– Хорошо было?
– Сказочно, – промолвила я в ответ, чтобы вызвать в ней зависть, – он это умеет.
– Да, и что же нам в таком случае прикажете делать, – заметил Капуцци, – если он у Альберта больше не стоит?..
– Придётся тебе показать своё мастерство, – посоветовала ему Мелани, – а я тебя пофотографирую.
Капуцци сбросил с себя одежду, и я залюбовалась его богатырской грудью, густо поросшей волосами, его могучими руками и исполинским корнеплодом совершенно тёмного цвета, который, покачиваясь, вырастал из-под его живота.
Он направился, было, ко мне, однако Мелани крикнула:
– Стоп, так дело не пойдёт... изобрази-ка лучше позу братской любви с Альбертом, а девицу оставь в покое...
– Мотивы братской любви у нас уже есть, – сказал он, – было бы жаль тратить на это пластину.
– Но я не желаю, чтобы ты тут с девицей... – сварливо настаивала она.
– Не смеши меня, – заявил Капуцци, – если я позволяю тебе обозначать позы с Альбертом... то почему я не имею права сделать то же самое с Пепи.
– Нет, – упрямо крикнула Мелани, – ты от неё возбудишься.
– Ничего подобного, – заявил он, обороняясь, и, видимо, для пущей убедительности присовокупил, – в крайнем случае... в крайнем случае... я оприходую тебя ещё раз.
Такой вариант её устраивал:
– Но только обозначить... – распорядилась она.
Я улеглась на скамейку и вынуждена была очень широко раздвинуть ноги, чтобы он смог поместиться между ними.
– Э, нет, – сказал Капуцци, – мы это сделаем так!
И с этими словами он поднял мне ноги высоко вверх, так что мои лодыжки оказались у него на плечах.
– Сейчас! – крикнул он жене и на глубину больше жёлудя засунул в меня своё гигантское полено.
– Не так глубоко... – закричала Мелани, – не так глубоко.
Её запрет был излишним, поскольку и того, что уже во мне находилось, было вполне достаточно, чтобы заполнить меня до отказа. Сюда добавлялось ещё и то обстоятельство, что хвост Капуцци, когда он вводил его, был не до конца упругим. Лишь в моей пещере он снова оправился от чрезмерного напряжения только что исполненного супружеского ритуала, и я могла испытывать наслаждение по мере того, как он разбухал во мне всё больше и больше. Это с лихвой возместило мне неподвижность, связанную с «обозначением».
– Готово, – сообщила госпожа Мелани.
Он отпустил меня и занялся аранжировкой новой композиции. То есть, он уселся на стул, взял меня на колени, но взял так, чтобы я спиной опиралась на его грудь, а лицом была обращена в сторону объектива. Он просунул руки у меня под мышками и крепко обхватил мои титьки, а свой корнеплод посадил в моём огороде. Я собралась, было, покачаться на этих качелях, однако он шепнул мне:
– Не сейчас...
– Готово, – крикнула от аппарата жена.
Предстояло составить третью композицию. Но поскольку для неё требовался Альберт, а шланг у него абсолютно не поднимался, то мероприятие было отложено до следующего сеанса. Капуцци попросил меня прийти через день, вручил пять гульденов и отпустил с миром.
Я отправилась в город. На Грабене я встретила Ценци и пошла с ней на Шёнлатерн-гассе, чтобы похвастаться перед ней заработанными деньгами и рассказать историю с фотографом. Между тем самой ей никого не удалось подцепить. Моё красочное описание групп и позиций привело её в очевидное возбуждение.
– Чёрт побери... – воскликнула Ценци, бросаясь на диван. – Чёрт побери... во мне от одного разговора разгорается сладострастие... вот неплохо было бы мне сейчас с кем-нибудь перепихнуться...
И в этом вопросе я полностью разделяла её точку зрения. Я забралась к ней на диван. Ценци лежала вытянувшись, глаза у неё сверкали, а грудь высоко вздымалась. Она вообще казалась мне сегодня иной, чем обычно. Совсем не такой безвольной и уступчивой как дома. Я прилегла рядом с ней и какой-то период времени мы играли титьками друг дружки. Я уже хотела, было, забраться на неё, но она с возгласом: «Ах... это всё не то...» оттолкнула меня и прокричала в сторону кухни:
– Скажите, пожалуйста, госпожа Бёк... Карла нет здесь?
Старуха приоткрыла дверь:
– Да, Карл здесь... а что вы от него хотите?
– Позовите его, пожалуйста, к нам... – сказала Ценци.
– Так что же вы хотите? – упорствовала в своём любопытстве старуха.
– Не задавайте вопросов, пожалуйста, – произнесла Ценци таким повелительным тоном, какого прежде я от неё никогда не слышала. Я вообще обнаружила в её характере новые стороны. – Не задавайте вопросов, пожалуйста, – повторила она, – а позовите его!
Старуха исчезла.
– Кто такой этот Карл? – спросила я.
– Да внук хозяйки, – объяснила мне Ценци, освобождаясь меж тем от одежды и снова укладываясь на диван.
– И чего тебе надобно от него?
– Хочу посношаться с ним... – с горячностью произнесла Ценци.
Дверь отворилась, и в кабинет вошёл молодой человек лет шестнадцати-семнадцати. Он был очень симпатичным, с тонкими чертами лица, несколько, правда, утрированными и заострёнными худобой его, да и в целом парень выглядел опустившимся. Он курил сигарету, ухмыльнулся, завидев нас, и я не могла не подумать о разбитной компании, которая всегда с громким шумом расхаживает по улице.
– Сервус, Карл... – сказала Ценци, – вот тебе гульден... отчеши-ка меня разок.
Карл вразвалку подошёл к дивану, взял гульден, со всех сторон оглядел его, спрятал в карман и принялся небрежно поигрывать грудью Ценци. При этом он испытующе разглядывал меня.
– Ну что ты так долго раздумываешь, – воскликнула Ценци.
Он расстегнул брюки, и Ценци толкнула меня:
– Ты только полюбуйся на морковку, которая у парня имеется, ничего подобно больше в природе не существует...
Карл ухмыльнулся мне, и я привстала, чтобы хорошенько рассмотреть его чудотворца. И, о господи, поддержи меня, ничего подобного я действительно никогда в жизни не видела. Эта станина доставала ему до пупа и гораздо выше, и была такой толщины, что внушала серьёзные опасения. Одна головка его была больше, чем у иных весь штемпель.
– Ну, – заметила Ценци, – стоит такой одного гульдена?
Карл отложил сигарету в сторону и улёгся на Ценци.
– С богом... – сказал он, – поехали...
Ценци нетерпеливо заворочалась под ним и попросила:
– Так начинай же... входи!
– Воткни его сама, – грубо проворчал он.
Ценци протянула вниз руки и сразу после этого разразилась пронзительными сладострастными криками:
– Ах... ах, трахай же меня... не так сильно... ах... на меня накатывает... ах... мой дорогой Карл... с какой радостью я принимаю тебя... я хотела бы остаться с тобой... ты лучший из лучших...
– Плевать мне на тебя, – прошипел он, продолжая методично двигать взад и вперёд своей крупнокалиберной пушкой.
Ценци взвилась под ним на дыбы:
– Тогда зачем ты трахаешь меня? – с трудом переводя дыхание, спросила она.
Он нанёс очередной удар и ответил:
