показушную Таманскую жопу, как тампаксом, заткнули! Нет уж, друг, – внезапно остыл Глущенко. Видимо, дошло, что я к проблемам дивизии непричастен. – Не надо мне часиков твоих. В дивизии нет ни копья денег, солдат скоро и говном кормить будет не на что, так что ты не по адресу. Езжай-ка ты на Знаменку, в Минобороны. Там-то тебя в любом кабинете встретят с радостью. Особенно к сраному козлу этому, Кошелеву, не забудь заглянуть, он у тебя весь твой чемодан вместе с пряжками купит, не торгуясь. Заодно можешь передать от меня привет, и сказать, что если он не прекратит воровать у офицеров бабло, то скоро комсостав мне придется у Хаттаба с Басаевым переманивать.
– Благодарю за информацию, товарищ генерал-майор, – невозмутимо ответил я. – Привет при случае передам. Как вы сказали, его фамилия? Кошелев?
– Кошелев Иван Палыч… козззёл, ёпт.
Видимо, генералом Глущенко и впрямь заткнули эту дыру совершенно неожиданно для него. И в финансовое состояние дивизии посвятить забыли. Потому что по дороге к машине меня нагнал местный завхоз, жирный полкан с мерзкими сальными глазами, любезно пригласил в свой вонючий кабинет, и я оставил ему «со скидкой» пару симпатичных побрякушек, в общей сложности на пять тысяч долларов. Уезжал я из расположения дивизии в несколько подавленном состоянии. Генералов-то до этого я видывал множество. Самых разных; ментовских, военных, и прочих. Но вот честного генерала я увидел тогда впервые в жизни.
А Кошелева того я тогда на Знаменке отыскал. Тот действительно не торговался, и впоследствии сделал у меня немало дорогостоящих приобретений – часы ему нравились. В общем, клиент как клиент. Ничего особенного. Только богаче многих остальных. Привета от Глущенко я ему, впрочем, передавать не стал. Посчитал, что некорректно. Всё-таки я намного младше их по званию.
XVI
Позвонив водителю, и назначив на утро поездку, я связался с Ольгой. Она уже заканчивала работу, и настоятельно просила встретиться, хотя бы поужинать. Отказывать ей было неудобно. Всё же эта девушка доверила мне ключи от собственного дома, и даже практически приглашает в ЗАГС. Насчет ЗАГСа я, кстати, даже скорее всего готов серьёзно задуматься. Почему бы и нет, в конце концов? Мне уже под тридцатник, а никакого желания создать семью у меня так и не возникало. Может быть, с Ольгой что-нибудь получится. Тем более, она мне всё-таки небезразлична… Конечно, я не скажу, что её люблю, но, как говорится, стерпится – слюбится. Тем более, мне с ней действительно хорошо. А будет плохо – разведусь. Долго, что ли?
– Ты сегодня включишь меня в свои планы? – спрашивает Ольга, водя тщательно наманикюренным ногтем по строчкам меню. – Или опять будешь бухать у компьютера в своей дыре?
– Я тебя и так уже включил в планы, Оль, – чуть натянуто улыбаюсь я. – Видишь, я с тобой ужинаю. А ночевать к тебе не поеду, нет. Завтра у меня нелегкий день, и надо нормально выспаться.
– А у меня тебе что, плохо спится?
– Очень даже хорошо. К тому же мне нравится с тобой засыпать и просыпаться. Я с тобой чувствую себя как-то… по-особенному комфортно, что ли.
– Спасибо, – она разулыбалась. – Мне приятно. Я могу говорить с тобой откровенно?
– Да, уж лучше откровенно. Что случилось?
– Ничего нового, наверное, – она очевидно выбирает слова. – Я тебе сделаю сейчас предложение, а ты серьезно подумай. Поверь, что я, в свою очередь, тоже очень серьезно и долго думала, прежде чем всё это тебе озвучивать. В общем, в письме я не шутила.
И утром не шутила, про ключи и ЗАГС… Ты мне правда очень дорог, и я хочу, чтоб ты был со мной всегда. Я даже маме про тебя уже рассказала.
– Что, – я нежно коснулся её щеки. – Что, Оленька, ты рассказала маме? Что вручила ключи от квартиры приезжему мошеннику?
– Не только. Ещё о том, что я тебя люблю, и мне никто больше не нужен. И ещё я тебе интуитивно доверяю, а это важно. Ты честный.
– А ещё я нищий, Оль, – предупреждаю я. – Источники моих доходов чрезвычайно нерегулярны, и в любой момент могут закончиться. К тому же я ленивый и безответственный. И вообще могу месяцами на макаронах жить, с бухлом и интернетом. А женатые люди себе такого позволить не могут.
– А я знаю, – она отмахнулась. – У меня нет иллюзий по поводу твоих несметных богатств или крестьянского трудолюбия. Но я знаю ещё и то, что ты упорный, и совсем не дурак. Уверена, что с голоду мы не умрём. Тем более не стоит забывать, что я всё-таки москвичка, и из весьма приличной семьи. Неужели ты думаешь, что мои родители не смогут найти тебе какое-нибудь интересное занятие, не особенно обременительное и неплохо оплачиваемое? Мой отчим, между прочим, управляющий в не самой маленькой топливной компании. Посадит тебя на какую-нибудь бензоколонку начальником, и будешь там сидеть в своём интернете, как обычно. Только уже не за бесплатно. А так много пить… Ну, вообще я, если честно, сомневаюсь, что ты законченный алкоголик. Не похож как-то.
– Ладно, оставим пока эту тему, – я незаметно пододвигаю к себе мобильный, сбрасываю на «занято» бесшумный звонок Ани Бергельман, и смешиваю принесённые официантом виски и колу. – Я тебя понял, Оль. Я не против, если честно. Только не подгоняй меня, ладно? Лучше, если сам дозрею.
– Я тебя уже неплохо изучила, Ром. И понимаю, что сам ты с места не стронешься. Во всяком случае, в мою сторону. Поэтому я и говорю с тобой максимально откровенно: я хочу за тебя замуж. Не обязательно прямо сегодня.
– Хорошо, хорошо. Чего там твой Вадим, кстати? Не докучает?
– Да так, – Ольга безразлично пожимает плечами. – На его звонки я не отвечаю. Пишет иногда в почту всякую муть, что типа очень любит, не отступится, и что убьет любого, кто приблизится ко мне хотя бы на метр. Я смеюсь, конечно. Такой дурачок!
– То есть, – я иронично ухмыляюсь, – просто ужиная сейчас с тобой, я подвергаюсь смертельной опасности?
– А как ты думал? – улыбается она. – Не должна же я достаться тебе настолько легко.
Мы ужинали допоздна. За это время я успел выпить не меньше полбутылки виски, а так как аппетита не было совсем, то довольно сильно опьянел. Расплатившись по счёту, я посадил Ольгу в такси, и отправил домой. Сам же ещё около часа ходил пешком по сияющей всеми цветами радуги неоновой Тверской, и разглядывал праздных прохожих. Свежий воздух немного отрезвил, и ещё через полчаса я уже садился, назвав свой адрес, в раздолбанное корыто какого-то кавказского бомбилы. Проспект Мира пролетели по зеленой волне; я лишь успел заметить, что в Аниных окнах не горит свет. На Ярославке же, несмотря на позднее время, пришлось встать почти намертво – какой-то дурак на грузовике притёр к столбу девочку на малолитражке, и развернувшийся прицеп грузовика перекрыл почти всю трассу. Вокруг копошились гаишники, и пропускали накопившийся поток через встречную полосу. Стоять в пробке в свежую, звёздную ночь было муторно, я расплатился, вышел из машины на повороте к улице Ротерта, нырнул в подземный переход, и пошёл к себе на Холмогорскую пешком. По дороге ноги сами завели меня в магазин, где я купил бутылку виски. Дома ещё оставалось минимум литра полтора, но – на всякий случай. Про запас.
У моего подъезда, как обычно, сидела кучка местных гопников – хлестали дешёвое пиво из пластиковых пузырей, а из стоявшей рядом расхлябанной пятерки, хрипя колонками, по району разносилась какаято ужасающая на слух, и оскорбительно гнусная, тупая речёвка, исполняемая гугнивым кумиром всей этой лоботомированной подвальной мрази, по кличке Шнур. Я, конечно, не эстет Женя Алиев, и не способен отличить Горовица от Бехштейна, но все эти «Шнуры», и прочая безголосая и бесталанная богомерзкая мразь способны сделать законченного музыкального сноба даже из глухонемого эскимосского пенсионера. Тем более, я всё-таки рос в Советском Союзе, в те времена такое говнотворчество не пропускали в массы вообще ни под каким предлогом. Вырос я на Высоцком, Окуджаве, и на тихой и доброй советской эстраде, и поэтому мне совсем непонятно – ну как, как можно слушать такую скотскую блевотину? Сиплое бессмысленное верещанье беззубого алкаша называется теперь «русским роком» – песни, в которых нет стихов, и нет музыки! Зато в изобилии присутствует самый пошлейший площадный мат. Им невдомек, что для того, чтобы стать Томом Уэйтсом, носить костюмы за семь долларов явно недостаточно. Я бы смирился, если бы это говно слушала только вся эта районная пивная шелупонь. Но ведь это крутят по радио, и это слушают дети.
Более того, на мероприятия, устраиваемые некоторыми специализирующимися на этом «русском роке»
