— Идите сюда, черт возьми! У кого ключи?
Тут же хорошо одетая пожилая женщина подошла к нему и вынула красивый массивный ключ. Она молча открыла ворота, Бурк быстро проскользнул между створками и, грубо расталкивая толпу, поспешил к дому.
Он подошел к величественному старому зданию и громко постучал в дверь. Открыл охранник, и Бурк, показав жетон, прошмыгнул мимо него в вестибюль. Там на единственном стуле сидел человек в гражданской одежде, и Бурк небрежно представился ему.
— Детектив Льюис, — зевая, ответил сидящий и нехотя привстал.
— Что можешь сказать о Стиллвее? — спросил Бурк.
Детектив только отрицательно помотал головой.
— А вы уже получили ордер на обыск?
— Нет.
— У меня его тоже нет.
Бурк стал подниматься по ступенькам. Как-то раз, когда он был еще новичком, старый коп сказал ему: «Каждый живет на верхнем этаже. Каждого грабят на верхнем этаже. Каждый совершает грехи на верхнем этаже. И каждый умирает там же, на верхнем этаже». Бурк поднялся на верхний, четвертый этаж. На лестничную площадку выходили двери двух квартир. В одной, по-видимому, проживала обслуга. Он нашел дверь Стиллвея и позвонил. Детектив следовал за ним.
— Никого нет дома.
— Нету, Шерлок. Вот сволочи. — Бурк увидел, что на двери три замочные скважины врезаны вертикально, причем наверху самая старая, пониже — поновее, а третья совсем новая. Такое расположение явно свидетельствовало о нарастающей боязни хозяина стать жертвой ограбления. Бурк повернулся к детективу и спросил:
— Не хочешь ли приложить к двери свое плечико?
— Нет такого желания.
— У меня тоже. — Он направился к узкой лестнице за небольшой дверью. — Останься здесь!
Затем Бурк поднялся по лестнице и выбрался на крышу, а оттуда спустился вниз по пожарной лестнице к окну апартаментов Стиллвея.
В квартире было темно, лишь желтым светом мерцал циферблат радиочасов. На окнах решеток не было, Бурк вытащил револьвер и проткнул им старое, хрупкое стекло над оконным запором. Затем открыл защелку и толкнул оконную раму. Потом осторожно спустился в комнату и направился от окна на цыпочках, держа перед собой пистолет обеими руками. Он затаил дыхание и прислушался. Глаза у него стали привыкать к темноте и различать тени и очертания предметов. Ничто в комнате не двигалось, ничто не дышало, ничем не пахло; не было ничего такого, что хотело бы убить его, и Бурк понял, что тут никого не убивали. Он выпрямился во весь рост, нащупал выключатель люстры и включил свет.
Он находился в большой квартире-мастерской, современный интерьер которой мало походил на обычное жилье. Стены цвета слоновой кости, скрытое мягкое освещение, хромированная мебель. Это был интимный современный мир старого архитектора, который занимался реставрацией готики. «Стыд и срам, Гордон Стиллвей», — подумал Бурк.
Бурк направился к двери холла, держа наготове револьвер, и, медленно продвигаясь, заглядывал в темные углы. Все выглядело как обычно, ничего не было сдвинуто с места, нет темно-красного пятна на белом ковре, нет следа запекшейся крови на сияющем хроме. Бурк вложил револьвер в кобуру и, открыв дверь, направился к детективу.
— Окно, выходящее во двор, разбито. Основание для подозрения в совершении преступления есть. Надо подготовить протокол.
Детектив подмигнул и пошел к лестнице.
Бурк прикрыл за собой дверь и огляделся. Он находился в комнате, посредине которой стоял письменный стол с ящиками, где хранился архив. Он подошел к столу, выдвинул средний ящик, на котором были обозначены буквы G-S, и не очень удивился тому, что между карточками на собор святого Марка в Боувере и собор святого апостола Павла ничего не оказалось, а пустое место между ними было больше, чем следовало бы.
На обеденном столе Бурк заметил телефон и попытался связаться с домом настоятеля, однако на другом конце провода он услышал короткие гудки «занято». Тогда он позвонил оператору на коммутаторе, попросил его соединиться с нужным абонентом, сообщил свой номер и положил трубку. Изучая комнату, в одном из стеллажей он наткнулся на бар Гордона Стиллвея и выбрал себе виски бурбон.
Зазвонил телефон, и Бурк откликнулся. В трубке послышался голос Лэнгли:
— Догадываюсь, что трудно было дозвониться. Что там за история? Нашел труп в библиотеке?
— Никакого трупа нет. Стиллвея тоже нет. Досье на святого Патрика также отсутствует.
— Интересно… — протянул Лэнгли. Он сделал паузу, а затем добавил: — Удача отвернулась от нас и в других наших розысках.
Бурк услышал, что в комнате кто-то громко разговаривает.
— Это кто там шумит, Беллини? — спросил он.
— Да, он собирается играть свою роль, — спокойно ответил Лэнгли. — Не обращай внимания.
Бурк закурил и заметил:
— Инспектор, я еще ни разу нормально не встретил день святого Патрика.
— Восемнадцатое марта и в самом деле не выглядит многообещающим. — Лэнгли глубоко вздохнул. — Где-то в этом городе есть чертежи, есть другие архитекторы, может быть, инженеры, которые знают это место. Мы могли бы их всех собрать завтра утром, но у нас нет времени. Флинн многое предусмотрел. Добрался даже до Стиллвея и чертежей и упрятал их подальше.
— Интересно, — промолвил Бурк.
— Что интересно? — недоуменно спросил Лэнгли.
— Не могло ли так случиться, что Флинн захватил и Стиллвея, а теперь Стиллвей тоже сидит в соборе, где он им очень даже пригодится.
— Он вполне может быть там.
Бурк задумался на минутку.
— Не знаю. Если бы архитектор был у Флинна, он похвастался бы. Наверняка рассказал бы нам, что знает, как лучше взорвать собор, заминировав потайные ходы, если они есть… Он умный человек и знает, как извлечь максимальную выгоду из всего, что делает. Подумай об этом.
Бурк еще раз окинул взглядом опрятно убранную комнату. Экземпляр «Нью-Йорк пост» лежал на диване, и он пошел к нему, потянув за собой телефонный шнур. На первой полосе газеты, на фотографии было зафиксировано столпотворение перед собором. Заголовок гласил: «ДЕМОНСТРАЦИЯ ВОЕННОЙ МОЩИ», подзаголовок: «А ЭТО ИРЛАНДСКИЙ МАРШ». Для специального вечернего выпуска могли бы послать репортеров и похлеще.
Из трубки слышался голос Лэнгли:
— Бурк, ты еще там?
— Да, — откликнулся Бурк. — Послушай-ка, Стиллвей был здесь. Он принес с собой вечерний выпуск газеты и…
— И что?
Бурк обошел комнату, держа в руках телефон. Он открыл туалет, находящийся перед входом, и сказал в трубку:
— Мокрое пальто, мокрая шляпа. Плаща нет. Зонта нет. Портфеля нет. Он приходил домой, переоделся и снова ушел, захватив портфель, в котором, я догадываюсь, лежат бумаги, касающиеся собора святого Патрика. Возможно, он ушел не один, а с кем-то, кто имел достаточно весомые рекомендации и наплел правдоподобную легенду. Этот кто-то свободно проходил в его квартиру…
— Один из фениев, — прервал его Лэнгли, — пришедший слишком поздно, а потому не сумевший привести его в собор.
— Может быть. Но может быть, это кто-то еще, кто не хочет, чтобы к нам попали чертежи или сам Стиллвей.
— Темное дело!
