Шиллер взглянул на нее с явным сочувствием. Он решил, что лучше не торопить события, а отступить.
— Я передам ваш ответ президенту, — сказал он, взял портфель и направился к двери. — Он будет очень разочарован.
— Подождите!
Шиллер обернулся и вопросительно взглянул на Галу.
— Представьте мне неоспоримые доказательства, что у ваших людей есть конкретные нити, ведущие к Александрийской библиотеке, а не туманные прогнозы, и я сделаю то, что хочет Белый дом.
— Вы выступите с заявлением?
— Да.
— Четыре дня, оставшиеся до вашего выступления, очень короткий срок.
— Это мое условие, — решительно сказала Гала.
— Принято, — кивнул Шиллер, попрощался и вышел.
Мохаммед Исмаил видел, как лимузин Шиллера свернул с частной дороги, ведущей к дому сенатора Питта, и выехал на шоссе номер девять, ведущее в Брекенридж. Он не видел, кто сидел в машине, да это его и не интересовало.
Он видел машину государственного чиновника, людей, патрулирующих площадку вокруг дома и через равные промежутки времени переговаривающихся по рации, а также двоих вооруженных охранников в машине на дороге. Этого было достаточно, чтобы подтвердить информацию, полученную, а вернее сказать, купленную агентами Язида в Вашингтоне.
Исмаил стоял рядом с большим «мерседесом», загораживая собой человека, сидящего на заднем сиденье и рассматривающего через приоткрытое окно дом в сильный бинокль. На багажнике машины были закреплены лыжи. Исмаил был одет в белый лыжный костюм, искривленное злобной гримасой лицо прикрывала лыжная маска.
— Ты видел достаточно? — спросил он, делая вид, что поправляет лыжи на багажнике.
— Еще минуту, — ответил наблюдатель, не отводя бинокля от виднеющегося между деревьями дома. Лицо этого человека закрывали руки, сжимавшие бинокль. Виднелась только копна нечесаных волос и внушительная черная борода.
— Поторопись, я здесь замерзаю.
— Потерпи еще минуту.
— Что тебе удалось разглядеть?
— Там не более пяти человек. Трое в доме, двое в машине. Вокруг дома они патрулируют по одному и меняются каждые тридцать минут. Наружное дежурство не затягивают — холодно. Они ходят по одной дорожке, протоптанной в снегу. Камер слежения не вижу, но это в общем-то не значит, что их нет.
— Пойдем двумя группами, — сказал Исмаил. — Одна войдет в дом, другая уничтожит охранника на улице и людей в машине, приблизившись к последним с тыла, откуда они не ждут нападения.
Наблюдатель опустил бинокль.
— Ты планируешь операцию сегодня ночью, Мохаммед?
— Нет, — ответил Исмаил, — завтра утром, когда американские свиньи будут набивать свои нечестивые рты пищей.
— Дневной рейд более опасен.
— Мы не будем красться в темноте как женщины.
— Но ведь наш единственный путь отхода к аэропорту проходит через центр города, — запротестовал наблюдатель, — на улицах будет полно лыжников и транспорта. Сулейман Аммар не стал бы так рисковать.
Исмаил рванулся к открытому окну и схватил наблюдателя за воротник.
— Здесь я главный! — прошипел он. — А Сулейман — шакал, возомнивший о себе невесть что. Не смей упоминать его имя в моем присутствии.
Исмаил был уверен, что сидящий в машине человек испугается, отшатнется, быть может, попросит прощения, но этого не произошло.
— Ты нас всех убьешь, — спокойно сказал он, и его темные глаза полыхнули ненавистью.
— Значит, на то воля Аллаха, — холодно проговорил Исмаил. — Если за то, чтобы умерла Гала Камиль. Аллах потребует наши жизни, цена не будет слишком высока.
26
— Превосходно, — сказал Питт.
— Великолепно! — восхитилась Лили. — Волшебно.
Джордино согласился:
— Просто блеск!
Они находились в магазине, где продавались старые автомобили, устремив свои восхищенные взгляды на «Л-29 Корд» 1930 года выпуска. В этой модели переднее сиденье для водителя было открытым. Кузов выкрашен в сочный цвет красного бургундского вина, крылья были желтовато-коричневые, сочетающиеся по цвету с кожаным верхом над пассажирскими сиденьями. Очень элегантная, длинная и грациозная машина имела привод на передние колеса и приземистый силуэт. Изготовитель увеличил ходовую часть, и автомобиль теперь имел в длину пять с половиной метров от переднего до заднего бампера. До середины его закрывал откидной решетчатый верх, заканчивающийся ветровым стеклом.
Автомобиль был большим и блестящим. Часть эпохи, почитаемой людьми старшего поколения и почти незнакомой молодежи.
Человек, который обнаружил эту машину стоящей в старом гараже под грузом всякого хлама, восстановил ее, не побоявшись внешней непрезентабельности, и был по праву горд своей работой. Роберт Эсбенсон, высокий мужчина со сморщенным лицом и ясными голубыми глазами, любовно провел по верху машины мягкой тряпочкой, стирая несуществующую пыль, и взглянул на Питта:
— Жаль расставаться с такой красавицей.
— Ваша работа выше всяких похвал, — сказал Питт.
— Отправите ее домой?
— Не сразу. Хочу покататься пару дней здесь.
— Я как раз отрегулировал карбюратор и распределитель зажигания для нашей высокогорной местности. Потом возвращайтесь ко мне — и я подготовлю ее к транспортировке судном в Вашингтон.
— Можно я поведу ее? — робко спросила Лили.
— В Брекенридже, моя дорогая, — ответил Питт и вопросительно взглянул на Джордино: — Ты с нами, Ал?
— Почему бы и нет? Мы можем оставить взятую напрокат машину здесь на стоянке.
Они уложили багаж, и спустя десять минут Питт уже вывел «корд» на Семидесятое шоссе и направил к предгорьям, за которыми виднелись покрытые снежными шапками вершины Скалистых гор.
Лили и Ал удобно расположились на пассажирском сиденье. От Питта их отделяло толстое стекло. Питт не стал поднимать верх, защищающий место водителя, он сидел на открытом воздухе в теплом меховом полушубке, и с наслаждением подставлял лицо холодному ветру.
Несколько минут он был полностью поглощен управлением машиной. Следовало проверить приборы и убедиться, что шестидесятилетняя старушка действительно обрела вторую молодость. Поэтому он держался в правом ряду и не обращал внимания на пролетающие мимо машины.
Питт любил водить машины. Вот и теперь, сидя за рулем, он был оживлен и с удовольствием прислушивался к мерному урчанию восьмицилиндрового двигателя. Временами у него создавалось впечатление, что он управляет живым существом.
Если бы Питт мог предположить, какие опасности их ожидают впереди, он бы сразу развернул машину и поехал прямо в Денвер.
