фотографировать людей, больше – животных. Но за снимки людей мне хорошо платят. Давно, когда я только начал зарабатывать этим на жизнь, у меня возникла такая странная привычка – когда передо мной на столе лежали распечатанные снимки людей, я начинал машинально подрисовывать им черты животных. Белку я снимаю уже два года и всегда рисовал из нее зебру. Посмотри…
Я еще раз вгляделась в снимки.
– Присмотрись к полоскам на шее. Я рисовал их одинаковой толщины и всегда – одно и то же количество – две. Две полоски на шее. Вот, взгляни, это фото с вечеринки Журнала, это фото – с тусы в Fabrique, это – с какого-то корпоратива, не помню сейчас… Везде – две полоски одинаковой толщины через один интервал. А вот фото, которое я сделал позавчера, когда она из «Марио» поехала ко мне домой. Найди отличие!
Все было ясно и без его язвительных комментариев. На шее этой недавней «зебры» едва помещалась одна беспомощная полоска. Из чего явствовало, что эта шея была короче. Следовательно, две столь различные шеи не могли принадлежать одному человеку.
– Ты знала? – он изливает безупречную горечь героя, нашедшего в победе поражение. – Не увиливай! Ты не могла не знать!
Вздыхаю. Поправляю то, что можно было бы назвать прической, если б не тихий час. Отвожу взгляд. Кладу руки ему на плечи:
– Милый папарацци! Мне нужно рассказать тебе тысячу вещей. И все эти мысли-многоножки сейчас толпятся в моей голове. Так что я не знаю, с чего начать…
– Начинай уже с чего-нибудь! Попробуй с главного!
– Я люблю тебя.
– Чего-о-о? – Он подпрыгивает на табуретке.
Если б я была шпионкой, злоумышленницей или безответственной вертихвосткой, я бы использовала подобные заходы, чтобы сбивать с толку собеседников. Действует феноменально. Мой прекрасный папарацци на несколько секунд точно забывает, для чего он пришел сюда.
– Ты сам напросился… Хотел ведь – с главного… Я тут ни при чем. Увидела тебя тогда на вечеринке Журнала, помнишь, когда мы целовались с Белкой под огнем фотокамер… И почему-то влюбилась. Мы не хозяева своим чувствам, сам знаешь…
– Ты серьезно? – он растерян, – прости, я с самого начала перестал понимать, когда ты – серьезно, а когда – так…
– Я очень серьезно. Помнишь, ты спрашивал меня, почему Илона звала на помощь? Тогда на вечернике в «Марио»?
Он кивает головой.
– Так вот… – Опять тысяча мыслей-многоножек толпится в голове, – а помнишь, я рассказывала тебе о смысле существования нашего маленького литерного братства?
– О том, что в жизни не хватает героизма, и вы решили возместить этот недостаток своими подвигами?
– Спасибо, что ты такой внимательный. Я рассказала тебе об этом, просто чтобы ты представлял, в какой реальности я живу. Но я не посвящала тебя в детали нашей деятельности. У нас… как бы тебе сказать… присутствует небольшой внутренний кризис. Во-первых, не так много подвигов, которые мы можем совершать, не нарушая уголовный кодекс. Государство постаралось обезопасить себя от народного героизма…
– А во-вторых?
– Во-вторых, мы все очень разные. Каждый смотрит в свою сторону и пытается перетянуть одеяло. К примеру, Лютому больше всего хочется бороться с телевидением. Никитос – филантроп, но и – сибарит при этом. Его стремление – помогать обиженным людям, сидя в кресле, покуривая сигару и угадывая розу ветров на ближайшую неделю… Сандро – законченный экстремист! Ему все равно, с кем или с чем бороться, лишь бы делать это погромче, желательно нарушая как можно больше законов!
– А вы с Илоной?
– Мы – женщины. Давным-давно, когда литерные только начинались, я много размышляла о предназначении женщины, особенно в нашем мире, где женщины постоянно норовят примерить на себя мужские костюмы. Феминизм, эмансипация, все это, наверное, замечательно, я люблю доминировать… Но… Я заметила, что чувствую себя гораздо комфортнее, когда…
– Когда что?
– Как бы тебе объяснить… Извини, я скажу немного старомодно. Мне нравится, когда прекрасный рыцарь побеждает дракона, а на щите у него – мое имя! Понимаешь?
– Кажется, понимаю…
– Я поняла, что главный подвиг, который может совершить женщина, – это вдохновить на подвиги как можно больше мужчин. Мы – Музы, мы – ваше вдохновение, мы – голос, который пробуждает в вас стремление действовать!
– Так эти призывы «На помощь!»…
– Именно. Наш любимый с Илоной экшн. Вот представь, идет по улице человек. Загружен своими заботами. Придавлен проблемами. Использует свой мозг да и все прочие возможности процентов на пятнадцать. Мир рассматривает только в замочную скважину. Такой у него кругозор. Идет этот человек по улице и даже не подозревает, что в нем спят… возможности! Что в нем – нераскрытый потенциал! Что он – герой и способен на многое! И так он будет ходить по этой улице, перегруженный заботами, до конца жизни и ничего о себе не узнает. Жизнь во сне. Но – вдруг! – он видит девушку, которая кричит: «Помогите!» Эта девушка просит помощи у него! Он колеблется, сила инерции велика… Но и девушка – красивая. И она – в беде! Ей так нужна его помощь! И… он наконец решается! Он уже готов помочь ей! Его решимость превращается в намерение…
– А дальше?
– А дальше – не так уж важно. Не так важно, что девушка куда-то исчезает, не так важно, что он – в недоумении, один на один со своей решимостью, и совсем неважно, что ничего не происходит. Главное уже случилось. Он проснулся! Он переступил через границу внутри себя. Он вышел за пределы своих пятнадцати процентов. Мысленно он уже стал героем. А такое не забывается и не проходит никогда. Его жизнь станет другой. Так что наши с Илоной подвиги – вдохновлять и провоцировать на подвиги других.
– И я…
– И ты. Когда на вечеринке Журнала ты смотрел на Белку такими влюбленными глазами, ты замирал, у тебя останавливалось дыхание, ты мялся в нерешительности, желая предложить ей все, что у тебя есть, и не имея решимости сделать это, я подумала: ему просто необходимо стать Героем. Это – главное, что я могла дать тебе… Когда любишь, хочется отдавать, не правда ли?
– А потом?
– Потом случилось то, что случилось. Славы не стало. Я сразу же позвонила тебе.
– Только для того, чтобы предложить попрактиковаться в прикладном героизме?
– Не дуйся – лопнешь! То, что я говорила о твоей фотографической меткости, о твоей интуиции, все – правда, я действительно так думаю. Героем в этой ситуации мог стать только ты, потому что это твоя любимая девушка оказалась в опасности… Это твои силы удесятерились. Это ты встал на самый порог, за которым – возможности.
– Но ведь это была уже не она! В тюрьму попала не Белка!
– И поэтому была третья причина обратиться к тебе. Прости, тут я тебя немного использовала. Ты вздыхал по ней долгих два года. Ты фотографировал ее, наблюдал за ней, впитывал ее в себя, как может поступать только влюбленный. Мне было важно, что скажет тебе твое сердце, когда ты начнешь общаться с новой Белкой… Заметишь ли ты подмену? Сможешь ли разоблачить нашу гениальную фальсификацию? Единственный мужчина, который у нее был и который знал ее очень близко, погиб. Оставался ты…
– Какие же вы…Коварство доставляет удовольствие? – Он переходит к истерической фазе познания. Серьезный прогресс по сравнению с прежним состоянием «мистер Ледяная-Глыба-Полная-Презрения». Лед тает! Передо мной снова – живой человек, который мечется по кухне и орет:
– Значит, это не она целовала меня! Значит, я спал с девушкой, которую видел второй раз в жизни! Кто
