Дьяволы дня 'Д'

– Что он делает? Он сказал, что ему надо?

Я покачал головой.

– Ему нужна ты, но я не знаю зачем.

– Ты не знаешь, зачем? – закудахтал Элмек. – Ты даже не догадываешься? Ты не понимаешь, что эта бедная девчонка, Жанна д'Арк, сделала, чтобы мы смилостивились помочь ей в сражении? Не можешь вообразить, что случилось с бедной Гундрадой, женой Вильгельма де Варенне?

Сержант Бун вздернул свой автомат, но лейтенант-полковник Танет поднял руку и предупредил:

– Спокойно сержант. Теперь мы имеем дело не с ИРА.

– Элмек, – позвал я, – что ты от нас хочешь? Девушка теперь здесь. Что ты хочешь, чтобы мы сделали?

Подвал снова затрясло; послышался раздражающий нервы звук, как будто бы тысячи мясных мух роились над дохлой лошадью. Стало так темно, что мы почти ничего не видели.

– Боже, тут прямо как в могиле, – сказал один из солдат.

– Тише вы, рядовой, – оборвал сержант.

– Девчонка должна открыть по очереди все мешки, – зашептал Элмек хриплым и насмешливым голосом. – Только девчонка будет это делать. Только у девчонки есть какая-то религиозная вера. Она должна по очереди открыть все мешки и произнести над ними слова заклинания.

Пока Элмек говорил, я напрягал в этом тусклом свете свои глаза, читая страницы, которые отметил в своей тоненькой черной книжке его преподобие Тейлор. Раздел назывался «Семь точных испытаний по отождествлению злого духа»; в нем рассказывалось, что нужно сделать для определения настоящего имени демона или дьявола. Но чем дальше я читал, тем меньше во мне оставалось уверенности. По первому тесту нужно было спросить у дьявола его имя властью Саммуэля, архидемона, который назывался там «яд Господа». Во втором требовалось сжечь волос или чешуйку дьявола и смотреть опускается дым или поднимается. В третьем – посыпать его кожу различными травами: укропом, огуречником, петрушкой и еще дюжиной других, потому что с помощью различных растений различные дьяволы или выделялись или отбрасывались. В четвертом – окропить кровью из серебряной ложки двадцать семь карточек, с написанными на них буквами алфавита: кровь упадет на все карточки, кроме той, с которой начинается имя. Пятое, шестое и седьмое испытания были одинаково невыполнимы; все они, очевидно, были разработаны для полномасштабного ритуала изгнания. А то, что имели мы, в подвале на Хантингтон Плейс, было таинственным, непредвиденным случаем.

– Мадлен, – прошипел я. – Мадлен, я не могу провести эти испытания. Они слишком сложны.

– Подожди, – прошептала она в ответ, подняв вверх палец. – Наверное есть другой способ.

– Какой другой способ? О чем ты говоришь?

– Ты должен мне доверять, – сказала она.

– Ну, и что же мне делать. Ты же не можешь пойти открывать эти мешки!

– Я должна.

– Мадлен, я…

Она дотянулась в темноте до моей руки.

– Верь мне, – сказала она. – Когда я буду открывать каждый мешок, я буду пытаться узнать имя дьявола внутри него и передать это имя тебе. Здесь всего лишь мелкие дьяволы. Они безжалостны, воинственны и противны, но далеко не мудры.

– И что же мне делать, когда ты мне скажешь их имена? – спросил я у нее. – Предполагая, что мы проживем так долго?

Она прижала ладонь к «L'Invocation des Anges».

– Находить в книге каждое из имен. Возле них будет еще одно имя, – имя ангела, противостоящего этому дьяволу. Вызови этого ангела, повторяя слова заклинания.

Я нахмурился.

– Откуда ты все это знаешь? Я думал, что…

– Давай, девчонка, открывай-ка мне эти мешки! – прохрипел дьявол. – Разрывай их и освобождай моих любимых братьев! Поспеши, девчонка, осталось мало времени!

Вспыхнули лампочки, но потом снова померкли. Я чувствовал тяжелые, ритмичные удары, содрогавшие все помещение, как будто стучало какое-то ужасное сердце. Между мною и Элмеком с поднятыми автоматами стояли сержант Бун и его солдаты; лейтенант-полковник Танет, с выражением важного беспокойства, повернулся к нам. Выражению важного беспокойства, я думаю, их учат в офицерских школах.

– Я не могу посоветовать вам делать то, что говорит дьявол, мадемуазель Пассарелль, – сказал он. – Более того, я должен приказать вам оставаться на месте.

На прощание Мадлен мягко пожала мою руку.

– Простите, лейтенант-полковник. Но я не могу делать то, что вы советуете.

– Открывай мешки, девчонка! – крикнул Элмек так, словно это был хор вибрирующих голосов. – Асмород ждет!

Мадлен сделала шаг вперед. Сразу после этого из тени в дальнем конце подвала появилось нечто ужасное, похожее на черный глянцевый панцирь жука. Что-то затрепетало и зашелестело, как будто кузнечик: стрекочущий звук насекомого. Но это было не насекомое. Потому что я видел еще и щупальца, и какое-то искаженное очертание, прикрепленное к его брюшной полости, подобно деформированному сиамскому близнецу.

– Огонь! – закричал лейтенант-полковник Танет.

Казалось, что все случившееся вслед за этим происходило очень медленно, так что в моей памяти остались все детали: как будто какой-то невыносимый повтор раз за разом проходит в моем мозге. Я видел, как сержант и три его солдата вскинули автоматы. Я видел, как лейтенант-полковник Танет сделал шаг назад. Потом изо рта одного из солдат, галлоны за галлонами, словно автоматная очередь, ужасным потоком вылетала кровавая жижа, забрызгивая бетонный пол. Это выглядело так, словно из него вырвало центнер сырого мяса для гамбургеров. Мадлен отвернулась и захныкала от невыносимости этого зрелища. Ошеломленный, я видел, как тело солдата упало, словно пустая наволочка; затем он перевернулся и вытянулся, уткнувшись лицом в окровавленный пол. Рядом рухнул сержант Бун; комбинезон его был черным от крови и рвоты. Затем то же самое случилось и с двумя другими солдатами. Сладковатый запах был невыносим, и только после двух рвотных позывов я смог справиться со своим желудком.

Темнота, почти благодатная, снова сомкнулась над нами. Я вытер со лба холодный пот и потянул Мадлен назад, прочь от четверых мертвых солдат. Минуты две было тихо; но затем я услышал скрипучий смех Элмека, – смех старухи, – но все же это был грубый, нечеловеческий смех, словно воздух проходил сквозь горло, обросшее изнутри шерстью.

– Они осмелились угрожать мне, – смеялся над нами Элмек. – Они осмелились поднять против меня свое оружие. Какая жалость, что вы не смогли видеть изнутри с каким искусством я все это проделал. Это была сама изысканность. Их кишки и их желудки, их легкие и их почки – все было порезано и извергнуто наружу; и их тела остались такими же пустыми, как и их глупые головы.

– Я думаю, что нам стоило бы попытаться сбежать отсюда, мистер Мак-Кук, – сказал лейтенант- полковник Танет, голос его дрожал.

– Я не вижу в этом большого смысла, полковник. Мы будем разрублены на мелкие кусочки даже прежде, чем поднимемся на первую ступеньку. Проклятье, да именно поэтому, в первую очередь, мы были вынуждены сюда приехать! – сказал я.

– Он не причинит нам вреда, monsieur le colonel,[45] если мы будем делать то, что он нам говорит, – прервала Мадлен. – Ну, а теперь я должна открыть эти мешки. Мы больше не можем терять времени.

– Я запрещаю! Я запрещаю вам делать хоть шаг! – резко приказал лейтенант-полковник.

– Тогда я сделаю несколько, – вызывающе сказала Мадлен и устремилась мимо него в темноту.

Элмек одобрительно зашевелился, и от сухого шелестения его тела мне показалось, что мою рубашку внезапно намочили ледяной водой. Я попытался следовать за Мадлен, но она обернулась и тихо распорядилась:

– Оставайся там, Ден. Пожалуйста. Просто слушай имена, когда я буду тебе их говорить, и вызывай их