– Так эти люди изводили моего отца нелепыми угрозами. А потом, четыре ночи назад, начались страшные события.
На этом месте даже она начала проявлять признаки волнения, но хозяин принес ей стакан воды, и, слегка успокоившись, она продолжала:
– Сперва начали появляться… видения. Странные вещи по ночам.
– Какие странные вещи? – спросил мистер Клеменс, оседлав свой стул, будто он до сих пор ехал на лошади.
– Я как раз говорю об этом, сэр, – ледяным тоном ответила миссис Стэнтон. – Туземцы распространяли слухи об ужасных существах. Об огромной… – Она неприязненно взглянула на Ханану. – Об огромной ящерице. О диком кабане. О черной собаке. Конечно, все это говорилось, чтобы нас запугать.
Слушая этот рассказ, я почувствовала, что мое сердце бьется сильнее обычного. Здесь, у подножия извергающегося вулкана, эти дикарские суеверия звучали достаточно правдоподобно.
– Мы смеялись над этими рассказами, пока не начался кошмар, – продолжала миссис Стэнтон. – Первым погиб мой муж.
В комнате было не меньше дюжины человек, и все они, затаив дыхание, слушали миссис Стэнтон.
Тяжело вздохнув, она продолжала:
– Четыре ночи назад по селению разнесся страшный крик. Наш дом находился ближе всех. Отец и мать жили в доме побольше возле временной церкви. Мой муж: Август… мистер Стэнтон… схватил мушкет и выбежал из дома. Я умоляла его не ходить, говоря, что не стоит ради спасения язычников рисковать жизнью христианина. Но он сказал, что мы пришли в это отдаленное место, чтобы подавать язычникам пример, велел маленькому Теодору беречь меня в его отсутствие и вышел. С ним был Колуна, один из наших крещеных гавайцев. Август в ту ночь не вернулся. В темноте раздавались крики, и я была уверена, что нас всех убьют, но больше никто не вышел из дома, и я тоже… я была так напугана… Утром отец собрал мужчин – дедушку, мистера Тейлора и двух крещеных гавайцев, которые заслуживали доверия, – и они отправились на поиски. Колуна лежал на краю селения весь в крови. Он был жив, но ничего не помнил о событиях прошлой ночи. Августа нашли в лавовом поле…
Тут миссис Стэнтон замолчала, не в силах говорить далее, и преподобный Хеймарк принялся ее успокаивать. Все, кто был в комнате, по-прежнему молчали.
Остальное рассказали хозяину гостиницы двое гавайцев, которые привели беглецов к вулкану. Он пересказал это мистеру Клеменсу и остальным. От меня старались скрыть ужасающие подробности, но в тесноте гостиницы я то и дело слышала обрывки разговоров на эту тему.
Мистера Стэнтона нашли на лавовом поле, горло его было перекушено каким-то животным. В ту ночь все белые собрались в большом доме преподобного Уистера возле церкви. По сбивчивым описаниям гавайцев, это была ужасная ночь – странные звуки, нечеловеческий хохот, чудовища, крадущиеся среди лавовых глыб, – и все это освещалось тем же зловещим светом Хале-Маумау, что я видела накануне. Кто-то скребся и царапался в стены дома, и мужчины всю ночь держали наготове мушкеты, а женщины поднимали вверх зажженные фонари. Никто не пытался ворваться в хижину, хотя ее тростниковые стены не удержали бы даже крысу. Преподобный Уистер сказал, что это знак власти Иисуса над силами тьмы, но неизвестно, имел он в виду демонов или кровожадных туземцев.
Утром – всего четыре дня назад, когда я развлекалась в Хило! – христиане с опаской вышли из дома и обнаружили, что все их лошади буквально разорваны на куски. Об этом все особенно остерегались говорить при мне, как будто убийство лошадей было хуже, чем убийство бедного мистера Стэнтона.
После этого мистер Тейлор предложил послать за помощью в Кону. Миссис Тейлор была против, но все понимали, что с ребенком и стариком они не доберутся до Коны меньше чем за два дня, в то время как один человек легко дойдет туда за сутки даже пешком.
В десять утра мистер Тейлор отправился в путь вместе с туземцем, уже упомянутым Калуной. Около пяти часов Колуна вернулся – опять один. Дрожащим голосом он рассказал, что в четырех милях от селения на них напала гигантская ящерица с глазами человека. Мистер Тейлор выстрелил в нее из мушкета с расстояния не более шести футов, но не причинил никакого вреда. Колуна сказал, что голова мистера Тейлора раскололась, как кокосовый орех, и, пока ящерица пожирала его, он, Колуна, успел убежать. Он сказал еще, что маленькие создания, похожие на гномов, гнались за ним две мили, но потом отстали.
Тут терпение преподобного Уистера лопнуло, и он обвинил Колуну в том, что он лжет и предает христиан жрецам Пеле. В разгар спора Колуна поднял нож:, чтобы поклясться на нем, как это принято у язычников, но преподобный неправильно истолковал этот жест и выстрелил в безвинного гавайца. Колуна умер спустя несколько часов.
После этого опять наступила ночь, и несчастным христианам опять пришлось слушать крики и царапанье в дверь. Наконец, по словам туземцев, измученные женщины и мальчик заснули в другой комнате, а преподобный Уистер и его жена остались сторожить. Спящих разбудили нечеловеческие крики и выстрелы. Миссис Стэнтон попыталась открыть дверь в другую комнату, но тут дружественно настроенные туземцы вывели всех оставшихся в живых через пролом в стене и повели их куда-то по темной тропинке через лавовые поля. Сзади они видели, как горят церковь и оставленный ими дом. Они достигли кратера после сорока часов изнурительного пути. Их никто не преследовал, хотя проводники видели среди лавы странные тени и слышали нечеловеческие голоса.
Выслушав эту историю, Смит и Магуайр потребовали у Ханануи немедленно доставить их в Хило. Хозяин гостиницы также решил уехать утром, заперев «Дом у вулкана» и оставив его на милость ветра и сырости. Туземцы – как проводники миссионеров, так и гостиничные слуги – боялись ехать ночью, но еще больше боялись остаться наедине с ужасом, идущим с Коны.
Пока все собирались, я услышала на веранде разговор между мистером Клеменсом и преподобным Хеймарком.
– Я не поеду с вами в Хило, – сказал корреспондент. – Я должен узнать, что здесь происходит. Даже если это не более чем месть языческого колдуна, репортаж об этом будет поинтереснее, чем о гибели «Хорнета».
Преподобный нахмурился, услышав о таком эгоистическом отношении к трагедии, но неожиданно для меня сказал:
– Я поеду с вами. Уверен, что Магуайр, Смит и остальные смогут доставить женщин в Хило и без моей помощи.
Корреспондент тоже был удивлен подобным решением и попытался настоять на своем праве встретить опасность в одиночку. Но преподобный Хеймарк отверг все возражения:
– Я иду не стеречь вас, сын мой. Я хорошо знаком с преподобным Уистером и его зятем. Мы не знаем пока, что с ними случилось. Все, что мы слышали, – это женские страхи и языческие суеверия. Я хочу найти их и, если им ничем уже нельзя помочь, предать их тела христианскому погребению. Я уверен, что мы с вами будем в Хило даже раньше остальных… если ничего не случится.
Двое мужчин пожали друг другу руки. Я пошла в свою комнату, собрала вещи и надела самые прочные башмаки и самую скромную юбку. Мистер Клеменс и преподобный Хеймарк еще не знали, что я тоже отправляюсь с ними в Кону.
Сато и его свита удалились в свои номера, и у Трамбо осталось три часа на то, чтобы разобраться со всеми несчастьями. Они с Уиллом Брайентом на лифте поднялись в апартаменты жены Трамбо и ее адвоката в северном крыле Большого хале. Перед дверью Трамбо тронул Брайента за рукав:
– Пять минут. Ни одной гребаной минутой больше. Можешь устроить взрыв, что угодно. Пять минут.
Брайент коротко кивнул и исчез за кадкой с пальмой.
Трамбо позвонил в дверь, стараясь придать лицу как можно более невозмутимое выражение. Открыл ему Майрон Кестлер. Седые волосы адвоката, как обычно, были связаны в хвост, а одет он был в махровый халат с эмблемой Мауна-Пеле. В руке он держал бокал с остатками виски.
