Ах, вы динарами не берете, вам иное подавай... что? – души оптом и в розницу, человеческие жертвы на разлив, вшивую подачку милосердия или другой-какой хреноменечки?
Чего изволите?
Как отсюда выбраться – вопрос, конечно, еще тот, не вопрос, а кол в бок, и к нему мы еще вернемся. Грохнуть девчонку, как предлагал этот припадочный надим? Бред! Хотя покажите мне, что здесь не бред? Ладно, если надо будет – грохнем. Пока еще не загибаемся, можно и поковыряться в поисках дверцы за паутиной. Вон, двое яйцеголовых в команде – пусть думают!
Убивать кого-либо без крайней необходимости Равиль, надо отдать ему должное, не любил. Тем паче ровесницу собственной дочери, пусть даже и без султана в голове. Шейх был достаточно жесток, чтобы стать тем, кем стал, и продержаться в этом качестве до сегодняшнего дня – но искренне считал, что жестокость должна быть целесообразной.
Или хотя бы рентабельной. Вон, шейх Дхритараштра из Хаффской Семьи – собственные родичи отравили беднягу, не дожидаясь, пока бедняга сам накормит их порцией редкой отравы из большого желания полюбоваться предсмертными корчами и поразмышлять над эстетикой смерти.
Нет, приглашать лишнюю смерть в злополучный мектеб мы без особой нужды не станем.
А вот выяснить у знахарька, как он управляется со стволом, когда у всех остальных пушки только и делают, что дают осечки – это можно прямо сейчас, не откладывая в долгий сундук!
Уж от кого – от кого, а от Кадаля не ожидал! Чтобы курица, несущая золотые яйца, закогтила матерого коршуна, да еще один на один, без подручных?! И, тем не менее, результат налицо. Так что доктор теперь сам – оружие. Не самое лучшее, бывает, что и сбоит, но у других-то и такого нет!
Больше получаса они с Альборзом подробно инструктировали Кадаля, как ставить пистолет на предохранитель и снова приводить в боевую готовность, как перезаряжать, целиться, плавно нажимать на спуск, затаив дыхание... При этом Альборз-пахлаван косился на доктора с нескрываемой ревностью: неужели ему, верному псу Альборзу, хозяин дает отставку, а место пахлавана займет сморчок-неумеха, годный лишь на ковыряние в чужих задницах с мозгами?! Однако, слово шейха – закон, и Альборз скрепя сердце честно старался обучить новичка всему, что было возможно за столь короткий срок; а под финал «краткого курса молодого орла» даже расщедрился – не дожидаясь команды, выделил доктору дюжину патронов из своих запасов (благо патроны для «Барса» и «Гюрзы» шли одни и те же).
Кадаль слушал, вроде бы, внимательно, в меру коряво воспроизводил показанное, кивал в надлежащих местах; тем не менее от Равиля не ускользнуло, что, механически повторяя движения Альборза, Кадаль явно думает о своем.
– О чем задумался, доктор? – поинтересовался шейх с напускным весельем. – Небось, когда в гулям- эмира стрелял, думать некогда было!
– Да как сказать... – доктор рассеянно вертел в руках поставленное на предохранитель оружие. – Кажется, я начинаю понимать...
– Почему у тебя получилось, а у других нет? – чуть подался вперед ар-Рави, безуспешно пытаясь скрыть крайнюю заинтересованность.
– И это тоже, – доктор смотрел мимо своего атабека, разговаривая словно бы сам с собой. – Хотя причина гораздо важнее следствия, а вам всем на причины, мягко выражаясь...
– Так в чем же причина? Давай, знахарек, делись с друзьями! Скрытность не украшает мужчину!
– Равиль, кончай трепаться и ответь мне, положа руку на сердце: тебя больше интересует способ выбраться из западни или устройство самой западни?
– Ну...
– Дирхемы гну! Пальцами! – никогда раньше Кадаль не разговаривал с Большим Равилем в подобном тоне. – А если я тебе скажу, что устройство западни во сто крат важнее способа ее покинуть; более того, они связаны между собой теснейшим образом!
– Я весь внимание! Альборз, прекрати пыхтеть – не видишь, доктор думает!
Сейчас Большой Равиль готов был с тщанием выслушать любой бред, рыться в любой куче любого дерьма, если только из дурно пахнущей кучи можно будет извлечь рациональное зерно – как снова заставить оружие стрелять! Обстановка в мектебе накалялась со скоростью экспресса, страсти сгущались быстрее, чем духота в воздухе, и подобное знание было жизненно важным.
Даже Альборз-пахлаван прекратил пыхтеть лишь наполовину в связи с приказом хозяина – вторая половина была вызвана усиленной мозговой деятельностью телохранителя.
Аж уши вспотели.
– Помнишь, атабек, я в «Розарии» рассказывал тебе о безумии Узиэля ит-Сафеда? О том, что он – не человек? А ты мне еще заявил: «Тоже мне: здоровый знахарь Кадаль и больной господин ит-Сафед...» Помнишь?!
Ар-Рави молча кивнул.
– Так вот, ты был прав! Это не ит-Сафед. Глава совета «Масуда» – такой же человек, как и прочие. Дело не в Узиэле, а в корпорации «Масуд». Даже не в самой корпорации, а в оружии, которое она производит. Когда у меня произошел контакт с изображением ит-Сафеда на экране, я ощутил множественную шизофрению, по ряду симптомов несвойственную людям... Равиль, это действительно была нечеловеческая психика! Я забыл, что на изображении в руках у Узиэля находился револьвер! Еще одно действующее лицо! Ты успеваешь следить за ходом моих мыслей?
Альборз-пахлаван украдкой покосился на хозяина и многозначительно покрутил пальцем у виска. Дескать, я, пахлаван из пахлаванов, вполне успеваю следить за ходом и так далее; и вот что я думаю по поводу вышеизложенного.
Жест телохранителя, однако, не ускользнул от Кадаля.
– В чем-то ты тоже прав, Альборз. Полагая, что имеешь в виду меня, на самом деле ты имел в виду суть происходящего. К сожалению, для тебя слово «имел» соотносится с узконаправленным действием, во время которого ты пыхтишь примерно так же, как сейчас. Но я все-таки надеюсь достучаться до ваших окаменевших мозгов и вышибить из них искру понимания: из тебя, Равиль, и из тебя, Рашид, Рашидик, друг
