– Кончай орать, – поморщился ар-Рави. – Не на скачках. Я не понял и половины из того бреда, что ты тут наговорил, но допустим даже, что ты прав – до сих пор в своем деле ты обычно оказывался прав. Допустим. Ну и что с того?
– Как – «что»?! – опешил Кадаль.
– Пей коньяк, знахарек. Что ты лично намерен предпринять? И чего ждешь от меня? Думаешь, я выплюну сигару и побегу грызть врага зубами? Ты неверно думаешь, приятель... Если Узиэль ит-Сафед – сумасшедший, то он опасный сумасшедший, а я не расположен дергать чауша за усы. Говоришь, его дурь заразна?
– Да, – кивнул доктор.
– Те, кто ухитрился заразиться, плохо спят по ночам и пускают себе пулю в лоб. Кое-кому ты успел помочь, но многие, как ты считаешь, обречены. Так?
– Так.
– Тогда возникает несколько вопросов. Первый: почему псих ит-Сафед до сих пор не застрелился сам?
– По-моему, он хочет умереть только вместе со всеми людьми, – доктора передернуло от собственных слов.
– И ждет, пока вся держава застрелится из его пистолетов? Долго ждать придется. Ну, допустим. Ты не находишь, что сегодня у нас день допущений? Второй вопрос: как, по-твоему, передается наш огнестрельный насморк?
– Предполагаю, что через оружие, произведенное корпорацией «Масуд»!
– Ты предполагаешь? – голос Равиля стал тихим и вкрадчивым, это не предвещало ничего хорошего, но Кадаль уже не мог пойти на попятный.
– Я рад, я очень рад, дружище... Ну тогда – последний вопрос: КАКОГО ШАЙТАНА Я ЗДЕСЬ СИЖУ И СЛУШАЮ ВСЮ ЭТУ ДЕРЬМОВУЮ ЧУШЬ?!! – заорал, багровея, ар-Рави, и доктор Кадаль невольно вжался в кресло. На мгновение ему стало страшно, но он все же пересилил себя.
– Потому, – почти прошептал он, – что безумие ит-Сафеда пыталось добраться и до меня, Равиль.
– Что?! – ар-Рави растерянно заморгал и пропустил тот момент, когда стеклянная вращающаяся дверь ресторана пришла в движение, пустив по залу веер неярких бликов от мягко горевших под потолком ламп. Спустя секунду в зале возник человек в длинном плаще болотного цвета. Безумные глаза горели на бледном заострившемся лице, словно фасеточные блюдца стрекозы на летнем лугу, и в руках человек сжимал автоматическую винтовку «Бастард».
Пришелец не стал терять времени даром: из ствола «Бастарда» с грохотом вырвалось рыжее пламя, затрепетав у дульного среза нанизанной на булавку огненной бабочкой; пули веером, как за миг до того блики света, прошлись по залу, ударяя в брызгающие щепой столы, в графины и бокалы на тонких ножках, разлетающиеся дождем сверкающих осколков, в не успевших ничего понять посетителей, окровавленными куклами швыряя их на пол, исполняя короткую и гибельную симфонию смерти.
Ар-Рави с неожиданной для его габаритов прытью метнулся к Кадалю, опрокидывая доктора на пол вместе с креслом и одновременно выхватывая из наплечной кобуры пятнадцатизарядный «Гасан». Сидевший за соседним столиком субъект (доктор признал в нем одного из громил-агентов) профессиональным жестом вскинул «Барс-автомат», но выстрелить не успел: судорожно плюющий огнем и металлом «Бастард» взорвался в руках человека в плаще, ударив в лицо маньяка оплавленными осколками металла.
Человек молча повалился на спину, разок-другой дернул ногами и застыл.
Тишина оглушила зал; потом послышались стоны, истерические всхлипывания, зашевелились люди на полу – те, кто уцелел...
– Говоришь, безумие ит-Сафеда пыталось добраться и до тебя? – медленно пробормотал шейх «Аламута», выделяя каждое слово, и завороженно уставился на свой «Гасан», из которого так и не успел выстрелить.
– Разумеется, случайность! Просто маньяк какой-то! Если б это был убийца – он бы сразу начал стрелять в меня... – в сотый раз пытался убедить Кадаль своего атабека.
Большой Равиль в ответ только хмурился, ожесточенно жевал сигару и время от времени огрызался:
– Случайность? Не бывает! Не успел ты сказать, что до тебя пытались добраться – и следом вламывается этот тип!
– Но Равиль! Я же имел в виду совсем другое! Не убийцу с ружьем, а безумие ит-Сафеда...
– Помолчи. Дай собраться с мыслями, – с неожиданной усталостью бросил ар-Рави; и Кадаль немедленно умолк.
А Большой Равиль, откинувшись на заднем сиденье черного «Чауша» рядом с перепуганным доктором, попытался сосредоточиться.
Возможно, у знахарька наконец потекла крыша, чего Равиль подспудно опасался все четыре года их знакомства и совместной работы. И если бы не убийца с «Бастардом», ар-Рави в конце концов склонился бы именно к этому выводу. Но покушение в ресторане все резко меняло. В огнестрельные совпадения «горный орел» не верил. Что, если за бредом знахаря стоит нечто реальное? Что, если Кадаль действительно влез в чужое логово, и теперь на него объявлен сезон охоты?
Если так, то самым правильным было бы бросить доктора на произвол судьбы, оборвав с ним всякие контакты: связываться с шакалами из «Масуда» Равилю не хотелось. Дружба – дружбой, а при запахе жареного каждый спасает собственную шкуру.
Но кроме приятельских отношений, имелись куда более веские причины не спешить самоустраниться. Более веские, чем симпатия, и даже более веские, чем деньги (надо сказать, оч-чень неплохие деньги), полученные «горным орлом» за счет сотрудничества с доктором. Эти причины именовались связями. Оч- чень нужными связями, возникшими у ар-Рави за то время, пока доктор Кадаль лечил поставляемых ему Равилем клиентов.
