— Вы еще не нашли план собора?
Епископ мотнул головой:
— Сотрудники ищут его здесь и в здании епархии. Мне даже не верится, что что-то найдется.
Комиссар Рурк обратился к Лэнгли:
— Что вы делаете, чтобы разыскать архитектора Гордона Стиллвея?
Лэнгли закурил и некоторое время молчал. Наконец произнес:
— К его офису на Восточной Пятьдесят третьей улице ездили детективы. Но, конечно, там все оказалось закрыто…
— А вы получили ордер на обыск? — не дал ему договорить Рурк.
Лэнгли заметил про себя, что комиссар стал более напористым. К полуночи он, вероятно, постарается получить ордер. Чуть помолчав, Лэнгли ответил:
— По сути дела, кто-то уже входил без ордера. Чертежей собора нет. Сейчас детективы ищут список служащих. Очевидно, он тоже пропал.
Епископ откашлялся и проговорил:
— Я не одобряю идею штурма… но, полагаю, его нужно готовить… — Он взглянул на книжный шкаф и продолжал: — Среди этих книг вы найдете штук пять, где есть иллюстрации помещений собора. В них есть несколько планов. Схемы очень приблизительные — для туристов, проходящих по первому этажу. Но интерьеры изображены довольно точно, думаю, вам это окажется полезным.
Беллини подошел к книжному шкафу и принялся просматривать полки.
Бурк привстал и сказал:
— Может быть, в квартире Стиллвея лежит комплект кальки? Но там никто не берет трубку, и детектив, которого мы туда направили, говорит, что на стук в дверь никто не отвечает. Я сейчас сам собираюсь туда.
Шрёдер тоже встал.
— Вы не можете уйти отсюда. Флинн сказал…
Бурк повернулся к нему:
— Черт с ним, с этим Флинном!
— Вперед, лейтенант, — подбодрила его Роберта Шпигель.
Лэнгли вырвал страничку из своей записной книжки и черкнул несколько слов:
— Вот адрес. Но не входи туда незаконным путем.
Епископ Доунс добавил:
— Если найдете Гордона Стиллвея, помните, что он очень старый человек. Постарайтесь не волновать его.
— Ничего незаконного я не делаю и не собираюсь волновать людей.
Бурк повернулся и вышел в соседний кабинет. Тяжелая дымовая завеса висела на уровне лиц людей, толпящихся в приемной. Он прошел в холл и спустился по ступенькам. Кабинеты в доме настоятеля на нижнем этаже были заполнены разными чинами в полицейской форме, отдававшими оперативные распоряжения. Бурк подошел к сидящему за столом капитану и показал свой жетон.
— Мне необходима полицейская машина с радио и лихой водитель.
Капитан оторвался от плана центральной части города.
— Вам? Но зона по другую сторону оцепления плотно забита транспортом и людьми. Куда вы так спешите, лейтенант?
— В Грэмерси-парк. И побыстрее, как только можно.
— Хорошо, пробивайтесь тогда к радиотелевизионной станции на Лексингтон-авеню.
— Черт возьми! — Бурк схватил трубку телефона и соединился через коммутатор с кабинетом епископа. — Лэнгли, вертолет пока еще во дворе Рокфеллеровского центра? Хорошо. Позвони и прикажи ему прогреть мотор.
Он вышел из дома настоятеля на Пятьдесят первую улицу, вдохнул холодного бодрящего воздуха и почувствовал себя намного лучше. Дождь со снегом прошел, но ветер все еще дул довольно сильно. Он подошел к безлюдному перекрестку Пятьдесят первой улицы и Мэдисон-авеню.
Мрачная тишина повисла над освещенными улицами, прилегающими к собору. Вдали виднелся кордон из полицейских машин, автобусов и карет «скорой помощи», по заснеженным улицам и тротуарам тянулись коммуникационные кабели. Силуэты часовых четко вырисовывались на фоне полутемных зданий. В джипах разъезжали солдаты Национальной гвардии с винтовками наготове. В холодном воздухе гулко раздавалось рявканье мегафонов, вооруженные полисмены патрулировали по оцепленному району. Бурк слышал, как скрипит снег под их и его собственными ногами. Пока он шел, думал о Белфасте, и хотя там никогда не был, почему-то чувствовал, что знает этот город. Он поднял воротник и зашагал быстрее.
Через Мэдисон-авеню кто-то на холодном северном ветру ехал не спеша верхом на лошади. Бурк пристально вгляделся в седока. Ба! Да это же Бетти Фостер проехала под фонарем. Похоже, она не заметила его, и он продолжал шагать дальше.
Ветер стих, и до него донеслись издалека, из-за оцепления, звуки музыки и пения. Нью-Йорк не отказался от праздника.
Бурк обошел заднюю стену часовни Богоматери, приблизился к резиденции кардинала и через кружевные занавески комнаты на первом этаже увидел сотрудников службы спецназначения, стоящих в комнате. Их инструктировал какой-то лейтенант, видна была классная доска с каким-то написанным на ней изречением. В другом окне, в углу, Бурк заметил хорошо одетых мужчин и женщин, среди них губернатора и мэра города, столпившихся вокруг буфета. Непохоже было, чтобы они развлекались, но вместе с тем не выглядели столь сурово и мрачно, как спецназовцы у классной доски.
На перекрестке Бурк повернул и оглянулся на собор, освещенный фонарями из сада. Мягкий люминесцентный свет ложился на цветные витражи и бросал красочные тени на белую от снега улицу. Безмятежная картинка, прямо привлекательная открытка: покрытые инеем ветви голых деревьев и искрящееся пространство нетронутого, чистого снега. Кто знает, может, более безмятежной картины в нашем веке больше и не наблюдалось — нигде вокруг не видно ни машин, ни людей, свет в домах погашен…
Что-то отвлекло его внимание, и он взглянул на две башни, через разбитые слуховые окна которых пробивался свет. В северной башне-колокольне мелькнула какая-то тень, так и есть — одинокая фигура осторожно перемещается от окна к окну. Человек, видимо, замерз, все время настороже и внимательно наблюдает. В южной башне также виднелась фигура, но она стояла неподвижно. Два человека — по одному на каждой башне — вот, пожалуй, и все, кто наблюдал из осажденного кафедрального собора. «Теперь многое зависит от них», — подумал Бурк. Он надеялся, что у них хватит выдержки.
Полицейский штабной вертолет летел на юг вдоль Лексингтон-авеню. Сверху Бурк видел, что внизу началось движение транспорта и наметился совсем небольшой проход для его движения по Манхэттену. Проблески красного света на каждом перекрестке говорили, что там стоят по нескольку полицейских машин. Высотные здания средней части города сменились в старой части Грэмерси-парк более низкими, и вертолет пошел на посадку.
Бурк разглядел фонари небольшого частного сквера, окруженного изящными городскими зданиями. Он указал на них, и пилот, развернув машину в воздухе, направил ее на открытую площадку, включив посадочные фары. Вертолет приземлился на маленькой лужайке. Бурк спрыгнул и поспешил к высокой чугунной ограде. Он с грохотом затряс прутья высоких тяжелых ворот но оказалось, что они закрыты. По ту сторону ворот, на тротуаре, собралась небольшая толпа людей, и все смотрели на него с нескрываемым любопытством. Бурк крикнул:
— Нет ли среди вас привратника?
Никто не откликнулся.
Обхватив ладонями холодные прутья, Бурк заглянул между ними. Ему вспомнились ворота зоопарка и клетки с обезьянами, которые он видел утром, а также церковные ворота и тюремные решетки, которых немало перевидал на своем веку. Припомнились ему Лонг-Кеш и Крамлин-роуд, Лубянка и Дахау. Он подумал, что на свете еще очень много решеток и слишком много людей смотрят на белый свет через них. Внезапно его охватила злость, и он закричал:
