— А мы перед ним виноваты, — сказал Мстислав.
— То есть как!
— Чем!
— Тем, что влезли незваные к гостеприимному человеку. Тем, что нагло навязывали ему сделку, которую он не желает заключать. И за его угощение отплатили ему глупыми разговорами — а ведь он, забыв об обидах, говорил с нами о возвышенном.
— Что возвышенного в венецианских хорлах? — возмутился Корко.
— Тихо!
Некоторое время Мстислав сидел, раздумывая, а затем поднялся во весь свой незавидный рост, расправил широкие плечи, поводил головой, как перед боем, и сказал:
— Эх… Боязно мне что-то, а вообще-то надо бы пойти извиниться перед хозяином. А вот я еще вина выпью и извинюсь.
— Да какое это вино! Кислятина, — заметил Корко.
— Да, — согласился Мстислав. — Ты, тем не менее, уж весь кувшин вылакал. Как бишь зовут холопа?
— Э…
— Позвольте, — спохватился Мстислав. — А хозяина-то как зовут?
— Э…
— Э…
— Вот же свиньи, — с досадой сказал Мстислав. — Вы, и я тоже. Уж об имени-то следовало спросить, прежде чем развязным тоном сделки предлагать. У священника были, у посадника были — а не спросили. И у хозяина самого — не спросили. Ну так у холопа спросим.… Как зовут холопа!
— Э…
— Пни дубовые обоссаные, — сказал Мстислав. — Нужно покликать холопа, а не можем — не осведомились об имени. Ну, не кричать же «холоп, холоп!» Тфу. Иди, Корко, ищи холопа, да не потревожь хозяина, он дремлет.
— Я…
— Иди, тебе говорят! Да, вот еще что — если потом мне придется перед хозяином дома за тебя краснеть — в острог я тебя посажу, Корко, на целый год.
Вскоре вернулись — Корко и Нимрод, с кувшином вина.
— Нимрод его зовут! — радостно сообщил Корко. — Вот этого. Нимрод! А хозяина-то зовут Гостемил! Вот, все узнал я, князь!
— Не кричи так, — велел Мстислав. — А скажи, Нимрод, хозяин твой, когда дремлет — долго он… до темна, или?…
— Полчаса или час, — ответил Нимрод. — Не более того.
— Это ты все приготовил? Что на столе?
— Я.
— А еще можешь?
— Могу.
— Ты прекрасный повар, Нимрод, — сказал Мстислав. — Но твой хозяин не хочет тебя продавать.
— Еще бы, — сказал Нимрод, усмехаясь. — Ты бы тоже не захотел.
— А ведь прав! прав! — сказал Мстислав со смехом. — Где ж ты искусству такому научился, Нимрод? В каких весях, каком городе?
Верный традиции киевского квартала Жидове, где он действительно воспитывался — традиции отвечать вопросом на вопрос — Нимрод сказал:
— А что, ты хочешь провести туда хувудваг?
Князь захохотал, а воины, не понявшие, что такого смешного было сказано, насупились. Сам Нимрод тоже ничего смешного не имел в виду.
— Садись с нами, Нимрод, — пригласил Мстислав. — Садись, не бойся.
— Князь! — запротестовал Корко.
— Что тебе?
— Холопа за стол…
— Что хочу, то и делаю, — возразил развеселившийся Мстислав. — Князь я или не князь! Садись, Нимрод.
Нимрод покраснел — возможно от хвоеволия, но все-таки сказал:
— Нет, я лучше постою.
— Да садись, чудак! Можно, я разрешаю и даже настаиваю!
— Может и можно, а только не положено. Холопы с господами не сидят.
— А вот в Писании сказано, что холопы не хуже господ, — заметил Мстислав.
— С этим я согласен, — заверил его Нимрод. — А только у каждого своя должность. У господ своя, у холопов своя.
— Упрямый ты.
— Нет, дальновидный. Но рядом постоять могу. Вот только принесу вам еще пожрать, а то вы уж съели все.
И он ушел.
— Дальновидный… — задумчиво повторил Мстислав. — Это чем же он такой дальновидный? Не понимаю.
— Да просто болтает он, князь. Что ты холопа слушаешь!
— Потому что у болярина из рода Моровичей даже холопы интереснее говорят, чем ты, Корко. Вот ведь к какому человеку мы попали, неблагодарные, неотесанные, дикие. Да еще и обижаемся на него.
Воины не поверили — чудит князь, чудит. Вернулся Нимрод и принес еще какие-то кушанья — и опять было вкусно, и даже обиженные воины потеплели слегка.
— Если бы таких поваров как ты дюжины две водилось, — сказал второй воин, именем Грыжа, — да в войско их — так ведь в плен бы никто не сдавался бы, сражались бы до последнего. А так — в походе, бывает, развлечься нечем, идешь, идешь — луна да волки.
Нимрод, подумав, сказал:
— Вот ты говоришь — луна да волки. А вот Като-старший говорил — Кархваж следует разрушить! И ведь разрушили его, Кархваж. А для чего? А чтобы показать всем, что с Римом шутки плохи!
— Это когда же такое было? — спросил Грыжа.
— В древние времена, — объяснил Нимрод. — Такие были особые, пунические войны.
Грыжа кивнул важно.
— Когда война пуническая, оно даже лучше, — сказал он. — Нужно все время быть готовым к бою. Никакой острастки воинам не нужно, ежели пуническая.
Мстислав, оставив воинов на попечение Нимрода и помня, что по углам ссать нельзя, вышел на задний двор, нашел там отхожее место, огороженное, поссал, а затем вернулся — но другим путем, не тем, каким вышел. Ему хотелось посмотреть на другие помещения в доме, а просить Нимрода их показать он почему-то постеснялся — возможно, первый раз в жизни.
Каменная лесенка вела на верхний уровень — странно, никакого второго уровня снаружи Мстислав не заметил. Поднявшись по лесенке и потянув на себя дубовую дверь, Мстислав оказался в башенке — круглой, будто крепостная. Наличествовали четыре окна — по частям света — скаммель, ложе, и несколько полок, на которых стопками лежали фолианты. Гостемил, оказывается, не дремал, а читал, полулежа на постели.
— Заходи, заходи, князь, — сказал он.
— Я не мешаю?
— Вовсе нет. Ты человек рассудительный. Сопровождающие твои — невежи, это точно, я от них и ушел, и почему-то мне подумалось, что рано или поздно ты меня здесь разыщешь. И я не ошибся.
— Это твоя спальня?
— Нет, спальня внизу, а это больше — логово. Когда ко мне приезжает женщина и задерживается на несколько дней, иногда удобно — сбежать сюда и запереться на час-два. Отдохнуть.
— А у тебя часто женщины бывают?
