брала у него вещи бесцеремонно, но как-то галантно. Но вместе с тем, пришла ему в голову мысль, может, это и к лучшему, что она не церемонится и не действует осторожно, как поступал бы мужчина в данной ситуации.
Посмотрев на обоих офицеров полиции, Роберта Шпигель произнесла:
— Если хотите знать, что на самом деле происходит здесь, не слушайте этих политиков. Лучше слушайте Брайена Флинна и Джона Хики. — Она взглянула на огромное деревянное распятие, висящее над головой Шрёдера, а затем перевела взгляд на собор святого Патрика, видневшийся за окном. — Если Флинн и Хики говорят «рассвет или смерть», значит, они имеют в виду рассвет или смерть. Теперь понимаете, с кем вы имеете дело?
Шрёдер почти незаметно кивнул головой. На какие-то доли секунды перед его глазами возник образ врага, но изображение исчезло так же быстро, как и появилось.
Долгая тишина повисла в комнате. Но вот Роберта снова стала говорить мягким и спокойным голосом:
— Они могут ощущать наш страх… почуять его. Они могут также почувствовать, что мы не собираемся выполнять их требования. — Она посмотрела на Шрёдера. — Жаль, что начальство не дало вам ценных указаний, какие вам следовало бы иметь. Но зато они перепутали ваши обязанности со своими. Они от вас ждут чудес, а вы начинаете верить в свои способности. Но вы не волшебник. Только Джо Беллини способен на чудо, на чудо военной хитрости, — никого не убив, ничего не повредив, не причинив ничему и никому вреда. Беллини кажется людям со стороны более действенным. А в ваших методах они видят долгий и тяжелый путь и теряют надежду. Они предаются фантазиям, что проблему можно решить победоносным оружием. Так что пока вы тут уговариваете фениев и вешаете им лапшу на уши, не забывайте пудрить мозги также и ответственным чинушам в других комнатах.
Глава 36
Флинн и Хики все еще играли на органах, а Джордж Салливан подыгрывал им на волынке. Имон Фаррелл, Фрэнк Галлахер и Абби Боланд пели песню «Моя дикая ирландская роза». На чердаке Джин Корней и Артур Налти лежали, тесно прижавшись друг к другу, прямо на подмостках церковных хоров. На доске, на которой они улеглись, отражались трубы большого органа. Пэд Фитцджеральд сидел, прислонившись спиной к двери склепа. Он устало прикрыл глаза и тихонько что-то мурлыкал про себя.
Флинн почувствовал, что напряженность стала ослабевать и каждый погрузился в мир собственных грез. Он ощутил, как мысли и чувства двенадцати человек унеслись прочь из холодного каменного мешка храма. Брайен посмотрел на Меган и Лири. Даже они казались притихшими и размякшими: спокойно сидели на парапете церковных хоров, повернувшись спиной к залу, попивая чай и выкуривая одну сигарету на двоих. Флинн отвернулся от них и опять заиграл на звучном органе.
Отец Мёрфи неподвижно стоял на коленях перед высоким алтарем. Он взглянул на часы.
Гарольд Бакстер расхаживал по помосту алтаря, пытаясь казаться равнодушным, а сам тем временем так и шарил глазами по всему собору. Он тоже взглянул на часы. Нет причин, подумал он, ждать намеченного времени. У них может больше никогда не быть столь удобного случая, как сейчас. Проходя мимо отца Мёрфи, он сказал:
— Тридцать секунд.
Морин, сжавшись в комочек, лежала на скамье, прикрыв лицо руками. Сквозь щель между пальцами она посмотрела на Бакстера и заметила, как тот кивнул ей. Он же, развернувшись в очередной раз, подошел к престолу. Поравнявшись с кардиналом, прошептал:
— Время…
Кардинал поднялся со своего престола, спустился вниз по ступенькам и пошел к ограде алтаря. Открыв ворота, он быстро шагнул вниз в центральный проход между скамьями.
До отца Мёрфи донесся шепот Бакстера:
— Идите!
Мёрфи перекрестился, быстро встал и направился к боковой алтарной ограде.
Флинн заметил движение на помосте в зеркале органа. Продолжая наигрывать какую-то веселую мелодию, он крикнул Лири:
— Обернись!
Лири и Меган молниеносно спрыгнули с парапета и повернулись. Лири поднял винтовку.
Орган Хики замолчал, вслед за ним оборвал мелодию на долгой протяжной ноте и главный орган Флинна. Песня прервалась, в соборе наступила тишина, и взгляды всех устремились на кардинала. Флинн, продолжая глядеть в зеркало, произнес в микрофон:
— Стойте там, где стоите, кардинал!
Отец Мёрфи открыл коробку автоматического выключателя тока на стене алтаря, опустил рычаг, и все пространство алтаря погрузилось в темноту. Бакстер сделал три длинных шага, миновал ризничную лестницу, сильно оттолкнулся ногой и по мраморному полу скользнул к медной плите. Морин скатилась со скамьи и быстро подползла к задней ограде алтаря. Пальцы Бакстера нащупали медную плиту, и он быстро приподнял ее над полом. Морин резко развернулась, и ее ноги скользнули в отверстие в полу.
Четыре человека в трифориях дико заорали. На церковных хорах раздался выстрел, и крики стали еще громче. Из трифориев почти одновременно вырвались четыре выстрела.
Морин проскользнула в отверстие и нащупала внизу земляной пол.
Бакстер почувствовал, как что-то — не поймешь, то ли пуля на излете, то ли кусочек отколовшегося мрамора — с силой ударило ему в грудь, и он неловко сел прямо на пол.
Кардинал продолжал идти, высоко подняв голову, но на него никто не обращал внимания. Отец Мёрфи подполз к ризничной лестнице и налетел на Пэда Фитцджеральда, взбегающего вверх по ступенькам. Столкнувшись в темноте, они с ужасом отшатнулись друг от друга.
Бакстер задержал дыхание и сделал резкий выпад вперед. Руки и плечи он уже опустил в отверстие, а ноги скользили по гладкому мраморному полу в поисках опоры для толчка.
— Прыгай, прыгай! — громко закричала Морин. Она потянулась вперед и схватила его шарящую руку. Еще пять выстрелов прозвучали один за другим, пули крошили мрамор и с визгом отскакивали от медной плиты. Бакстер почувствовал, как его спину пронзила боль, а тело судорожно дернулось. Еще пять пуль со свистом пронеслись над его головой в темноте. Только теперь он понял, что Морин тянула его вниз за правую руку. Он попытался протолкнуть свое тело в отверстие, но кто-то крепко держал его за ноги. Он услышал чей-то вскрик чуть ли не над ухом, и выстрелы прекратились. Морин даже повисла на его руке, все время крича:
— Прыгай! Ради Бога, прыгай!
— Не могу. Брось меня. Беги, беги! — Голос Бакстера был низким и хриплым.
Кто-то крепко схватил его за лодыжки и потащил из отверстия. И он почувствовал, как руки Морин, крепко державшие его кисть, стали постепенно разжиматься, а затем отпустили совсем. Пара сильных рук перевернула его на спину, и он увидел над собой лицо Пэда Фитцджеральда. Тот стоял перед ним на коленях, нацелив автомат ему в горло. Сквозь полутьму Бакстер разглядел, что по шее Фитцджеральда стекает струйка крови, пачкая белую рубашку.
Фитцджеральд посмотрел сверху вниз на Бакстера и, тяжело дыша, заорал:
— Тупорылый сукин сын! Я убью тебя, проклятого подонка!
Он сильно ударил Бакстера кулаком по лицу, затем перелез через него, подполз к краю отверстия и, нацелив дуло автомата в проем люка и откинувшись назад, выпустил две оглушительные длинные очереди в темноту.
Бакстер смутно ощущал теплую влагу, растекавшуюся под ним по холодному мраморному полу. Он попытался посмотреть на высокий, этажей в десять, сводчатый потолок над собой, но смог различить лишь красные пятна висящих кардинальских шапок. Затем он услышал, как к алтарю бегут люди, как они поднимаются по ступенькам, и увидел промелькнувшие лица — Хики, а несколькими секундами позже Флинна и Меган Фитцджеральд.
