рядом с болезненно яркой Луной, не в силах затмить ее блеска, сияющие облака проливались костяным дождем, из возникающих в зыбкой земле водо... нет, ЗЕМЛЕворотов! – извергались клубы сладкого тумана, затягивая все вокруг серо-розовой пеленой, постепенно сгущаясь до консистенции сахарной ваты, которую так любят дети...
Только дети не хотели этой «ваты», они кричали, они звали на помощь – но взрослые не слышали их криков, никто не пришел на помощь, и сладкая вата быстро заполнила уши, глаза, ноздри, рты, ослепляя, оглушая, топя в сладости или в сладострастии, не давая вздохнуть или крикнуть...
Все-таки кто-то успел издать вопль, сотрясший небо и землю; и только после этого мир померк окончательно.
УБИТЬ ПОДЛУЮ ТВАРЬ
или
МИРАЖИ ЗВЕЗДНОГО ЧАСА
...полночь бродила на мягких лапах по мектебу «Звездный час»; фыркала у решетки, побаиваясь выглянуть наружу, где больше не было места ни утру, ни дню, ни ей, хищной испуганной полночи, времени сказок, убийц и влюбленных; долго мерила подстриженные газоны, метя тумбы по краям светящимися струйками – созвездия, татуировки неба, насмешливо бросали вниз пригоршни искр; бесшумно скользила по коридорам корпусов, заглядывала в спальни, снова выбиралась наружу, обнюхивала лица беспамятных и беспомощных людей...
«Уснуть? – хохотал в отдалении кто-то, незнакомый полуночи, и она вздрагивала украдкой. – Уснуть – и видеть сны, быть может?! Какие ж сны в том смертном сне приснятся?.. какие сны?.. какие...»
Полуночи тоже очень хотелось знать – какие? – но на лицах не отражалось ничего, а глубже она заглядывать не умела.
Мектеб «Звездный час» истекал тяжелой, мутной дремой, как улитка в раковине, как мясной фарш в виноградных листьях, как пуля в ране – и видел сны.
Быть может.
1. ХАЙЛЬ-БАШИ
Белуджи налетели перед самым закатом, когда вино ожидания успело перебродить в душах бойцов, став уксусной отрыжкой апатии и усталости.
Дальние барханы брызнули россыпью всадников, пески гулко расхохотались эхом одиночных выстрелов – и пыльная саранча покатилась на село, сверкая молниями кривых клинков. Небо над горизонтом почти сразу же полыхнуло багрянцем, словно лезвие чьей-то сабли мимоходом зацепило бок садящегося солнца; багрянец, пурпур, фиолет...
День умирал.
Остальным это еще только предстояло.
Из смотрового окна чердака Фаршедвард прекрасно видел, как к траншеям на западной околице бежит, пригибаясь, командир третьей сотни, Карен Рудаби, известный всему хайлю как Белая Змея; вот он прыгает вниз, в гнездо, отшвыривает в сторону замешкавшегося пулеметчика-новобранца и всем телом припадает к маслянисто отблескивающей туше станкача.
Пулемет дергается в экстазе, ловкие пальцы сотника ласкают гашетку, будто острые кончики женских грудей, и там, вдали, в буром облаке, железнокрылый ангел Азраил начинает собирать первую жатву. Одновременно гремит залп из боковых окопов, гремит слаженно, цельно – ругань и оплеухи усатых уз-баши сделали свое дело, стряхнув оцепенение с измученных бездействием людей – и Фаршедварду кажется, что он явственно слышит смачное клацанье передергиваемых затворов... но нет, глупости, отсюда ничего такого попросту не может быть слышно, отсюда можно только смотреть и ждать, кусая губы, когда две конных сотни вывернут наконец из-за крайних домов – и гикающая лава ударит во фланг сбившимся в кучу белуджам.
– Господин хайль-баши, немедленно прикажите остановить кровопролитие!
Отсюда можно только смотреть и...
– Господин хайль-баши, вы меня слышите?!
В раздраженном женском голосе проскальзывают стальные нотки.
Проволока в гриве волос.
Огладь – изрежешь ладонь в кровь.
– Слышу, – не оборачиваясь, отвечает Фаршедвард.
И спустя мгновение повторяет:
– Я прекрасно слышу вас, госпожа Коушут. Вы полагаете, что эти достойные всадники явились сюда состязаться в козлодрании? Если так – я немедленно прикажу бойцам моего хайля бить себя кулаками в грудь и восклицать «Моя вина!»
Вот теперь самое время обернуться и всей громадой обманчиво-грузного тела, остро пахнущего потом, нависнуть над Зейри Коушут, Неистовой Зейри, полномочным наблюдателем Межнациональной Лиги.
В Восьмой ад Хракуташа их всех, дипломатишек!
– Если переговоры сорвутся по вашей вине, господин хайль-баши, я буду вынуждена представить Лиге доклад с подробным изложением событий! Еще на той неделе я предупреждала вас: перемирие – это не шутка, и не игрушка для ретивых вояк! Вам известно, какие приговоры предпочитает выносить трибунал в последнее время?!
«Девочка, – очень хочется спросить Фаршедварду, но он не делает этого, и не только потому, что Неистовая Зейри кто угодно, но далеко не девочка. – Кто учил тебя быть мужчиной? Кто вложил холодный
