Он мечтательно улыбнулся, зубы выглянули на миг, не по-старчески белые и острые, клыки высунулись нестертые. По телу Василия пробежал недобрый холодок.
– Ладно, – сказал он, сердце ныло в предчувствии поражения, – ты показал свою мощь, старик. Хотя не думаю, что ты сильнее… Но и ты не сможешь повредить нам. Ибо наши источники мощи разные…
Внутренним слухом он различал слова, которые спешно составляют Укен и Шенг, даже Фивантрокл и другие маги опомнились, лихорадочно ищут щели в странной защите гиперборея. Теперь бы задержать разговорами, отвлечь сладкими словами, расспросами.
Старик отмахнулся:
– Да какие там разные.
Василий насторожился, сердце радостно застучало, спросил как можно небрежнее:
– Разве нет?
– Нет, – ответил старик победно, – вы тоже черпали оттуда же.
– Мы? – спросил Василий быстро. – Но я не чувствую.
Старик сердито отмахнулся:
– А ты напрягись, напрягись! Тыщу лет черпали, а сейчас не могете?
Василий пробормотал:
– Тыщи лет?.. Когда это было?.. А, понимаю. То были не мы, наши предки.
– Пращуров надо уважать, – ответил старик сварливо. – Вот и недоуважались!
Он поморщился, очень уж тупо стучались в его незримый щит младшие маги, сдвинул брови, и троих магов швырнуло оземь. Василий успокаивающе взглянул на старика, мол, молодые да горячие, не сердись, а сам знаком велел продолжить, только потоньше, из-под укрытия. Рано или поздно щель отыщется, а тогда достаточно быстрого выпада даже слабейшего из магов. А против усилий двенадцати магов не устоит никакая мощь.
Разговаривая, старик взял в руки вазу, хмыкнул скептически, хотел было поставить обратно, но вдруг глаза расширились:
– Гляди, это ж никак Арпоксаю по зубам досталось?.. Ха-ха!.. А это рядом Липоксаю ногу перевязывают?
Он расхохотался, руки тряслись. Василий сказал обеспокоенно:
– Осторожнее!.. Эта ваза стоит…
У странного старика даже слезы выступили от изнеможения. Не глядя, попытался поставить на место, она выскользнула из слабеющих пальцев. Василий сжался, ваза с сухим треском ударилась о мраморные плиты. Блестящие черепки разлетелись, как мелкие льдинки под ударом молота. Волхв, утирая слезы, пролепетал, кислый от смеха:
– Надеюсь, стоила не слишком дорого… ха-ха… Что, в самом деле?.. Никогда бы не подумал!.. На что только золото уходит… А по дорогам сироты ходют.
Он оперся о стену, пальцы уперлись в роскошную картину, вышитую на тончайшем шелке, которую Василий за несметные сокровища получил из Египта. Не глядя, сдернул небрежно, вытер вспотевший лоб, звучно высморкался, отчего шелковая ткань вздулась парусом, отбросил, как туго набитую подушку.
Василий ошеломленно и в ярости смотрел на это надругательство, а в свернутой кулем шелковой занавеси булькало, двигалось, переливалось, квакало гадко и утробно.
Маги стояли с каменными лицами. Старик покосился на них, голос был благожелательным:
– Не трать, кума, силы… спускайся на дно.
– Что? – не понял Василий.
– Говорю, на меня это не подействует.
Василий не нашелся что ответить, а Шенг сказал напряженно:
– Это должно действовать на всякого, что надевает личину зверя или птицы…
Старик сказал ухмыляясь:
– Но не на меня.
– Почему?
– А кто сказал, что я человек?
В мертвом молчании Укен вскрикнул:
– Но пробовали и заклятия против демонов!.. Я знаю все о демонах!
Старик отмахнулся:
– О демонах никто не знает много… Впрочем, а я при чем?
– Но как же тогда… либо человек, либо демон! Третьего не дано.
Старик почесал в затылке:
– Да? Если не дано, тогда мы взяли сами. Понимаете, дети, я из невров. Знаете, что это?
Маги мялись, отводили взоры. Василий ощутил холодный озноб:
