Они зашли в самую первую от низа звонницу, где на каменной кладке у одного из разбитых слуховых окон скрючился Дональд Маллинс. На нем была бронекуртка, а лицо и руки покрыты копотью от жженой пробки, запах которой до сих пор не выветрился из холодного помещения.
Отец Мёрфи с явным неудовольствием посмотрел на разбитые окна, а затем перевел взгляд на колокола, висящие на поперечных балках. Флинн ничего не сказал, а лишь выглянул в окно на улицу. Там все было без изменений, но все же смутно ощущалось, что что-то затевается. Он повернулся к Маллинсу и спросил:
— Заметил что-нибудь?
Маллинс кивнул в ответ и поинтересовался:
— Когда начинаем?
— Скоро. — Флинн протянул ему два листа бумаги. — Первым делом они хотят ослепить нас, чтобы мы… проворонили начало штурма. Все детали здесь, в плане.
Маллинс зажег фонарик и пробежал глазами аккуратно пронумерованные листы, не поинтересовавшись, каким образом Флинн ухитрился их достать.
— О, меня в этом плане нарекли «часовым в северной башне». Звучит прямо как звание сволочного английского лорда или что-то в этом роде. — Он засмеялся, а потом прочитал:
«Если часовой в северной башне не будет снят огнем снайперов, в этом случае нужно стрелять по башне из гранатометов фугасными или (и) газовыми ракетами. Если и это не поможет, тогда вызвать к северной башне вертолет с пулеметчиками и вести огонь до тех пор, пока часовой не будет нейтрализован…»
Маллинс поднял глаза на Флинна.
— Нейтрализован… Господи, надо же так искалечить язык!
Флинн заметил, что улыбка Маллинса выглядела несколько натянутой.
— Постарайся докладывать нам обстановку по полевому телефону, — сказал он. — Не клади трубку на рычаг, чтобы мы слышали, что происходит…
Маллинс представил себе картину: он в предсмертных судорогах катается по полу, из его рта вырываются стоны.
Флинн между тем продолжал:
— Если тебе удастся уцелеть под снайперским огнем, значит, уцелеешь и от взрывов, и при пожаре.
— Это мало что изменит — я уже до полусмерти замерз.
Флинн подошел к окну, выходящему на запад, посмотрел на висящий там зелено-золотой флаг с изображением арфы, поблескивающий льдинками, и провел рукой по поверхности материи. Потом бросил взгляд на здание Рокфеллеровского центра: сотни окон все еще светились, и в них мелькали человеческие фигуры. Подняв с пола бинокль, он стал наблюдать. Вот какой-то мужчина жует сандвич. Молодая женщина, смеясь, разговаривает по телефону. Двое полицейских в форме пьют кофе. Кто-то, также смотревший в бинокль, махнул ему рукой. Флинн опустил бинокль и проговорил:
— У меня никогда не было ненависти к ним…
Маллинс кивнул:
— В этом нет ничего необычного… хотя всегда забываешь об этом… — Он повернулся к отцу Мёрфи. — Значит, время пришло, не так ли?
— Очевидно так.
Маллинс подошел прямо к нему и сказал:
— Попы, врачи и владельцы похоронных контор всегда заставляют меня дрожать сильнее, чем студеный северный ветер.
Отец Мёрфи ничего не ответил, а взгляд Маллинса стал отрешенным. Когда он заговорил, голос его был едва слышен:
— Вы ведь с севера, поэтому слышали похоронные плачи селян. Они подражают воплям привидений-плакальщиц. Попы знают об этом, но, похоже, не возражают. — Он внимательно посмотрел на отца Мёрфи. — Ирландские священники довольно терпимы к таким вещам. Но я действительно всю ночь слышал вопли привидений, святой отец, они доносились из окна… даже когда ветер стихал…
— Вы не могли слышать ничего подобного.
Маллинс рассмеялся:
— Но я слышал. Слышал! И видел катафалк — огромный, весь черный, так и блестит лаком, он ехал вон по тем крышам. А на нем стоял красный гроб… а безголовый Даллахан безумно хлестал упряжку безголовых лошадей… карета пронеслась мимо этого окна, святой отец, и возница выплеснул мне в лицо целую чашу ледяной крови…
Отец Мёрфи сокрушенно покачал головой, а Маллинс улыбнулся:
— Ладно. У меня, видите ли, разыгралось поэтическое воображение, и я слегка злоупотребил им…
Отец Мёрфи теперь посмотрел на него с интересом:
— Так вы поэт?..
— Да… — Тусклая улыбка тронула посиневшие от холода губы Маллинса, но его голос звучал печально. — Несколько лет назад я влюбился в Линхон Ши, эту гэльскую музу, которая дарует нам вдохновение. Она живет в потустороннем мире, как вы, возможно, знаете, и призывает своих любимцев к себе. Вот почему гэльские поэты умирают молодыми, отец. Вы верите в эту красивую легенду?
— Они умирают молодыми потому, что недоедают, пьют слишком много спиртного и зимой плохо одеты, — ответил отец Мёрфи. — Они умирают молодыми, потому что не в пример большинству цивилизованных поэтов не уклоняются от битв в войнах, ведущихся с дурными намерениями. Так вы будете исповедоваться?
Маллинс опустился на колени и взял священника за руки.
Флинн спустился в комнату этажом ниже. Сильный порыв ветра ворвался в разбитые окна и поднял целые облака пыли, которую не сметали, кажется, целую вечность.
Закончив отпущение грехов, отец Мёрфи спустился к нему и показал на разбитые окна.
— Вот единственное, что не дает ему покоя, — сказал он. — Наверное, мне не следовало говорить вам об этом…
Флинн чуть не рассмеялся:
— Да будет вам, что для одного человека является шутливой проделкой, для другого может обернуться тяжким грехом, и наоборот.
Флинн быстро вспрыгнул на винтовую лестницу и стал спускаться по ней, отец Мёрфи последовал за ним. Выйдя из колокольной башни, они оказались в помещении, где горел мягкий свет, и было заметно теплее.
Проходя вдоль перил, отец Мёрфи отчетливо почувствовал, что кто-то следит за ним. Он бросил взгляд на скамьи на церковных хорах, видневшиеся из-за клавиатуры органа, и у него на мгновение перехватило дыхание.
Над скамьями возвышалась стоящая в тени неподвижная фигура, закутанная с головы до ног в монашескую рясу. Отвратительную нечеловеческую личину прикрывал капюшон, и лишь спустя несколько секунд отец Мёрфи распознал в ней ужасную морду леопарда. Из-под жуткой маски послышался голос Лири:
— Что, испугался, попик?
Отец Мёрфи сразу же вновь обрел самообладание.
— Мог бы намазать побольше грима, мистер Лири, — заметил Флинн.
Лири визгливо рассмеялся, что прозвучало как-то необычно для него, так как говорил он низким, грудным голосом.
Между скамей появилась Меган в черной сутане, ее лицо украшали жуткие пятна, похожие на трупные, нанесенные для маскировки, как признал Флинн, довольно умелой рукой.
Меган направилась в центральный проход, и Флинн заметил, что она шла босиком. Он внимательно
