Большая часть запасных радиоламп и осветительных трубок была испорчена. Всё же им удалось подобрать нужный ассортимент и тех и других, и пока Иван Тимофеевич заканчивал ремонт освещения, Маша привела в порядок радиостанцию.
Включили приёмник. Маша ожидала, что из него послышатся голоса пропавших товарищей. Но громкоговоритель молчал. Маша ещё раз проверила исправность установки. Полная тревоги, она наклонилась к микрофону.
— Говорит «Уран»! Говорит «Уран»! Я — Маша! Отвечайте, отвечайте!
К её неописуемой радости, громкоговоритель сразу же ответил голосами Ольги Александровны и Синицына. «Счастье, что хоть эти двое живы», — мелькнуло в её сознании.
— Наконец-то, Машенька! — радостно отозвалась Ольга Александровна. — Мы уж было отчаялись!
— Мы лежим, засыпанные песком, не можем шевельнуться, а вы и в ус не дуете! — зло прогудел Николай Михайлович. — Хорошо, что скафандры не дают песку нас раздавить. Что у вас случилось? Почему молчали до сих пор?
Немного подумав. Маша ответила:
— Мы все четверо живы. «Уран» стоит на поверхности Венеры, где-то недалеко от моря, и тоже засыпан песком... Постойте, что это такое? — оборвала она внезапно.
Маша ясно расслышала тихое ритмичное постукивание, доносившееся откуда-то извне. Её привычное ухо автоматически отметило:
»...ивы ли вы?»
И тут же наступила тишина.
— Ничего не понимаю, — обратилась она к Сидоренко. — Я готова поклясться, что кто-то сейчас морзил. Вы слышали?
Иван Тимофеевич не успел ответить, так как постукивание возобновилось. Мешая слушать, из громкоговорителя нёсся бас Синицына:
— Почему вы замолчали? Чёрт побери! Почему вы молчите?
Чувствуя, что объяснения бесполезны, Маша, не теряя времени, щёлкнула выключателем, и в наступившей тишине ясно различила выстукиваемые по обшивке «Урана» слова:
— Я — Белов, живы ли вы? Я — Белов, живы ли вы?
Маша радостно схватила первый попавшийся под руки тяжёлый предмет и, подбежав к двери пропускника, где кабина не была обшита линолеумом, забарабанила ответ:
— Мы живы. Где вы находитесь? Целы ли?
Последующий «разговор» был таков:
— Я нахожусь у конца правого крыла, которое торчит из кучи песка и камней. Я цел, но сильно помят. Радиостанция скафандра повреждена. Как у вас дела?
— У Иванова лёгкое сотрясение мозга и разбито колено. Медведев только ушибся. Остальные здоровы. Установлена радиосвязь с Петровой и Синицыным. Они засыпаны песком. — Маша помедлила, потом застучала: — Связи с Ковалёвой пока нет...
Ответные постукивания прекратились. Подождав немного. Маша хотела сделать повторный вызов, но Белов сам продолжил разговор:
— Установите по приборам направление, где находятся Петрова и Синицын, успокойте, как сумеете. Попытайтесь прорыться. Отсюда невозможно и нечем.
— Что делается снаружи?
— Ураган, пронёсся, но ветер такой — стоять невозможно. Солнце село. Из-за туч полная темень. Когда вы боролись со смерчем, я проследил место вашего падения. Меня подхватило ветром и протащило по воздуху и по земле с километр. Я оказался метрах в ста под ветром от вас. Полз к вам, но несколько раз меня отшвыривало назад. Всё. Приступайте к работе.
Включив радио кабины, Маша успокоила бесновавшегося Синицына и Ольгу Александровну и, запеленговав место, где они находились, стала надевать скафандр. Уже одетые Сидоренко и Максим стояли в дверях пропускника с кирками в руках. Подойдя к Константину Степановичу, Маша увидела, что он спит. Она поставила около него термос с водой и направилась к двери.
Внезапно ей пришла в голову счастливая мысль: а что, если использовать взрывчатый материал?! Максим пошёл в кладовую и вскоре вернулся, доверху нагруженный всем необходимым для взрывных работ.
Путешественники с жаром принялись за работу. Воспользовавшись тем, что под корпусом корабля оставалось свободное пространство, они отгребли туда часть песка из-под крыла и принялись рыть подобие пещеры. Правда, стены этой пещеры были очень ненадёжны. Пропитанный водой песок отваливался от них целыми пластами, мгновенно уничтожая результаты предыдущих трудов. Но в конце концов пещера всё-таки была выкопана. После этого все трое взялись за рытьё прохода. Проход шёл под крылом. Он был узок и низок, так как ёмкость пещеры, в которую сгребался песок, не позволяла сделать его шире. Однако проползти по нему, согнувшись в три погибели, было можно. Иван Тимофеевич выгребал песок и отбрасывал его к Маше. Маша сдвигала его по проходу дальше, к пещере, где Максим тщательно заполнял им каждую щель.
Через несколько часов изнурительного труда было готово лишь десять метров прохода. Надо было спешить, иначе засыпанные друзья могли погибнуть. И Маша приступила к выполнению своего смелого плана. Сменив дядю Ваню в голове этого своеобразного забоя, она изменила его направление под прямым углом и, толкая перед собой небольшой свёрток взрывчатки, соединённый с бикфордовым шнуром, протянутым до самого корабля, стала осторожно копать. Вскоре коридор вышел из-под крыла и остался без крыши. Как Маша и ожидала, прежде чем он обвалился, ей удалось прорыться метра на два с половиной от края крыла. Заряд остался в обвалившемся конце. Кое-как с помощью дяди Вани Маша выбралась из-под обвала.
Остальное было просто. Снова засыпав и плотно утрамбовав проход метра на два от места его поворота, путешественники вернулись к кораблю и подожгли шнур. Опасения Максима, что от сотрясения осыплются стенки пещеры, не оправдались. Слабый взрыв разметал лишь слой песка, находящийся непосредственно над зарядом, и образовал довольно пологую воронку, дно которой доходило до уровня прохода. Они убедились в этом через час, как только закупоренный конец прохода был открыт. Так, благодаря Маше была одержана первая победа: спустя каких-нибудь десять часов после катастрофы все, кто находился в кабине «Урана», освободились из песчаного плена.
Не обращая внимания на сыпавшиеся в воронку камни, Иван Тимофеевич, Маша и окончательно пришедший в себя, хотя и смертельно усталый Максим поползли на поиски Белова. Он лежал под концом крыла почти без признаков жизни. С огромным трудом они протащили его по песчаному тоннелю в кабину и освободили от скафандра.
Игорь Никитич был цел, но всё его тело было так избито, так густо покрыто кровоподтёками и синяками, что на него было страшно смотреть. Каркас скафандра кое-где лопнул, и острые концы его обломанных рёбер в нескольких местах впились в тело, причинив не опасные, но очень мучительные ранения.
Маша попробовала уложить Игоря Никитича в постель, но он только отмахнулся.
— Нет, нет, оставьте! Буду я валяться из-за трёх синяков! Включите-ка лучше радио.
Пока лётчики промывали ему раны, он, временами ёжась от боли, кричал в микрофон:
— Ольга Александровна! Николай Михайлович! Что вы там приуныли? Ну-ка, отзовитесь скорей!
— Игорь Никитич? Боже мой, как хорошо! — откликнулась Ольга Александровна. — Как вы себя чувствуете?
— Роскошно! Как новорождённый младенец! — ответил он со смехом, подмигивая окружающим» и показывая глазами на спеленавшие его бинты. — Николай Михайлович, не слышу вас!
— А что меня слушать? — довольно благодушно пророкотал «колючий геолог». — Лежу себе помаленьку да жду секурсу.
— Ну, лежите, лежите! Мы сию минуту выходим вас искать. Маша! Давайте-ка запасной скафандр,
— Но ведь он не по вашей фигуре, — вполголоса ответила Капитанская дочка, — Может быть, вы всё
