к танкистам ни за что не откажется. Вопрос – где все это найти.
– Юбки белой точно ни у кого нет, – отрезала тетка Наталья. – До войны у Катюхи Пестышевой была, но она ее в райцентре на новый ухват с чугунком променяла. А то, знашь, как любила раньше-то в ей форсить. Беда!
– А носки? – перебил Петька.
– Носки?.. Белые?
Тетка Наталья нахмурилась и почесала лоб под платком.
– Носки знаю у кого есть. У Томки, у председателевой жены… Он их из области ей привез после партейного совещания.
– Даст?
Тетка Наталья с сомнением покачала головой:
– Жадная она. Не знаю. Ты попробуй чего-нибудь ей услужи. Воды натаскай… По дому там что-нибудь… Да скажи – на время. Завтра вернем.
– Ага!
И Петька уже мчался в сторону дома председателя.
* * *
– С юбкой чего будем делать? – спрашивал он через полчаса. – Где возьмем? И туфли еще надо.
– Погоди, не мешай, – отвечала тетка Наталья. – Дай подумать.
Петька усаживался на скамейку и, пока тетка Наталья, слюнявя пальцы, листала журнал, вытаскивал из кармана единственные на всю Разгуляевку белые носки и бережно разглаживал их у себя на коленке.
– Не испачкай… Стой, а это чего? – неожиданно говорила тетка Наталья, отодвигая от себя журнал на вытянутую руку. – Что-то не разберу. Глянь, Петька.
– Это машины такие, – объяснял он.
– А это?
– Это дома.
– Такие вот высоченные?
– Так Москва же. Там все в таких живут. Там товарищ Сталин.
Тетка Наталья никак не могла угомониться и все спрашивала Петьку про картинки в журнале, а он, как кузнечик, без конца прыгал со скамейки и обратно, потому что журнал она отодвигала на полкилометра, и чтобы рассмотреть, про что она каждый раз спрашивает, нужен был полевой бинокль.
Петька злился, но все же помалкивал. Он понимал, что без тетки Натальи про белую юбку и туфли ему ни за что не узнать. А танкисты не сегодня-завтра могли сняться и уйти бить квантунцев.
– Там на обложке, – хитрил он, – тоже одна штука интересная есть.
– Где? – попадалась на уловку тетка Наталья и возвращалась к картине художника Самохвалова.
– Вот, – Петька неопределенно проводил рукой по обложке и быстро менял тактику. – Ну так чо? Где юбку-то белую взять?
– Нигде. Нету такой в Разгуляевке.
– А чо делать?
– Платье пошьем.
– Платье? – удивлялся Петька. – Целое платье?
– Не боись, я уже все придумала. У меня ситца белого есть кусок. Синий платок ишшо дам. Как в песне. Сдохнут твои танкисты, точно тебе говорю.
Она манерно отводила в сторону руку и начинала петь:
– А скока ты его шить будешь? – перебивал Петька.
– Скока-скока… Завтра к утру пошью.
– Так мне носки завтра отдавать надо.
– Значит, подождут до послезавтра.
– А туфли?
– Тьфу на тебя! Да в кого ж ты такой неугомонный?
Как будто сама не знала в кого.
* * *
На следующее утро в самом начале девятого Петька уже тащил за околицу упиравшуюся мамку. Одной рукой она придерживала роскошный тетки-Натальин платок, а другую пыталась освободить из цепкой Петькиной хватки.
– Не пущу, – повторял он и упрямо продолжал тянуть ее на звук танковых моторов. – Сама потом еще спасибочки скажешь. Тоже мне, королевна нашлась…
Петькина мамка и в самом деле выглядела как королева. Тетка Наталья, накинув ей под утро на плечи платок, отошла на два шага в сторону, оценила свою работу и даже как будто слегка всплакнула.
– Ну, надо же, Нюра… Какая красавица…
– Я? – растерянно сказала Петькина мамка и осторожно заглянула в зеркало.
Правда, с туфлями получилось не совсем ладно. Петька их по совету тетки Натальи хоть и нашел и даже успел один вечер за них отработать, но все же злился теперь, что они оказались малы. Мамка хромала в этих крошечных белых лодочках, как будто прошла в них сто километров.
– Ладно, ты их пока сними, – смилостивился наконец Петька. – Но, как на место придем, обратно наденешь.
– А может, я и там как-нибудь… Без них?
– Нет, – сурово отрезал Петька. – Босиком нельзя. Я за них еще два дня у Кирилловых на огороде вкалывать должен. Чо, думаешь, легко?
Она скинула надоевшие туфли, а Петька поднял их, оглядел и бережно сдул с них пыль.
– Налипло всякой дряни, – проворчал он, и они двинулись дальше.
Жаркое забайкальское солнце уже выглядывало из-за сосен, мягко подталкивая в спину этих двоих.
* * *
Выйдя на край оврага, в котором рычали моторы и над которым поднимался сизый выхлопной дым, Петька остановился, разинув от удивления рот. Его мамка тоже остановилась, но не от удивления, а от того, что остановился Петька.
– Американские, – разочарованно протянул он. – Не наши танки… Они на этом говне, что ли, собираются воевать?
В овраге стояло несколько новеньких танков «Шерман», полученных от союзников по ленд-лизу. Вокруг этих несуразно высоких машин с короткими смешными стволами суетилось много людей. Танкисты пихали в стволы какие-то длинные палки, смеялись, выглядывали из башен, и Петька, захваченный врасплох всей этой картиной, не сразу заметил старшего лейтенанта Одинцова.
– Эй, Петька! – закричал тот, махнув рукой. – Иди сюда!
Петьке стало обидно, что он так и не увидит настоящих «Т-34», о которых так долго мечтал, но потом он вспомнил, зачем пришел, перестал злиться и потянул мамку за собой вниз по склону оврага.
«Ладно, пусть будут американские, – скрепя сердце решил он. – Главное, чтобы она выбросила из головы свою дурь. Вон тут сколько танкистов. С ними не задуришь».
Петька еще не совсем понимал, каким образом танкисты должны помочь мамке, но чувствовал, что они могут.
– Здрасьте, – сказал он, протягивая руку Одинцову. – А это вот моя мамка. Нюрой зовут…
– Здрасьте, здрасьте, – проговорила тетка Алена, неожиданно выходя из-за ближайшего танка. – Ты погляди, кого принесло. Висельников, что ли, с кладбища отпустили?
Она прыснула со смеху, показывая пальцем на одинаковые темные полоски, которые пересекали горло у Петьки и у его мамки.
Оба они от растерянности одновременно прикрыли свои полоски рукой, а тетку Алену это развеселило еще больше.
– Дефективные, – засмеялась она. – Сидели бы на своем кладбище!
– А у меня тоже тут шрам, – густым низким голосом сказал лысый майор, подходя к ним и расстегивая верхнюю пуговицу гимнастерки. – Вот, смотри.
