на секунду на пути этого свинцового дождя!
Когда ствол пулемета перегрелся, стрельбу ненадолго прекратили. В истерзанную, больше похожую на матерчатый дуршлаг палатку осторожно заглянули двое бойцов и тоже умерли: приподнявшись из укрытия, я метнул в них оба своих ножа… Пулемет заработал вновь… Вторая попытка еще одной пары храбрецов заглянуть в практически прозрачную палатку закончилась тем же самым. Но вместо того чтобы прятаться, я вылетел наружу и, не дожидаясь, пока пулеметчик поменяет ленту, рванул в сумасшедшую атаку…
ГЛАВА 44
В Москве было скучно: Олег умотал в свою командировку, я готовилась к сессии и сидела дома, Дед целыми днями тренировался, дожидаясь, когда его ненаглядная Женечка освободится после смены, а потом уматывал из дома и возвращался заполночь… Я поражалась: сколько же энергии у этого, собственно, немолодого уже человека! Глядя, как он часами летает по квартире со своими жуткими железяками, кромсая воздух и воображаемого противника, или, например, до беспамятства отрабатывает какое-нибудь невообразимое движение, я понимала, что то, что мы считали садизмом на тренировках по гимнастике, являлось лишь его жалким подобием! Я даже завидовала Олегу, занимающемуся с таким целеустремленным воспитателем, – не стать личностью или бойцом в руках этого человека мне казалось невозможным…
Я тоже иногда брала в руки железяки – добрые мечи Олега, и под присмотром Марка Ивановича пыталась что-то изобразить… Иногда получалось, но чаще – нет: у меня не выдерживали предплечья и пальцы… Дед не расстраивался, а откладывал тренировку на час-полтора и снова безумно доброжелательно просил меня повторить это же движение еще и еще… В принципе было интересно: погружаясь в этот странный и немного страшный мир боевых искусств, я пыталась лучше понять своего любимого мужчину, ощутить то, что связывало его с другом и воспитателем, пыталась понять, что ждет меня. И иногда мне казалось, что я уже почти вижу ответ…
Десятого января, в день ожидаемого прилета Олега, позвонил Кириллов и сообщил Деду, что возникли непредвиденные обстоятельства и что Олег задержится еще на пару дней. Я безумно расстроилась, и, видимо, поэтому Марк Иванович вечером попросил составить им компанию – они с Евгенией намыливались в грузинский ресторан «Тифлис»… В принципе ехать куда-то мне не хотелось, но Дед смотрел на меня так, что отказать ему я не смогла… В общем, устроившись на заднем сиденье подаренной шефом Олегу «Субару», я лениво наблюдала за тем, как дед ведет машину: мощная «Импреза WRX STI» ревела двигателем, стартуя со светофоров так, как будто мы участвовали в настоящем ралли, а Дед, в отсутствие Олега дорвавшийся до руля, щурился от удовольствия…
«Странные они люди, – думала я. – Все, что ни делают, делают блестяще!» У меня самой с машиной что-то не заладилось. То ли я была недостаточно собранной и внимательной, что ли машина меня невзлюбила, но у меня на ней не получалось даже толком тронуться с места!
А вот Евгения рулила. Правда, редко: ее разбитая колымага, девяносто девятая «Жигули» какого-то мохнатого года выпуска, тихо ржавела во дворе, дожидаясь какого-нибудь аврала или праздника, чтобы покинуть место почти вечной парковки…
Движение было так себе – большинство горожан еще не вернулись с каникул, и до Остоженки мы долетели довольно быстро – минут за двадцать. А перед самым рестораном Дед выключил музыку, вытащил из кармана телефон, приложил его к уху и сказал: «Алло!» Невидимый собеседник оказался краток – ограничился всего несколькими фразами, – но, заметив, как изменилось выражение лица Марка Ивановича, я вдруг почувствовала, что дрожу от страха. Еле дождавшись, когда Дед закончит разговор, я испуганно выдохнула:
– Что-то с Олегом?
– Тьфу на тебя, дочка! – остановив машину у обочины, буркнул он. – Какие-то неприятности у его шефов. Здесь, в Москве… Попросили удвоить осторожность – за нас волнуются… Так что, девочки, с
