разглядел на стенах и в бойницах деревянных башен лучников, уже наложивших стрелы и готовых в любой миг дать отпор неизвестным пришельцам и красному летучему змею.
– Неудивительно, что нас побаиваются. Времена сейчас дурные, – бормотал Лофт. – Однако я не считаю, что страх вызывает именно Гюллир...
– Двуногие всегда не любили наше племя, – вздохнул дракон, повернув морду к маленькому богу. – Но драконы из Города ни разу не нападали на людей, по крайней мере на моей памяти... Может быть, когда-то давно... Правда, бывало, что приходилось брать коров или овец из принадлежащих людям стад, но ведь мы делали это, только когда не могли поймать в горах диких зверей, а кушать хотелось...
Отец Целестин слушал Гюллира вполуха, ибо сейчас его занимало другое. Отряд стоял на безопасном расстоянии от посёлка валлов, но и отсюда было прекрасно видно, что он мало похож на норманнские укреплённые селения. Монах рассмотрел, что городьба занимает достаточно обширное пространство на самом холме, а затем сбегает вниз, к речке, огибающей мыс, на котором расположена вторая половина посёлка. Берег спускался к реке крутым глинистым обрывом, и так как вода окружала городище с двух сторон, то при нашествии врагов об обороне прилегающей к реке стены можно было бы заботиться меньше – попробуй доберись до частокола по крутому и скользкому склону, да ещё под стрелами и копьями защитников крепости! А обрыв с каменным валом и частоколом делали её почти неприступной. Кроме того, внимательный глаз отца Целестина различил, что с внешней стороны, на высоту человеческого роста, деревянный тын был защищён камнем, и свободными от многослойной кладки оставались лишь ворота – мощное двустворчатое сооружение, обитое железом.
– Если мне не изменяет память, этот городок носит название Лугдунум. Это означает «Крепость Ворона», – сообщил монаху Лофт, зная, что отца Целестина очень интересуют любые подробности об обитателях Междумирья. Между прочим, путевой дневник монах вёл со всем тщанием и всегда записывал на пергамент о всех приключившихся с отрядом событиях.
– Почему «ворона»? – спросил отец Целестин. – Это как-то связано с их верованиями?
– Правильно, – кивнул Локи, – зеномам покровительствует бог Луг, Ворон, и они считают, что он – родоначальник ремёсел и искусств. Я когда-то был знаком с ним, и, на мой взгляд, Луг очень хороший дух, добрый и искусный. Он и посейчас живёт в Лесу Идалир... Так, кажется, валлы почтили нас вниманием!
Ворота начали медленно открываться, и на луговину меж дубовой рощей, возле которой встали вадхеймцы, и крепостью выехала колесница, запряжённая рослым вороным жеребцом. При взгляде на возницу Гуннар присвистнул:
– Вырядился, что твой петух!
Створки за спиной человека, стоящего на двухколёсной, изукрашенной металлом, весьма похожим на серебро, колеснице, закрылись, и возничий направил лошадь прямо к вышедшему вперёд и поднявшему в знак мира и добрых намерений руку Лофту. Когда колесница остановилась всего в десятке шагов, отец Целестин, подавшись вперёд, ахнул от восторга. Поразили монаха не грозное лицо валла и не впечатляющая ширина его плеч, а удивительно роскошная и необычная одежда, да множество украшений, не иначе как золотых...
Отец Целестин был не прав, когда после обследования заброшенных посёлков валлов за Красными Горами счёл их племенем неразвитым и диким. Разве могут, скажите, грубые варвары сделать столь восхитительную, сплетённую из тонкой золотой проволоки шейную гривну? А чеканный узор на поясе достоин украсить самого привередливого ценителя красоты из королей Европы! Оружие валла, выложенное эмалью, золотом и серебром, светилось всеми цветами радуги, а высокий стальной шлем блистал драгоценными накладками. Картину дополняли ало-пурпурный плащ и столь же пронзительно-яркая туника, скреплённые фибулами. Рядом с этим вызывающим великолепием пропылённая и невзрачная одежда гостей из Мидгарда казалась рабским рубищем.
– Это, наверное, их хёвдинг, ярл или конунг, не иначе, – шепнула Сигню.
Возница мрачно осмотрел путников, задержал тяжёлый взгляд на смирно сидящем за спинами людей Гюллире и, наконец, повернулся к Локи, который стоял совсем рядом с колесницей и лучезарно улыбался, будто родного брата встретил. Лофт чуть поклонился и начал говорить, но язык не был известен никому; разве только отец Целестин, вслушиваясь в гортанные звуки, морщился, пытаясь хоть что-то понять, ибо, хаживая по Галатии – области Империи Византийской, – слыхал там похожие слова. Кое-что он разобрал, но далеко не всё. По его мнению, Локи просил валла продать немного еды для бедных путешественников и позволить им переночевать. Вдруг человек на колеснице жестом прервал речь Лофта и, несказанно всех удивив, заговорил на норманнском, правда с очень сильным акцентом, тщательно подбирая слова:
– Ты не человек. Ты можешь говорить, подобно служителям Духа из Имирбьёрга, их языком, плохо зная наш...
– Да, это так, – подтвердил Лофт на норвежском. – Но если ведьмы и драконы говорят на этом языке, то вовсе не значит, что я из свиты Нидхёгга.
– Ты не человек, – вновь повторил возница, сдвинув брови. – Ты пришёл с юга, откуда идёт смерть. Может быть, ты и есть Нидхёгг, принявший облик человека?
– Нет. Моё имя Локи, я действительно не происхожу от прародителя людей, и меня в других странах почитают богом, – гордо сказал Лофт. – Но мои спутники – люди.
– Даже... – Валл зыркнул на Гюллира. – Даже дракон?
– Конечно же нет! – воскликнул Локи, исправляя свою ошибку. – Дракон не причинит вам зла. Он принадлежит мне и не станет делать ничего дурного без моего приказа!
Гюллир наклонил голову, изумлённо воззрившись на маленького бога, последние слова коего его несказанно удивили. Он хотел было сказать, что и по приказу не станет «делать дурное», но Лофт показал ему из-за спины кулак, и Гюллир промолчал.
– А откуда ты знаешь, что я не... не отношусь к племени людей? – поинтересовался Локи у валла. Тот, помолчав, быстро оглянулся на ворота крепости, но всё-таки ответил:
– Друи сказал. Он тебя видел со стены.
– Понятно... Ты велишь нам уйти? Я ни разу не слышал, чтобы зеномы из народа валлов отказывали кому-нибудь в помощи...
– У тебя дракон. Ты – не человек, – гнул своё возница. – Сейчас нельзя верить чужим. Уходи, или...
– Или что?
– Или я буду драться с тобой и с твоим драконом. Я – Аудагос, военный вождь и рикс зеномов!
Локи не выдержал и рассмеялся, согнувшись едва не вдвое.
– Драться со мной?! А ты смел... Аудагос, – сквозь смех простонал бог, но, увидев, что валл посчитал его слова за оскорбительную насмешку и, спрыгнув с колесницы на землю, схватился за меч, перестал хихикать.
– Вот что, Аудагос, военный вождь зеномов, я скажу: Локи не скрестит с тобой оружия, потому что у него нет никакого желания тебя убивать. Тем более что ты не сделал мне ничего плохого. Я предлагаю тебе поединок с одним из моих друзей. Победишь – мы уйдём с твоей земли, а нет – пустишь нас в свой дом и дашь еды. Клянусь, мы не причиним ни тебе, ни твоим людям никаких неприятностей!
Монах понял, что надо вмешаться. Сумасбродный бог ради удовлетворения своего тщеславия желает подставить кого-нибудь из спутников под клинок валла? Не бывать тому, пока я жив!
– Ты что, напрочь обезумел?! – прошипел отец Целестин, вцепившись в плечо Лофта. – Ты представляешь, что будет, если мы его убьём? Они же все накинутся на нас, и тогда... – Монах ткнул пальцем в крепость, на стенах которой стояли десятки вооружённых людей. – А вдруг он кого зарубит? Пойдём отсюда, Лофт! В лесу переночуем, не впервой...
– Оставь... – медленно и очень тихо произнёс Локи. – Я знаю, что делаю. Крови не будет, обещаю. И потом – зеномы должны знать, где находятся выходы, ведущие в Имирбьёрг...
Он отстранил отца Целестина и решительно глянул на Аудагоса, который, хмурясь, смотрел то на него, то на монаха.
– Ну что, согласен с моим условием?
– Согласен, – наклонил голову валл. – Твои люди не рабы? Вождь должен драться только со свободным, а лучше – с ровней...
Торир шагнул к ним, а с ним и Видгар с Гуннаром. Германец уже полез за ворот в поисках кошеля со своей отравой.
