высекли розгами.
– Может, вы захотите, чтобы вас били? – попыталась ещё раз угадать я.
– Боже правый, ну и хорошо же ты во всём этом разбираешься, – воскликнул он и добавил: – нет, и не это тоже.
– Нет? Тогда я не знаю... – сдалась я.
– Я собираюсь тебя фотографировать, – сказал он.
– Фото?..
– Да, фотографировать обнажённой, во всевозможных позах.
Я рассмеялась. Меня ещё никогда не фотографировали, и я решила, что получу потом свои красивые снимки.
Мы приехали к нему. Он жил в новом загородном доме, затерянном в глубине старинного сада. Вдоль улицы тянулся доходный дом, потом мы пересекли двор и через старинный сад подошли к небольшому особняку, состоявшему из нескольких комнат и ателье.
Нас встретила невысокая полная женщина со светло-русыми волосами. Её коренастая фигура выглядела в красном домашнем халате ещё крупнее. Глаза у неё, как мне показалось, были подрисованы углем. Она приветливо взглянула на меня и произнесла:
– Она как раз то, что надо...
Фотограф сказал:
– Не будем терять ни минуты, чтобы использовать свет.
Она спросила:
– Нужно ли мне привести Альберта?
Он ответил:
– Ну, разумеется, без него у нас ничего не получится.
Она собралась, было, уйти, однако он удержал её:
– Погоди, я сам приведу его. А вы тем временем лучше-ка приготовьтесь.
С этими словами он опять удалился через сад. А женщина поглядела ему вслед и промолвила:
– Он опять боится, что одной мне с Альбертом не справиться.
Затем она проводила меня в дом, прямо в ателье, которое произвело на меня сильное впечатление стеклянным потолком и высокими окнами. Она отворила потайную дверь, скрытую обоями, после чего отодвинула в сторону спрятанный за ней шкаф. И через образовавшийся проход мы попали в небольшую комнатку, свет в которую проникал сквозь единственное окно.
– Раздевайтесь, пожалуйста, – сказала она мне.
К моему удивлению сама она тоже начала снимать домашний халат.
– Вам следует раздеться почти полностью, – заявила она, – вы можете оставить только чулки и туфли.
Она стояла передо мной в рубашке и ждала, пока я не оголилась. Затем подошла вплотную и придирчиво меня оглядела.
– Сколько же тебе лет? – Она вдруг заговорила со мною на «ты». – Четырнадцать?..
– Ещё нет, – сообщила я.
– Мой муж уже рассказал тебе, что он собирается с тобой делать?
– Да.
– Ну, хорошо, – произнесла она и сняла рубашку. – А остальное ты увидишь позднее.
– Вас он тоже будет фотографировать? – удивлённо спросила я.
Она рассмеялась:
– Естественно... до сих пор он вообще только меня одну и фотографировал, потому что мы сюда ещё ни одну другую бабу не приводили. Во-первых, это крайне рискованно, а, во-вторых, все они слишком дороги...
– Сколько же мне заплатят? – полюбопытствовала я.
– Не беспокойся... – обнадёжила она меня, – ты останешься довольна.
Её добродушно-приветливый тон пришёлся мне по душе.
– Я вовсе не беспокоюсь, – с улыбкой сказала я.
– Он наверняка предпочёл бы подобрать себе какую-нибудь другую, – словоохотливо продолжала она рассказывать, – но у него есть заказ, для выполнения которого ему нужна молодая девица, как ты...
– Но ведь и вы ещё тоже молоды...
Я намеренно сделала ей этот комплимент.
– О, да... – засмеялась она, – вот смотри... такая большая грудь, да и стоит ещё достаточно туго, что скажешь?
Она взяла свои груди и покачала их на ладонях. Они были широкими и крепкими, и так сильно расходились в стороны, что казалось возможным увидеть обе малины с двух сторон со спины, если конечно кому-нибудь пришло бы в голову разглядывать их оттуда.
– Очень красивые... – с похвалой отозвалась я.
– Ты только потрогай... – пригласила она меня.
Мне пришлось взять её грудь в руку, и та действительно оказалась твёрдой и эластичной.
– Вот только живот несколько толстоват... – с сожалением сказала она.
– Совсем нет, – успокоила я её.
– И ляжки... – Она шлёпнула себя ладонью по телесам и расхохоталась. – Когда меня видит Альберт, – продолжала она, – его сразу охватывает похоть.
– Охотно этому верю...
– Однако мой муж из-за этого сердится... – засмеялась она. – Конечно, но что было бы, если бы он не пожелал у него стоять? В таком случае ему вообще невозможно было бы нас фотографировать?
После этих слов я начала смутно подозревать, что здесь, вероятно, происходило. Вскоре после этого фотограф вернулся и вызвал нас наружу. Мы вошли в ателье, и там оказался ещё один парень лет приблизительно восемнадцати. Это, должно быть, был рассыльной, конюх или нечто тому подобное. Потому что лицо у него было загорелое и обветренное, с красным, довольно крупным носом, и маленькие толстые ушки. Несмотря на стройность, в нём чувствовалась сила, и одет он был в целом неплохо. Мне, по крайней мере, он очень понравился.
Господин Капуцци, так звали фотографа, тотчас же послал паренька, в котором я распознала вызванного Альберта, в комнату для переодевания.
– Поторапливайся, – крикнул он ему вдогонку, а потом принялся рассматривать меня.
– Она совсем неплоха... – обратился он к своей жене, – как ты находишь?
– Да, – серьёзно ответила та ему, – это как раз то, что тебе нужно.
– Как, однако, ещё соски высоко расположены, – заметил он.
– Они ещё не до конца проявились... – объяснила жена.
– И еще совершенно нет бёдер, – констатировал Капуцци.
– К тому же несколько маловато волос... – подсказала ему жена, указывая на мою раковину.
Впрочем, они остались мною весьма довольны, и Капуцци пообещал, что я не останусь внакладе. Он установил фотографический аппарат, сунул голову под чёрное сукно, а я с напряжённым любопытством наблюдала за его манипуляциями.
Тем временем из комнаты появился уже голый Альберт. Он улыбнулся мне, поскольку я точно заворожённая уставилась на его штык, который он нёс перед собой уже в полной боевой готовности.
Госпожа Капуцци громко рассмеялась и воскликнула:
– Он и вправду у него уже снова стоит.
Капуцци проворчал:
– Угомонись.
Альберт был прекрасного телосложения. Я залюбовалась выпуклостями его груди, подтянутым животом, сплетёнными из сплошных мускулов руками и бёдрами, и, прежде всего его толстым и прямым детородным солистом, величаво поднимавшимся вверх прямо из подбрюшных волос.
Кацуцци провозгласил:
– Итак, приступаем.
