Латунное сердечко или У правды короткие ноги

волей-неволей пришлось заговорить друг с другом. Кессель мог отнести только на счет фантастического везения Бруно.

Так Примусу без особых хлопот удалось выяснить, что за «Зеленым» придет машина. «Я бы подвез вас, но, к сожалению, еду не в город», — сообщил «Зеленый».

Уехал «Зеленый» на «вольво» с австрийским номером. Герр фон Примус записал номер и в тот же вечер вернулся в Берлин, чтобы дать отчет Кесселю.

— Что ж, — сказал Кессель. Ему пришла в голову очередная идея, оказавшаяся, как ни странно, верной — Тогда нам ни к чему больше следовать за ним по пятам. В следующий понедельник вы. герр фон Примус, полетите в Мюнхен, а оттуда поедете прямо в Зальцбург и будете ждать у советского торгпредства.

Таким образом во вторник, 27 сентября, герр фон Примус стоял наискосок от торгпредства, прикрывшись газетой с предварительно проделанной в ней дыркой («Чем глупее трюк, тем лучше он работает», — как выразился герр Примус), и наблюдал, как люди из торгпредства выгружают мешки из «вольво» и вслед за «Зеленым» входят с ними в дом.

Очень скоро торговые операции с «Зеленым» достигли, так сказать, своего естественного предела, но дело тут было вовсе не в его покупательной способности. «Зеленый», по словам Эгона. охотно брал бы и по сотне мешков за раз. однако на тележке, с которой Эгон по вторникам ходил из Бритца в Буков (из соображений конспирации Бруно довозил его вместе с мешками только до Бритца, причем высаживал всякий раз в другом месте), помещалось всего десять, самое большее — одиннадцать мешков. Кроме того, для них нужно было где-то раздобывать материал. Ясно, что Кессель не мог снять еще одну контору и нанять сотню машинисток (хотя денег на это вполне хватало бы), которые бы целыми днями перепечатывали статьи из журналов и пропускали их через бумагорезку.

— У меня нехорошее чувство — сказал герр фон Примус (его тоже пришлось посвятить в секрет операции), когда Кессель поделился с ним своими сомнениями, — что вы просто увязнете в этой розничной торговле. Может быть, договориться с ними об оптовых поставках?

Но Кессель не согласился. У него тоже было нехорошее чувство: операция явно перерастала в очередную «Св. Адельгунду».

— Вы же можете парализовать всю русскую разведку! — волновался герр фон Примус — Или гэдээровскую. не знаю уж, кому они в конце концов отдают эти мешки. Вы только прикиньте, сколько сил и средств уходит на эти перевозки! — фон Примус даже заерзал в кресле, — Ведь Норманненштрассе, где находится гэдээровская «Штази», это же совсем рядом, отсюда по прямой и десяти километров не будет. А они везут этот мусор по воздуху в Мюнхен, потом в Зальцбург, а потом. вероятно, через Вену и Прагу обратно в Берлин, только уже в восточный — и это вместо того, чтобы за полчаса… Нет. любезнейший господин Крегель. все это — такая удивительная насмешка над нынешними политическими нравами, что вы непременно должны продолжать это дело! Целые легионы химиков и прочих экспертов только тем и занимаются, что отмачивают, сортируют, потом складывают и читают ваш мусор. Нет, вы представьте себе, герр Крегель, каких трудов это стоит и каких денег. Скоро им придется и людей лишних нанимать, и помещения расширять, а то и здание новое строить…

— Но ведь они рано или поздно убедятся — сказал Кессель — что там одни газетные статьи.

— Это ничего не значит. — возразил герр фон Примус — Да пусть они хоть сто раз убедятся, что покупают никому не нужный хлам. Они все равно будут вынуждены его покупать! Даже когда наконец поймут, в чем дело. Именно после того, как они увидят, что вы нарочно их надуваете, им тем более придется скупать весь ваш мусор. А вдруг туда — по недосмотру! — попадет секретный документ? Да они себе в жизни этого не простят.

— Да. но если они будут знать, — начал Кессель — что там нет секретных документов.

— Если они будут знать, это другое дело, — рассмеялся герр фон Примус — Но я бы посоветовал вам даже немного подыграть им. Тогда они решат, что вы изобрели какой-то новый трюк или ход, и будут покупать еще пуще. Нет. такой яркий, я бы. даже сказал универсальный символ деятельности секретных служб просто нельзя не поддержать. Вас обязывает к этому ирония мирового духа. А вам к тому же и платить за это не надо, наоборот: платят вам. Но самое смешное — и герр фон Примус придвинулся ближе к Кесселю — вы же понимаете, там тоже не дураки сидят. На это надеяться не стоит. Так вот: самое смешное, что в один прекрасный день они решат отплатить вам тем же. И начнут сбывать такой же хлам вам. И вам тоже придется его покупать — Герр фон Примус сложил ручки перед губами и устремил глаза к потолку: — И когда все эти тонны никому не нужной бумаги, размолотые в бумагорезках. а потом подобранные, склеенные, прочитанные и вновь размолотые, в четвертый, пятый, десятый раз проделают свой путь с Востока на Запад и с Запада на Восток, и все секретные службы одна за другой сообразят, что это — самый лучший способ обмена информацией, и тоже включатся в этот круговорот макулатуры — вы только представьте себе, господин Крегель, какая прекрасная получается картина, прямо-таки совершенная в своей бессмысленности! — и этот круговорот охватит всех, буквально всех, так что последним человеком, совершающим последнее действие перед концом света, будет шпион, перетаскивающий мешок мусора через очередную границу — нет. даже лучше: когда на земле исчезнет последний человек, все эти массы бумаги благодаря вам по старой привычке еще очень долго будут перемещаться то туда, то сюда, подобно приливу и отливу, и лишь много тысяч лет спустя это движение начнет постепенно замедляться, пока последняя бумажка не замрет под остывающим солнцем на окаменевшей земле — о, господин Крегель, я вас умоляю: не бросайте это дело!

Кессель рассмеялся:

— Вы же знаете, что у меня со всеми моими сотрудниками вместе взятыми для этого просто не хватит сил.

— Ну так подключите к этому делу Пуллах.

— О чем вы говорите! Они тут же схватятся за голову и велят нам немедленно прекратить.

— Не может быть, чтобы в Пуллахе не нашлось ни единого человека, которого бы это заинтересовало.

— К сожалению, может, дорогой герр Примус: таких людей там нет.

— Неужели это никого не интересует? — поразился фон Примус.

— Никого, — со вздохом подтвердил Альбин Кессель.

III

Как отмечать день рождения Крегеля (и Егермейстера), вначале было неясно. Мысль устроить что-то вроде праздника или вечеринки пришла Кесселю в голову во вторник, когда Эгон принес очередные три тысячи триста марок «мешочных», как называл их Кессель, и получил свои законные триста тридцать. Таким образом, с начала сентября Эгон располагал весьма неплохим источником дохода. Что он делал с этими деньгами, выяснить так и не удалось. Впрочем, он остался верен своему образу жизни. Правда, пах он теперь значительно лучше, вероятно, время от времени он все-таки мылся, хотя и не потому, что разбогател, а потому что боялся новой принудительной бани со стороны Бруно. Предложение Кесселя открыть ему счет Эгон отверг со страхом и чуть ли не со слезами на глазах.

Ясно было только одно: праздник должен быть необычным. «Надо придумать что-нибудь… — начал Кессель, — что-нибудь запоминающееся» О том, что он и так не забудет этот вечер до конца своих дней, он тогда, конечно, еще не догадывался. «Что-нибудь такое, о чем потом будет приятно вспомнить, — сказал Кессель — В конце концов, это первый день рождения Крегеля. Я жду ваших предложений».

Они сидели в Гостиной позади магазина. Герр фон Примус тоже сидел с ними, хотя он, как простой информатор и лицо постороннее, вообще-то не имел права входить в отделение. В первое время Кессель встречался с Примусом в городе, однако с началом «бумажной войны» (как они стали называть продажу макулатуры «Зеленому»), в которую пришлось вовлечь и фон Примуса, Кессель вызвал его в отделение,