конце и по краям, но очень легко отличимая из-за малюсенькой дырочки, из которой выходила чувствительная жила.
Теперь отец Целестин слегка пожалел, что почти год обучался хирургическому ремеслу у знаменитого арабского врачевателя и хрониста Аль-Масуди, коего повстречал, возвращаясь из Индии. Не всегда наука приносит радость и пользу.
– Т-Торир, ты знаешь, что это? – Он взглядом указал на упавшее перед ним копьё.
– Ну?
Объяснение не добавило хорошего настроения. Западные земли, где вадхеймцы рассчитывали хотя бы на минимум гостеприимства, становились в их глазах всё более и более недобрыми. Отец Целестин начинал понимать, отчего нигде нет трупов, но догадка показалась настолько чудовищной, что он скорее бы язык проглотил, нежели бы высказал её.
– Ладно, пошли на берег, – поиграв желваками, произнёс Торир. – Может, они в посёлке все попрятались?
«Не думаю», – пронеслась мысль у святого отца.
– Видгар, а ты ничего такого... ну как ночью, не чувствуешь? – Отец Целестин теперь всецело доверял чутью парня и надеялся, что с его помощью можно будет избежать опасности. Видгар задумался.
– Там есть Сила, – указал он на северо-запад. – Но сейчас день, и она спит. Она просыпается по ночам и бродит в этих лесах в поисках чего-то...
– Что она ищет? – вытаращился молчавший до поры Гуннар.
– Не знаю. – Видгар нерешительно пожал плечами. – Может быть, нас.
– Ётуны уже доискались, – сказал Гуннар и добавил пару сложных оборотов речи такой биологической изысканности, что никто и не понял, что же именно германец имел в виду.
Перебравшись через свой корабль на мостки, отец Целестин и остальные спустились на берег. Земля. Твёрдая. Не качается и не подпрыгивает под тобой, как корабельная палуба. Отчего же так хочется вернуться на изрядно надоевшую за долгие недели ладью, а не идти по тропе, ведущей, как видно, к поселению Хейдрека. Что мы там увидим? Пожарище? Груду тел?
– Сигню, девочка, может, ты пока на корабле посидишь? – робко обратился монах к подопечной, но Сигню, похоже, твёрдо уверовала в непобедимость конунга, особенно после красочных описаний битвы с огненными великанами. Да и сама она не из робких!
– Нет уж, теперь я от вас никуда! Что, зря меня Видгар да Снорри с Торгейром мечом владеть учили?
Да, верно. Молодая троица, всё плавание петухами ходившая перед Сигню, постаралась. В остававшееся у девушки между приготовлением еды и уходом за святым отцом свободное время все трое преподавали ей ратное искусство. Когда отец Целестин воспротивился, Сигню заявила, что и обычные девы-воительницы могут стать валькириями. Вот Брюнхильд из саги о Сигурде, например. Монах вспомнил Гёндуль, и ему стало дурно при одной мысли, что Сигню (то есть Мария!) когда-нибудь будет такой же, однако переспорить неожиданно заупрямившуюся девчонку не сумел. Да и чему можно выучиться за месяц с небольшим, когда даже многоопытный Торир, четверть века не выпускающий из руки меч, иногда сознаётся, что есть воины поискуснее его?
– Ну хорошо. – Монах понял, что теперь Сигню и верёвками не удержишь. – Только будь всегда рядом, ладно?
Сигню поморщилась. Ну что с ней может случиться?
Торир вначале хотел приказать оставшимся на корабле дружинникам во главе с Олафом отогнать «Звезду Запада» подальше от берега и там встать на якорь. Раздумал. По крайней мере, при отступлении не придётся кидаться в воду и плыть к ладье под стрелами напавших дикарей. Олафу было сказано только: немедленно трубить в рог, если возле корабельной стоянки появится кто чужой, и отбиваться, пока не подоспеет Торир с остальной ратью.
Торир и с ним ещё три десятка, соблюдая предельное внимание и осторожность, двинулись наверх по устланной старой, пожелтевшей хвоей дорожке. Собственно, не по дорожке, а по просеке – деревья тут были вырублены, пни выкорчеваны, о чём монах догадался по осевшему песку, которым когда-то засыпали ямы. Просека оказалась неширокой – хорошо, если одна телега проедет. Отец Целестин подметил, что телеги тут ходили, ибо на тропе чётко прослеживались две колеи, а промежуток между ними зарос низкой травкой.
Монах не верил, что в столь чудесном месте может обитать некое тайное зло, могут бродить страшные дикари, использующие кости людей для наконечников своего примитивного оружия, однако старался идти след в след за конунгом. С боков отца Целестина закрывали собой и своими щитами Эйрик и Видгар, а позади сопел Гуннар, опять что-то напевавший на своём варварском наречии. Плотно сбившаяся цепочка людей двигалась медленно, у части дружинников наготове были луки, а сам конунг держал руку на гарде меча. Торир отослал вперёд две пары дозорных, пробиравшихся через лес справа и слева от тропы, шагов на пятьдесят опережая основной отряд.
Просека свернула направо, а затем дорога начала подниматься наверх, взбираясь на крутой глинистый уступ. Видимо, для удобства продвижения телег часть склона была срыта, валуны убраны на края дороги, которая теперь проходила в искусственной ложбинке, плавно поднимавшейся наверх. Монах несказанно удивился, увидев даже специально высаженные молодые сосенки – их корни укрепляли края тропы, не давая песку осыпаться. Да, труда вложено много. Люди, надо полагать, рассчитывали жить здесь всегда.
Меж деревьев мелькнуло шустрое чёрно-белое животное размером с некрупного зайца. Зверь выскочил на дорогу прямо перед отрядом, на мгновение остановился, понюхал воздух и побежал дальше, не обращая внимания на удивлённо загудевших людей. Отец Целестин проводил взглядом чёрного, со странным пушистым хвостом, окрашенным белыми кольцами, лесного жителя, отметив про себя, что сия тварь, наверное, родственник барсуку, только хвост громадный да бегает куда как быстрее. Вот вам первая необычность – таких зверей в Европе ещё не видывали. Шагов через двести лес поредел, появились следы недавней вырубки, и наконец взгляду вадхеймцев открылись широкая луговина и бревенчатый высокий частокол. Пришли.
Посёлок мёртв. Это стало ясно сразу, ещё до того как Торир и его хирд приблизились к воротам. Не поднимался дым очагов, не слышно было речи людей или голосов домашней скотины. Никто остерегающим окриком со стен не остановил незваных пришельцев. Молчание и запустение. Все строения целы.
Монаху пришла было в голову несуразная мысль, что крепость, быть может, построили не викинги, а местные племена. Но, рассмотрев всё попристальнее, он понял, что постройки типично скандинавские и самодеятельностью дикарей здесь даже не пахнет.
– Вперёд, – глухо рыкнул Торир, поправив шлем. Глаза его сердито сверкали из-за прорезей наличника. – Лучников назад, за строй!
До крепости идти пришлось по открытому месту. Разведчики, обшарив лес, вернулись, сообщив, что никого не приметили, а если кто прячется, то уж очень искусно. Осторожно двинулись к воротам.
Ворот, собственно, и не было. Там, где должны находиться их створки, в частоколе зияла неровная дыра – как тараном били. Очень большим. У отца Целестина внезапно задрожали колени, когда он понял вдруг,
А показалось, что ворота вышибли
В посёлок вошли перебираясь через множество обломков дерева и брошенное кем-то оружие. Копья, короткие стрелы. Норманнские, тонкие с закруглённым оконечьем, клинки, такие же, как в Вадхейме ковал Сигурд. Тоже бой был? Где тела?
Скрипели на сквозняке неприкрытые двери в пустых домах, чёрными язвами смотрели узкие окна- бойницы, и ветерок гонял сухой мусор. Из отворённых ворот хлевов не смотрели умными глазами лошади, не блеяли козы, и петух не расхаживал гордо возле бревенчатой стены опустевшего мужского дома. Только сотни серых голубей на крышах.
