на губы Хелит. По обычаю полагалось сделать друг другу подарки, пусть даже на словах.
– В дар тебе даю себя самого. Храни меня! – сказал он.
«Себя» у Хелит было столь мало, что дарить такую малость казалось просто неприлично, и она подарила ему свои сны. Много? Мало?
Униэн никогда не затягивают прощаний. Всего, что хочется, все равно не скажешь. Только душу рвать в клочья. Была бы еще душа живая, а то ведь далеко не у всех такое сокровище.
Рыжий огненной птицей взлетел в седло Сванни, махнул рукой и умчался, не оглядываясь.
– Прости меня, красавица, – сказал он шепотом безжалостно пришпоренной кобыле.
Конечно же, Сванни его простила.
Как ни странно, владелец постоялого двора сразу узнал Рыжего и чуть ли не в ноги пал. Как только решился?
Дело было на землях Лайхина Глайрэ’лига – вечного соперника семейства Джэрэт во всем, что касается влияния при дворе. Мэй в самом деле торопился, а потому решил немного сократить путь и свернул с алхавского тракта гораздо раньше, чем следовало. Знал, что рискует шкурой, но решил еще раз испытать свою кособокую удачу и расположение Небесного Игрока. Мэй ехал малолюдными в эту пору дорогами, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, насколько это вообще возможно. Всадника на роскошной вороной кобыле с мечом у пояса и княжьей выправкой тяжело спутать с обычным путником, пусть даже благородной крови. Обитатели глухих хуторов, никогда не видавших нобиля знатнее, чем местный барон, безропотно гнули спины перед рыжим незнакомцем, предлагая ужин и теплую постель. Тем более что Мэй всегда платил за услуги полновесным серебром. Спать он почти не спал. Злая бестия – бессонница быстро отыскала тропинку обратно, заняв под боком место Хелит.
– Чего изволите, благородный лорд Джэрэт? – спросил хозяин, усаживая Рыжего на самом почетном месте – в нише рядом с очагом.
– Кашу с мясом и вина, – буркнул Мэй и добавил: – Вина много.
– Какого пожелаете?
– Любого, какого не жаль.
Он очень надеялся, если не напиться, то забыться. Но не дали. Как всегда.
Едва Рыжий успел ополовинить глубокую тарелку с горячей кашей и опрокинуть в себя здоровенную кружку крепкого местного пойла, по ошибке именуемого вином, как перед ним появился сам князь Лайхин по прозвищу Волчара. Не так чтобы внезапно и не из вспышки белого колдовского пламени, а, как все нормальные люди, вошел в двери, кинул хозяину постоялого двора серебряную монетку и сразу направился к столику Рыжего. Прозвище было дано недаром. Пепельно-серые волосы, светлые холодные глаза, длинный нос и тонкогубый широкий рот делали Лайхин похожим на матерого лесного хищника. А уж силен он был и вынослив, как мало кто из униэн. Истинно, не просто волк, а волчара.
– Кого я вижу! – воскликнул владетель здешних земель, хлопая перчатками по ляжкам. – Сам Отступник вино хлещет. Виданное ли дело?
– Так разгляди получше, лорд Лайхин, – посоветовал Мэй, продолжая наворачивать ужин. – А я пока доем.
Когда-то они дрались не на жизнь, а на смерть. У излучины Дон-Мули. В память о том поединке Рыжий носил некрасивый шрам на левом бедре, а Лайхин – не более привлекательную метку где-то на скальпе. Обоих уволокли с ристалища полумертвыми. Помнится, Мэй еще получил от отца по ребрам. За дурную привычку бросаться в драку с каждым несдержанным на язык забиякой. После Мор-Хъерике Глайрэ’лиги громче всех требовали казни Рыжего, грозили бунтом. Папаша Лайхина тогда сидел в Совете и дергал Альмара за все ниточки.
– Говорят, ты навел шороху в Лот-Алхави? – беззлобно усмехнулся Лайхин. – А еще отбил у Альмара девку и поимел ее, чуть ли не у него на глазах.
Мэй хмыкнул и в задумчивости поскреб подбородок, в очередной раз поражаясь буйству народной фантазии, попутно отмечая, что не мешало бы побриться. Щетина отросла свинская. Вон у Лайхина какая физиономия холеная: щеки гладкие, бакенбарды подбриты, и даже промежуток между обычно сросшимися бровями выщипан.
– Врут. Она моя была, – проворчал Рыжий.
Волчара округлил насколько это возможно свои узкие голубые глаза, став сразу похожим не на волка, как обычно, а на цепного недоброго пса.
– Скажешь еще, что жениться собрался?
– Твое-то какое дело? Ты ж меня убивать пришел.
Князь Глайрэ расхохотался в ответ, демонстрируя отличные зубы. Кстати, очень острые.
– Тебя убьешь! Как же! Да и зачем? Ты у нас герой и защитник отечества.
– А чего тогда выслеживал? – полюбопытствовал Мэй.
– Разговор у меня к тебе, – заявил тот. – Секретный.
Рыжий изобразил крайнее изумление. Чтоб у Волчары разговор к давнему сопернику, да еще секретный?
– Хозяин! Еще вина! – крикнул он.
– Хотелось бы по-трезвому…
– Не волнуйся, Волчара! – фыркнул Мэй. – Я свое уже отпьянствовал. Сплю погано.
Лайхин понимающе кивнул. Он и сам видел, что Финигасов сын пьет крепленую дешевку, как воду, и ни капли не пьянеет.
– Тир-Луниэну нужен другой Верховный Король, – решительно сообщил он. – Еще немного – и Альмар нас всех погубит со своими выкрутасами. Ты знаешь, что Тьели встречался в Лог-Йокуль с Повелителем Олkаканом?
Мэй не знал. А Волчара продолжал:
– Я не стану клясться в том, что Альмар в курсе или старый выродок действовал по приказу короля, но я точно знаю, что речь шла о куске нашей земли.
– О землях Глайрэ?
– Болван! – взорвался Лайхин. – О Тир-Луниэне! Муд…рецы из Совета окончательно выжили из ума! Они хотят купить еще сотню лет спокойствия за часть Исконного Тир-Луниэна!
Возмущению Волчары не было предела. Справедливости ради следует сказать, что Глайрэ лили кровь за свой народ ничуть не меньше, чем Джэрэт или Гвварин. Они никогда не отсиживались в сторонке. А еще Мэй прекрасно помнил, кто первым бросился на выручку дружине Моргена. В ответственный момент Волчара смог забыть о давних распрях.
– Тебе не противно, что, пока твои воины умирают в Приграничье, Альмаровы шавки торгуют нашей страной?
– Противно, а что ты предлагаешь? – напрямик спросил Рыжий, встречаясь глазами с Лайхином. – Низложить Альмара? Для этого не нужно мое согласие или несогласие. Приграничье не входит в Исконные земли, а я в число глав Домов.
– Если бы жив был твой отец…
– Мой отец мертв уже более пятидесяти лет. Если ты вдруг забыл, – напомнил Мэй.
– Но ты-то жив.
Мэй выпил еще одну кружку. Чтобы хоть как-то справиться с потрясением.
– Лайхин, ты ли это говоришь? Ты, который всегда не любил Джэрэтэ’лигов, а меня ненавидел до рвоты? Тебя опоили волшебным зельем?
Перед глазами Рыжего стоял залитый кровью серый речной песок, вылезшие из орбит голубые глаза Волчары с полопавшимися сосудами, звериный оскал боевого безумия. А в ушах стояли его вопли и ругань, которую лучше при женщинах не употреблять. Лайхин любил крепкое словцо и предательские удары ниже пояса.
– Было дело. Я и сейчас-то тебя не очень, – честно признался князь Глайрэ. – Но лучше тебя кандидата не найти.
– Удобно будет вертеть мной? – ухмыльнулся Мэй.
– Нет. Разве тобой кто вертел? Даже Финигас не мог. Смеяться не будешь?
– Не буду.
