– Заткни пасть, глупая гусыня... подставь манду, как следует, и не мешай мне сношаться...
– Она это хорошо делала? – спросила я, когда отец начал наносить первые удары.
– Да... очень хорошо... она так тепло и так крепко сжимала его...
– Лучше меня? – спросила я и пустилась пританцовывать попкой.
– Нет... нет... ах... энергичней попкой... ещё энергичней...
А я в ответ:
– Трахай меня... Трахай меня... хорошо... так... ты делаешь это лучше всех...
Этому я только что научилась у Ценци.
Отныне Ценци просто осталась жить с нами. Она спала с Рудольфом на кухне, а днём расхаживала по моей комнате, раскачивая своими остренькими грудями. Она была неприятна мне. Однако, очень желая понравиться, держалась со мной всегда так приветливо и так терпеливо и послушно подлаживалась во всём, что я вскорости к ней привыкла. Иногда она спала с отцом, и в такие ночи я ложилась с Рудольфом. Отец и Рудольф отлично уживались друг с другом и по настроению делили нас между собой. Теперь Рудольф никогда не проводил половой акт наскоро, ибо, оставшись без работы, ему некуда было торопиться. Он нередко целый день оставался дома, и тогда принимался сразу за нас обоих.
Однажды я возвращалась домой и, свернув под арку ворот, наткнулась на Ценци, которую как раз в этот момент схватил за грудь господин Горак. Я прошла мимо, Ценци крикнула мне «Сервус!», а Горак даже не обратил на меня внимания.
Наверху Рудольф сидел в кухне.
– Ты не видела Ценци? – спросил он меня.
Я не упустила случая подложить ей свинью и сказала:
– Видела, она стоит внизу под аркой.
– С кем? – заинтересованно спросил Рудольф.
– С господином Гораком, – сказала я.
– Неужели? И что же она с ним делает?
– Мне почём знать, – равнодушно ответила я, – я только видела, что он держит её за титьки...
– Ну и пусть себе держит, – засмеялся Рудольф, – коли ему это удовольствие доставляет.
Ценци долго не появлялась. А когда, наконец, пришла, Рудольф уединился с ней в кухне. Я ожидала, что последует суровое наказание, и подслушивала:
– Ты где так долго шлялась? – начал он.
– Меня уже отсношали, – со смехом сказала она.
– Где это? – удивлённо спросил Рудольф.
– В подвале, – призналась Ценци.
– Ну и каков результат? – поинтересовался Рудольф.
– Два гульдена, вот возьми.
Ценци отдала ему деньги. Рудольф засмеялся и послал её купить на них сигарет.
Этот случай, впрочем, нисколько не удивил меня, ибо я знала, что господин Горак иногда что-нибудь дарил. Он ведь и мне давал деньги.
Однако через несколько дней Ценци явилась домой с каким-то господином. Приоткрыв немного входную дверь, она прошептала Рудольфу:
– Тут со мной кое-кто есть.
– Давай перейдём в комнату, – сказал мне Рудольф.
Мы удалились и сразу услышали в кухне чьи-то мужские шаги.
Рудольф подслушивал. Я подошла к нему и тоже встала возле двери.
Ценци разговаривала с незнакомым мужчиной:
– Устраивайся поудобнее.
– Ах, нет, – ответил тот, – я только расстегну брюки...
Сразу после этого Ценци:
– Да... каков хвостик-то... как он стоит...
И мужчина:
– Приспусти на груди рубашку.
Ценци:
– Может, мне полностью раздеться?
Мужчина:
– Недурно было бы.
Последовала пауза. Затем послышался глухой шум, когда кто-то упал на кровать.
Ценци сказала:
– Иди же сюда...
И мы тотчас услышали, как она завела свои вздохи:
– Ах... трахай меня... только хорошо отсношай... так...
Мужчина перебил её:
– Угомонись... терпеть не могу всякую болтовню во время постельных занятий...
– Вот скотина... – шёпотом выругался Рудольф.
Услышанное возбудило меня, и я схватилась, было, за ширинку Рудольфа. Он оттолкнул меня:
– Оставь... – прошипел он, – у меня сейчас нет времени.
За дверью скрипела кровать. Мужчина кряхтел, Ценци тяжело дышала. Наконец мы услышали, как она рассмеялась:
– А вот и приехали...
Мужчина поднялся с кровати, и Ценци сказала:
– Ты сразу и рассчитался бы...
Раздался звон монет. Дверь очень тихо отворилась. Мужчина удалился. Ценци вошла в комнату. Она была голая, смеялась и бросила Рудольфу три гульдена.
– Я получила три гульдена.
Рудольф взял деньги и спрятал их в карман. Потом сказал:
– Оденься!
Ценци одевалась и рассказывала, какой это был изящный мужчина и что у него маленький толстый эклер. Рудольф оборвал её повествование и послал за вином и сигаретами.
Как только она ушла, он спросил:
– Хочешь сейчас посношаться?
Не дав мне времени для ответа, он прижал меня к стене и, стоя, так вогнал мне свою дубину, что юшка у меня до колен потекла.
– Так, – сказал он затем, – и сегодня ты спишь со мной.
Когда с работы вернулся отец, сели пить вино. Рудольф с отцом сильно захмелели, и отец всё время норовил забраться Ценци под юбки.
– Я желаю... я желаю... – заплетающимся языком бормотал он.
– Разденься, – потребовал от Ценци Рудольф.
Та незамедлительно сделала это.
– И ты тоже, – сказал отец мне.
Я точно так же как Ценци разделась догола.
Рудольф и отец уселись рядом друг с другом на кожаный диван и позвали нас. Мы подошли к ним, и Рудольф собрался, было, завладеть мною.
– Нетушки... – пролепетал отец, – свою дочку я буду сношать самолично... моей дочери не нужно пудриться с другими людьми, они не имеют к ней никого касательства...
Рудольф собрался, было, вспылить, но Ценци сразу уселась ему на колени и овладела его запасами. Я в свою очередь устроилась на отце, и затыкание произошло одновременно. Отец держался за острую грудь Ценци, которая всегда его привлекала, а Рудольф, соответственно, за мою.
Этой ночью мы легли спать все вместе на двух стоящих рядом кроватях.
Ценци и я не могли уснуть, а мужчины храпели вовсю.
Тогда Ценци сказала:
