уверены, что любая следующая проверка в их части лояльно посмотрит на отдельные их промахи и упущения. Благосклонно относились к подобному «нецелевому расходованию» бюджетных средств и представители правоохранительных органов, не без причин начинающие и своевременно прекращающие расследования подобных нарушений. Закрывали глаза на внедрение собственного опыта бытового обустройства и непосредственные начальники заказчиков строящегося жилья. Упивался возможностью сачкануть с плановых занятий по боевой и политической подготовке, а заодно отдохнуть и отъесться и подчиненный личный состав, используемый в качестве строителей.
Подобное строительство никогда не считалось коррупцией или преступлением. Вечное отсутствие средств на совершенствование материальной базы той же боевой учебы во все времена толкало командиров всех степеней на серьезные финансовые нарушения, которые в итоге оправдывались интересами дела. А заодно развивали у командиров и начальников навыки дикой, но эффективной экономической деятельности. Денег на создание мишенных полей, поддержание в рабочем состоянии полигонов, оборудование танковых директрис, асфальтирование дорог и ремонт казарменно-жилищного фонда командирам никогда не хватало, хотя за все это всегда строго спрашивалось. Вот и развивали молодые армейские выдвиженцы кипучую экономическую деятельность, формируя незыблемую базу боевой мощи вооруженных сил, а заодно и собственный, уютный и благоустроенный тыл…
«Стройкой века» для нашего комбата, явно не доросшего до собственной дачи, стала финская баня, закладку которой санкционировал начальник войск связи округа, посетивший подчиненную часть с проверкой и удивившийся тому, что не обнаружил у нас «офицерской парилки». Беглый опрос коллег по штабу, к вящему неудовольствию начальника, выявил наличие подобных заведений во всех других учебных частях нашей дивизии, готовящих специалистов для разных видов войск, и привел к выставлению «удовлетворительной» оценки всему батальону.
— Через месяц доложишь об исполнении! — бросил проверяющий, усаживаясь в вальяжную черную «Волгу».
— Так точно! — привычно пробормотал комбат, соображая, каким образом решить поставленную задачу: сохранить занимаемую должность и получить очередное воинское звание.
Задача, скажу сразу, батальоном была решена. В срок. И на самом высоком уровне. В течение месяца, правда, весь личный состав части был освобожден от боевой и специальной подготовки и занимался строительством важнейшего объекта, однако, как оказалось, это ничуть не помешало общей оценке батальона по итогам летнего периода обучения. Комбат сохранил должность и получил очередное воинское звание. Часть была оценена на твердую хорошую оценку. Отличившихся на строительстве курсантов выпустили из учебки специалистами связи третьего, а то и второго класса. А «стройка века» быстро обжилась, и оборудованная по самому последнему слову техники финская баня превратилась в одно из самых популярных мест культурного отдыха офицеров штаба округа. И штаба дивизии. Ну и штаба батальона, конечно: не могли ведь вышестоящие начальники безостановочно купаться только в нашей части.
Керосин
Не могу не согласиться с собственными сыновьями, которые считают, что, прослужив в армии много лет, я, по сути, так и не стал человеком военным: штабной офицер, по авторитетному мнению ребят, прошедших суровую школу курсантской жизни, и не офицер вовсе, а так — паркетный шаркун при погонах.
Трудно оспорить это мнение, тем более что казавшиеся такими долгими шесть месяцев в учебке на самом деле были чем-то вроде одной сплошной халявы. В том числе и потому, что заместителем командира взвода, в который я был распределен, был мой старый приятель-соперник по баскетболу, а ныне гвардии старший сержант Толян по кличке ПэШа. Фамилию я по известным соображениям предпочту не называть. Собственно, именно о нем и пойдет речь в этом рассказике. Название его, став своего рода паролем, вот уже много лет вызывает улыбки у ребят, с которыми мы когда-то (Господи, как давно это, оказывается, было!) служили в армии.
Толян, он же ПэШа, отличался несколькими незаурядными качествами, выделявшими его среди сослуживцев. Во-первых, он пришел в армию после работы на столичном центральном телеграфе и владел специальностью телетайписта лучше большинства офицеров батальона связи. Во-вторых, ему было 25 лет и он являлся членом партии — факты, с которыми оказывались вынужденными считаться даже в штабе и политотделе дивизии, чьи работники предпочитали наблюдать за ним сквозь пальцы, прощая многие вольности. В-третьих, он был весьма любвеобилен, не особенно разборчив в своих интимных связях и, в придачу ко всему, обладал чрезвычайно развитыми вторичными половыми признаками. Все его тело было настолько густо покрыто шерстью, что каждое утро нашему зам-комвзвода приходилось тщательно выбривать не только щеки и подбородок, но и шею, растительность на которой плавно переходила в волосы на груди. Из-за этих самых вторичных половых признаков, собственно говоря, и появилась у нашего бравого гвардии старшего сержанта кличка ПэШа — полушерстяной, если расшифровать эту аббревиатуру. В отличие от ХэБэ, как называют в армии летнее хлопчатобумажное обмундирование.
С этой-то ПэШа-особенностью нашего героя и связана история с керосином, которую я собираюсь рассказать вам, да все никак не доберусь до сути.
А суть заключается в том, что как-то поздним вечером наш любвеобильный Толян повстречался у забора родной дивизии с двумя изрядно подвыпившими девицами из числа заключенных находящейся через стенку женской исправительной колонии, которых тамошнее руководство периодически выпускало за соответствующую мзду на волю. На пару с приятелем из комендантского взвода он, как мог, утешил истосковавшихся по мужской ласке и вниманию девиц и собрался было продолжить свои подвиги в этом направлении, пока однажды утром не обнаружил, что стал носителем и кормильцем огромного семейства лобковых вшей, с удовольствием, как дом родной, заселивших всю волосяную чашу его тела.
Состояние Толяна после посещения санчасти, начальник которой подтвердил диагноз пациента, было более чем удрученным. В отличие от своего напарника из комендантского взвода, который довольно просто избавился от постыдной болезни, старший сержант оказался перед выбором: сбрить шерсть со всего тела или извести пару килограммов остро дефицитной мази, прописанной нашим костоправом. Брить тело Толяну не хотелось, денег на такое огромное количество мази у него не было, поэтому, посоветовавшись с людьми бывалыми, уверявшими, что вшей можно извести керосином, решил он заняться самолечением.
Знакомый начальник склада ГСМ, узнав о беде, сказал, что для доброго дела ему не жалко и бочки авиационного керосина, невесть каким образом оказавшейся в его полном распоряжении. Старшина рембата помог привезти двухсотлитровую бочку к нам в батальон, а ребята из хозвзвода умудрились вскрыть ее на манер консервной банки, соорудив для нашего больного некое подобие ванны.
На процедуру лечения собрались болельщики и сочувствующие всех частей и подразделений нашей орденоносной гвардейской дивизии. Прежде, чем позволить Толяну окунуться в бочку, все мы долго и самозабвенно спорили по поводу того, сколько времени ему следует оставаться в керосине. Наконец, путем открытого и общего голосования было решено, что «чем больше — тем лучше», после чего старший сержант был благословлен однополчанами и направлен на оздоровительную процедуру, оказавшуюся на деле страшной экзекуцией. Не помню, сколько в итоге минут удалось Толяну продержаться в бочке, но когда он, наконец, вылез из нее, все его тело оказалось в полном смысле этого слова обваренным. Керосин сжег кожу бравого солдата так, что в течение нескольких недель он целыми лоскутами сдирал с себя эпителий, удалявшийся с тела исключительно с клочьями шерсти.
Когда по завершении этой продолжительной и чрезвычайно болезненной процедуры Толян впервые появился в солдатской бане, вся наша рота грянула дружным и долго несмолкаемым хохотом: его розовое младенческое тело оказалось полностью лишенным растительности!
Волосы у бравого гвардии старшего сержанта вскоре отросли. К нему вернулось привычное веселое настроение, любовь к всевозможным розыгрышам, шуткам и… женщинам. Правда, пристрастие к последнему деликатному предмету мгновенно начинало угасать, когда кто-нибудь из друзей, произносил одно-единственное слово, действовавшее на него как патентованный депрессант. И словом этим, понятно, было «керосин»…
Пиво
Служба в Советской армии могла оказаться совсем необременительной, если солдат до призыва в Вооруженные силы успевал приобрести какую-нибудь гражданскую специальность. В случае если он был
