— И тебе не противно подбирать объедки после брата?
Питер допил коктейль, стиснув бокал так, что побелели костяшки пальцев.
— Хватит, Холли.
Но девушка уже сорвалась с тормозов, так что ее невозможно было удержать.
— В чем дело? Тебе не нравится, что теперь все наоборот, и это я задаю тебе провокационные вопросы? — не думая о последствиях, беспечно продолжала она. — Может, у вас вообще было некое подобие кровосмесительного группового секса?
Скажи, тебя это заводит — делить женщину в постели с братом?
— Советую тебе очень-очень тщательно выбирать слова для последующих высказываний, — хрипло произнес Питер. — А еще лучше было бы тебе совсем заткнуться.
Но в крови Холли слишком бурно бушевал адреналин.
— Или что? Ты бросишь меня на съедение акулам? Какова же тогда цена твоей чести? Ах, да, я забыла, у тебя же ее нет. Может, Сильвия вообще идет на этот сказочный брак не по своей воле?Может, ты ее не соблазнил, а изнасиловал?
— Я к ней ни разу и пальцем не притронулся! — взревел Питер и тут же осекся, сообразив, что выдал себя.
Холли от потрясения застыла на месте.
— И ты все же собираешься на ней жениться! — выдавила она наконец, с трудом придя в себя от изумления. — Ты женишься на женшине, которую не любишь и которая не любит тебя. И поступаешь так только из-за того, что Оливер по каким-то там причинам отказывается от нежелательного отцовства? Заставить его вступить в брак ты не можешь и поэтому решил принести себя в жертву? Господи, это просто какое-то Средневековье! Тебе не кажется, что ты доводишь свое благородство до абсурда?..
Холли пришлось прервать тираду. Она испуганно вскрикнула и беспомощно заболтала ногами, когда две сильные руки оторвали ее от палубы.
— Я тебе сказал — замолчи!
— Но ты не уточнил, что будет, если я не замолчу, — дерзко отрезала на удивление быстро оправившаяся Холли, упираясь руками ему в грудь.
Питер стал медленно опускать ее, притягивая к себе. Мышцы его шеи и плеч напряглись.
— Это бы ничего не изменило. Ты нарочно вывела меня из равновесия. Любого мужчину я бы разорвал на куски, посмей он сказать мне половину того, что ты наговорила!
— Но я-то женщина, — примирительно уточнила она. Глаза Питера опасно блеснули, подтверждая это заявление, и голос девушки внезапно охрип, к ее величайшему смущению. — И потом, насилие еще никогда не помогало в решении проблем…
— Черта с два! — прорычал Питер и с силойприльнул к ее губам таким свирепым и жадным поцелуем, от которого у Холли перехватило дыхание. Затем он легко подхватил ее под колени и понес с палубы, освещенной предвечерним солнцем, в тишину и прохладу кают-компании, а оттуда — в темные глубины своей каюты.
— Ты же сказал, что этого не будет, — задыхаясь, прошептала Холли, когда Питер поставил ее рядом с кроватью и начал торопливо освобождать от топика и от юбки.
— Да простит меня Бог, я солгал…
7
Холли провела дрожащими руками по его обнаженной груди, ощущая под своими ладонями гладкие мускулы, затем скользнула пальцами ниже — по шелковистой поросли к напряженным мышцам его живота, с наслаждением вновь открывая для себя его красоту.
Питер оторвался от ее губ и, откинув голову, закрыл глаза. Он словно купался в ее легких прикосновениях, отдавая себя во власть чувственных ощущений.
— Ты вспомнила, как мне было с тобой хорошо, — простонал он, когда пальцы Холли заскользили по завиткам на его груди и прошлись по плоским соскам. — Да… да… еще… — Мышцы его живота резко сократились, грудь вздымалась, словно устремляясь навстречу рукам Холли, послушно выполнившей его приказание. — Господи, что ты со мной делаешь…
Холли видела это по тому, как напряглись мышцы его лица, по дыханию, со свистом вырывающемуся из его груди, по волнам дрожи, пробегающим по его телу… Ее охватило невыносимое возбуждение при мысли о том, что он так отзывается на ее прикосновения, что одного мимолетного касания достаточно для того, чтобы его желание прорвалось с невиданной мощью. В ту ночь в его квартире было именно так; он жаждал ее с такой силой, что она ощущала себя самой прекрасной и любимой женщиной на свете, единственной женщиной в мире, существовавшей для него, его самой сладкой мечтой, отвечавшей всем его надеждам.
Питер открыл глаза и медленно улыбнулся, глядя в ее раскрасневшееся лицо, любуясь приоткрывшимися навстречу ему губами и глазами, затуманенными желанием.
— Ах ты, маленькая тиранка, тебе доставляет удовольствие владеть мною, когда я отдаюсь на твою милость, правда? — притворно возмутился он, но тон его голоса говорил совсем о другом. Его ладони поглаживали руки Холли, скользили по ее спине, лаская тонкую ткань ее топа. — Тебе приятно знать, что в твоей власти лишить меня всякого соображения, заставить забыть о чести и совести.
В каком-то смысле так оно и было. В глубине души Холли испытывала глубокое удовлетворение от того, что может заставить его забыть обо всем.
— Это я должна просить тебя сжалиться надо мной, — страстно прошептала она, слегка вонзая ногти в его грудь. — Ведь это я похищена безжалостным пиратом, который сбил меня с ног и унес в недра своего корабля…
— Чтобы насладиться тобой в полной мере, — подхватил Питер, поглаживая ее лицо ладонью.Вдруг его глаза потемнели. — Но ведь ты не станешь утверждать, что это произошло против твоей воли.
Его явно задело обвинение в том, что он мог кого-то изнасиловать. Хотя он и понимал, что это было сказано намеренно, чтобы заставить его высказаться начистоту. Холли повернула голову и прильнула губами к линии жизни, пересекавшей его ладонь.
— Это было вовсе не против моей воли.
Услышав это тихое признание, Питер вздрогнул.
— Я не хочу делать тебе больно… — Подобное тоскливое признание сразу напомнило о том, что происходило во внешнем мире, за стенами каюты. — Я дал слово, и не стану… просто не могу отступить. Слишком многое поставлено на карту.
Холли не могла сказать ему, что уже слишком поздно, что боль прочно поселилась в ее сердце с того дня, когда она поняла, что ей нет места в его жизни. Она не могла взвалить на его плечи еще и это бремя. Оба знали, что поступают неправильно, но все же сейчас их грех был не столь велик. как если бы все случилось через месяц, когда Питер был бы уже женат на Сильвии. Как ни безобразно все это выглядело, но Холли мечтала оставить в своей памяти еще одно чудесное мгновение, прежде чем совесть навеки запретит ей даже думать о своей запретной любви.
Как все же странно устроена жизнь! Ей понадобилось несколько месяцев, чтобы понять, что она влюбилась в Гленна. Но с Питером не было никакого медленного пробуждения: сознание того, что она любит, было сродни удару грома среди ясного неба, взрыву, оглушившему ее насмерть. Холли не искала любви, напротив — любовь ворвалась в ее истерзанное сердце нежданно. И, к своему полному смятению, она вдруг поняла, что не может обуздать это чувство, повинующееся лишь ему одному известным законам.
Впрочем, в этот раз, в отличие от первой неопытной любви, она была готова к тому, что ее роман может кончиться очень печально.
— Я знаю, — прошептала Холли, благодарная за то, что Питер был честен с ней. — Знаю, что ты не обидишь меня, — шепнула она, расстегивая пряжку на ремне его брюк, — потому что я знаю, каков ты как любовник… сильный и нежный, и невероятно щедрый.
Ее пальцы коснулись молнии на его брюках, и Питер схватил ее за запястья, притягивая к себе. Он прильнул к ее губам, поглощая их с жадной страстью, и Холли сразу ощутила влагу между ног. Питер
